Собачий Глаз
Шрифт:
— Дружно! Храбро! Вперед! Одержать стихию мощью разума! Все — на одержание!!! С вами — Сила! С вами — Воля! С вами — Победа!!! — Ее скандирование удивительно точно вплеталось в ритм тяжелой поступи кадоргов.
Быстро, однако, освоила Инорожденная пропагандистский лексикон. В том числе сугубо местный, если судить по непонятной доселе надписи на воротах лагеря.
Вот, значит, в каком смысле «одержание»... Хоть от сердца отлегло. Представлять здесь кого бы то ни было одержимым в полную силу как-то по определению не хотелось. Даже саму высокородную, как к ней ни относись в конце концов...
Хотя аккурат теперь Четвертую Отдельную КадБригаду можно было в известной степени считать
Оставалось только ждать последствий, с не слишком могучим упованием, что их масштаб окажется преодолимым. Хоть молись Деве-Радуге, богине всех надежд. Хотя кто такая одна из четырех божеств Дня по сравнению со своей смертной сестрой? Да еще укрепленной в собственных намерениях правом неоспоримого приказа. Эльфийская бюрократия по нынешним временам будет посильней эльфийских же богов. Если кто ею одержим, так просто не справишься. И как изгнать этот враждебный дух, до сих пор никому на ум не приходило.
А я... Что я? Ничего не могу поделать до исполнения этого массового позыва к самоубийству. Там посмотрим, что удастся спасти и как самому выкрутиться...
Нечего зря голову ломать. Раз не в моей власти коренным образом повлиять на ситуацию, подыщу хотя бы для себя местечко побезопаснее, насколько это вообще возможно здесь и сейчас. Время есть, пока КадБригада на рубеж выходит. А пока остается лишь тащиться следом за стеной громадных спин, в облаке пыли от топочущих ног, которым любой слон позавидует.
— Стаановись! — донесся от самой кромки джунглей командный визг светлоэльфийской дивы.
Тридцатифутовые человекоподобные фигуры развернулись в неровную цепь как раз по ширине частично подтопленного перешейка, отделявшего ту зону острова, на которой располагался лагерь, от еще не освоенной. На другой стороне в изобилии виднелись остатки предыдущих попыток штурма — насыпи явно искусственного происхождения и завалы рукотворного хлама.
Среди них-то и отыскалась подходящая позиция для стороннего наблюдателя. Не до такой степени в стороне от предполагаемого участка одержания, как хотелось бы, зато на небольшом возвышении. Этакий курганчик, на котором возвышалась разлапистая тренога какого-то малознакомого метателя. Хоть «ведьмин студень» сюда не затечет, и то страху меньше.
Не теряя времени, я подобрался поближе к намеченному укрытию, заодно получив возможность подробно рассмотреть неизвестную боевую машинку.
Это оказался спаренный колесный стреломет. Какая-то помесь армейского болтового с полицейской сосискометалкой. Только вместо литых из каучука упругих «сосисок» приспособленный под непрерывное извержение пучков надсеченных плоских игл в пять дюймов длиной и полдюйма шириной. Да еще с колбами дефера, мертвящего зелья, над обоими лотками.
Так... Что-то еще помню из армейских навыков. Отвести боевой упор, раскрутить качающейся педалью маховик. Спуск на правой рукояти — установка боевого упора в положение «огонь», на левой — сцепление селектора питания. Если выжать обе, метательный стакан получит порцию игл, а боевая планка сорвется с упора, ударив его в донце. И так — каждый оборот маховика, пока не кончатся иглы или не поступит команда прекратить огонь.
Ну, команду я здесь и сам себе могу подать. Однако непривычной системы метатель. Тесайрский, что ли? Трофейный, видимо. Боевой сувенир типа вражеского амулета или там губной гармошки. Для кадорга-то тяжелый станковый стреломет — что-то вроде одной из этих штуковин, по размеру аккурат приходится. Как для меня, к примеру, клинок трофейный — крис Мангровой Дельты или крюкортик Воина-Жреца. Красивая вещь и завидная добыча. Настоящий знак Соевого отличия, символ памяти о минувших сражениях. Тогда ясно, чего они его с собой таскают и перед самым вражьим логовом выставляют красоваться. По привычке, хотя враг сменился уже давным-давно...
Только привычки любого противника здесь не меняются. Будь то люди Тесайра, будь то сами топи Мекана. Спуску солдатской душе давать не склонны ни те, ни другие.
Вот и сейчас джунгли обеспечили всем нам отнюдь не вдохновляющее зрелище. Вешки, с вечера выставленные Зарецки по нашей с ним договоренности, Мекан поглотил до последней, вернувшись на отвоеванную вчера землю непроходимыми зарослями.
Кадорги неуверенно топтались у кромки подступивших обратно джунглей, не зная, что теперь делать. За ночь от вчерашней расчистки не осталось и следа. Будто не дюжина часов прошла, а столько же сезонов— пни, стволы брошенные сгнили, новые поднялись в прежний рост, лишайники, мхи да лианы переплели и укрыли все плотной сетью. Как не здесь я вчера по вырубке прохаживался. Силен Мекан...
Единственной, на кого столь явная демонстрация мощи топей не возымела требуемого эффекта, оказалась Леах. Светлая эльфь прохаживалась туда-сюда за строем, как гиена за решеткой зоосада — хищно, монотонно, неостановимо, словно гипнотизируя джунгли и подчиненных своим напором.
Наверное, ей казалось, что так она напоминает полководца перед битвой... книжного и перед книжным же побоищем. Ерунда. Настоящие генералы накануне основательной бойни забиваются поглубже в блин-лаж и торчат там, отставив зады, над оперативными столами и хрустальными шарами, заклятыми на связь и разведку. Высокородная в такой позиции выглядела бы соблазнительно, не спорю. Вот только меня в ее исполнении уже абсолютно ничего не заводило. Опаска да отвращение все пересилили. С гиенами постельных танцев не пляшут, будь у них хоть трижды течка...
Уразумев, что на сегодня от кадавризированных организмов боевого порыва ждать не приходится, Инорожденная Дня решила подбодрить их личным примером — извлекла откуда-то более-менее подходящий к ее размерам топор и просочилась сквозь строй к самой кромке зеленки. И где только нашла эту стальную игрушку чуть меньше моего роста?
А, ясно, откуда инструмент — следом за ней плелся Большой Бу, в первый еще день виденный с мячом, обжитым военно-полевыми мышами. Тот самый, которому при кадавризации досталось шасси самого мелкого антропоморфа, саперного. Всего-то размером с крупного огра, каковым он и был при жизни.
Из-за этого забывший себя кадорг оказался в Четвертой Отдельной на роли кого-то вроде полкового воспитанника и со временем приобрел некоторые инфантильные черты, в критических ситуациях выходившие за пределы вменяемости. Вот и сейчас он увязался за высокородной ау Риер, плаксивым басом приговаривая: «Бу-у! Отдай, тетенька! Топорик казенный! Бу-у!»
С вяловатым интересом железные парни наблюдали за хай-леди, собравшейся замарать белы ручки работой, — неужто в самом деле решится? Отступать та не собиралась, и тяжеленный огрский саперный топор ничуть не был помехой ее порыву. Вывернув зазубренную махину над головой, Инорожденная Дня врубилась в ближайший ничем не повинный ствол. По броне впавшего в детство кадорга прозвенели щепки, лесина обреченно затряслась. Решилась-таки. Тормозов ей Судьба при раздаче пожалела, видимо... Удар за ударом поочередно отдавался глухим эхом то от стены джунглей, то от строя КадБригады. Личный состав взирал на происходящее во все большем замешательстве. Зрелище того стоило. Лесная, наотмашь рубящая дерево, — это что-то... Даже мне стало невместно.