Собачьи истории
Шрифт:
Я посещал его ежедневно и на четвертый день, войдя, увидел, что он лежит на боку почти в коматозном состоянии. Конъюнктива, склера и слизистая ротовой полости были грязно-шоколадного цвета.
– Он очень мучается? – спросил Джек Сэндерс.
Я ответил не сразу.
– По-моему, боли он не испытывает. Неприятные ощущения, тошноту – бесспорно, но это все.
– Ну я предпочел бы продолжать лечение, – сказал он. – Я не хочу его усыплять, даже если вы и считаете положение безнадежным. А вы ведь
Я неопределенно пожал плечами. Мое внимание отвлек Шкипер, который, по-видимому, был совсем сбит с толку. Он оставил свою прежнюю тактику и больше не теребил приятеля, а только недоуменно его обнюхивал. Всего лишь раз он очень нежно подергал бесчувственное ухо.
С ощущением полной беспомощности я проделал обычные процедуры и уехал, подозревая, что живым больше Джинго не увижу.
Но хотя я этого ждал, утренний звонок Джека Сэндерса омрачил мне предстоящий день.
– Джинго умер ночью, мистер Хэрриот. Я подумал, что надо вас предупредить. Вы же собирались заехать утром… – Он пытался говорить спокойно и деловито.
– Искренне вам сочувствую, Джек. Но я, собственно, и предполагал…
– Да, я знаю. И спасибо вам за все, что вы делали.
Когда люди в такие минуты выражают тебе признательность, на душе становится еще хуже. А у Сэндерсов не было детей, и они горячо любили своих собак. Я знал, каково ему сейчас.
У меня не хватало духа повесить трубку.
– Во всяком случае, Джек, у вас есть Шкипер. – Прозвучало это неловко, но все-таки вторая собака могла послужить утешением, даже и такая старая, как Шкипер.
– Да, правда, – ответил он. – Просто не знаю, что мы делали бы без него.
Надо было браться за работу. Пациенты не всегда выздоравливают, и смерть порой воспринимается как облегчение: ведь все уже позади. Разумеется, только в тех случаях, когда я твердо знаю, что она неизбежна, – как было и с Джинго.
Но на этом дело не кончилось. На той же неделе Джек Сэндерс снова позвонил мне.
– Шкипер… – сказал он. – По-моему, у него то же, что было у Джинго.
Холодная рука стиснула мне горло.
– Но… но… этого не может быть! Я сделал ему профилактическую инъекцию.
– Ну, не берусь судить. Только он еле передвигает ноги, ничего не ест и слабеет час от часу.
Я кинулся вон из дома и прыгнул в машину. Всю дорогу до окраины, где жили Сэндерсы, сердце у меня бешено колотилось, а в голове теснились панические мысли. Как он мог заразиться? Лечебные свойства вакцины не внушали мне особого доверия, но я считал ее надежным средством предотвращения болезни. И ведь для верности я сделал ему две инъекции! Конечно, страшно, если Сэндерсы потеряют и вторую собаку, но куда хуже, если это случится по моей вине.
Когда я вошел, маленький корги уныло побрел мне навстречу. Я подхватил его на руки, поставил на стол и сразу же завернул ему веко. Но никаких следов желтухи ни в склере, ни в слизистой рта не оказалось. Температура была совершенно нормальной, и я облегченно вздохнул.
– Во всяком случае, это не лептоспироз, – сказал я.
Миссис Сэндерс судорожно сжала руки.
– Слава богу! А мы уже не сомневались, что и он… У него такой плохой вид.
Я тщательно обследовал Шкипера, убрал стетоскоп в карман и сказал:
– Ничего сколько-нибудь серьезного я не нахожу. Небольшой шумок в сердце, но об этом я вам уже говорил. В конце-то концов, он стар.
– А не тоскует ли он по Джингу, как вам кажется? – спросил Джек Сэндерс.
– Вполне возможно. Они же были неразлучными друзьями. И естественно, он тоскует.
– Но это пройдет, правда?
– Конечно. Я дам для него таблетки очень мягкого успокоительного действия. Они должны помочь.
Несколько дней спустя мы с Джеком Сэндерсом случайно встретились на рыночной площади.
– Ну, как Шкипер? – спросил я.
Он тяжело вздохнул:
– Все так же, если не хуже. Главное – он ничего не ест и совсем исхудал.
Я не представлял себе, что еще могу сделать, но на следующее утро по дороге на вызов заглянул к Сэндерсам.
При виде Шкипера у меня сжалось сердце. Несмотря на свой возраст, он всегда был удивительно бойким и подвижным, а в их дружбе с Джингом, несомненно, играл первую скрипку. Но теперь от былой веселой энергии не осталось и следа. Он безучастно взглянул на меня тусклыми глазами, заковылял к своей корзинке и свернулся там, словно стараясь укрыться от всего мира.
Я снова его осмотрел. Шум в сердце стал, пожалуй, заметнее, но все остальное было как будто в порядке, только выглядел он дряхлым и обессилевшим.
– Знаете, я уже не так уверен, что он тоскует, – сказал я. – Возможно, все дело в старости. Ведь весной ему будет двенадцать, не так ли?
– Да, – миссис Сэндерс кивнула. – Так вы считаете… это конец?
– Не исключено.
Я понимал, о чем она думает: какие-нибудь две недели назад тут играли и возились две здоровые, веселые собаки, а теперь скоро не останется ни одной.
– Неужели ему ничем нельзя помочь?
– Ну, можно провести курс дигиталиса, чтобы поддержать сердце. И пожалуйста, принесите мне его мочу на анализ. Надо проверить работу почек.
Я сделал анализ мочи. Немного белка – но не больше, чем можно было ожидать у собаки его возраста. Значит, дело не в почках.
Дни шли. Я пробовал все новые и новые средства: витамины, железо, фосфорорганические соединения, но корги продолжал угасать. Меня позвали к нему снова примерно через месяц после смерти Джинго.