Собачий Рай
Шрифт:
Игорь Илларионович Родищев остановился перед серой пятиэтажкой, задрал голову и посмотрел на окна бывшей осокинской квартиры. Свет горел. Видать, бывшая супружница наводит обязательный марафет. И правильно. Брошенная женщина, особенно если ей уже перевалило за тридцатку, обязана о себе заботиться вдвойне. Второй шанс еще может представиться, а вот третий — вряд ли. Возраст, как поезд — тронулся, не догонишь, хоть ноги стопчи до колен. Это ведь только коньяк с годами лучше становится, а люди, увы и ах…
Родищев оглянулся. Во дворе никого. Хорошее время, предобеденное.
Игорь Илларионович вошел в нужный подъезд. Он достаточно долго отслеживал будущую жертву, но поскольку тот с бывшей супругой жил порознь — Родищеву практически ничего не было известно о ее личной жизни. Возможно, стоило бы просто последить за нужной квартиркой, в надежде, что «хахаль» рано или поздно появится здесь, но… Существовало слишком много «но». Заказчик мог и не появляться здесь, хотя бы из предосторожности. Они со Светланой могли, допустим, созваниваться. Или вообще воздержаться от переговоров во избежание отслеживания их связи. Разумеется, существует вероятность, что Светлана, узнав, что смерть бывшего супружника не состоялась, рванет к «хахалю» с требованием денег. Дура, наверное, именно так и поступит. Умная — нет. Если Светлана — дура, Игорю Илларионовичу не составит труда получить от нее нужную информацию и запугать, чтобы держала рот на замке. Если же умная — ему нечего терять.
Он поднялся на нужный этаж, постоял несколько минут на площадке, прислушиваясь к происходящему за дверью квартиры и к звукам подъезда. Гремела посуда, с рокотом катилась в трубах вода, этажом выше надрывался телевизор, пахло жареным и псиной. Если бы Родищев не имел дела с собаками, он бы не услышал слабого горлового рычания за дверью осокинской квартиры. Игорь Илларионович прищурился, пытаясь понять, что за пса мог держать Осокин. Скорее всего, что-нибудь крупное. Да и голосок у зверюшки соответствующий — низкий, бархатистый, мощный. Как будто завели хорошую иномарку. Судя по тембру, грудная клетка у пса широкая, глотка тоже. Ротвейлер? Впрочем, не только ротвейлеры могут такрычать. Был у него один пит — рокотал, как самосвал. В деле, правда, оказался барахло барахлом.
Родищев нажал кнопку звонка, сцепил руки на животе, принялся покачиваться с пятки на мысок, насвистывая беззаботный, успокаивающий мотивчик.
Звякнула утонченно-аристократически цепочка, щелкнул замок. В узкой щели появилось женское лицо. Надо признать, бывшая супруга «жертвы» оказалась вполне миловидной особой. Она взглянула на Родищева, и во взгляде, словно в калейдоскопе, мгновенно, чередуясь, отразился добрый десяток эмоций, от неприязни до любопытства. Впрочем, Игорю Илларионовичу было не привыкать к подобному отношению. Встречают-то у нас по одежке.
— Добрый день, Светлана, — он церемонно наклонил голову, отчего тонкие редкие волосы упали на глаза. — Я к вам с поручением от вашего бывшего мужа, Александра Демьяновича Осокина.
— Добрый. — Светлана оглянулась, автоматически поправила рукой незаконченную прическу. Мужчина он хоть и уродливый, а все равно мужчина. Тем более порученец. Мало ли что потом мужу ляпнет. — Но… видите ли… я пока…
— Ничего страшного, — ободряюще улыбнулся Родищев. — Вы и так выглядите очаровательно. Не беспокойтесь, разговор предстоит недолгий. Пятнадцать минут от силы.
Светлана улыбнулась в ответ. Любая женщина тает от комплимента, даже если он высказан таким уродом. Ну, или почти любая.
Она скинула цепочку, приоткрыла пошире дверь. Чего ей было опасаться? Игорь Илларионович явно не тянул на супермена, да и пес все время под рукой. Родищев не ошибся — здоровенный ротвейлер.
— Газ, сидеть, — скомандовала женщина и, повернувшись к гостю, сказала: — Вы уж извините, но у нас так заведено, я собаку не запираю, если в доме посторонние.
— Ничего, ничего, — кивнул Родищев. — Все в порядке. У меня самого собака.
— Правда? — вежливо поинтересовалась Светлана. Плевать она хотела на то, что происходит у гостя дома. — Простите, я прослушала, как вас зовут…
— А я и не представлялся еще, — ответил Родищев. — Меня зовут Игорь Илларионович Родищев.
— Проходите в комнату, Игорь Илларионович.
— Благодарю.
Родищев не заставил просить себя дважды. Сопровождаемый хозяйкой и псом, он прошел в гостиную, огляделся:
— Богато живете, Светлана Владимировна. Одобряю.
За секунду тон его неуловимо изменился. Родищев по-прежнему оставался корректен, только в его голосе прорезались нотки легкой развязности. Светлана уловила их, даже не разумом — спинным мозгом, обостренным инстинктом породистого животного. В глазах ее мелькнуло сначала непонимание, затем встревоженность.
Пес уловил выплеск адреналина в кровь, заворчал, привстал на подогнутых задних лапах, изготовившись к прыжку.
— Успокойте собаку, Светлана Владимировна, — попросил Родищев.
— Газ, сидеть, — рассеянно скомандовала женщина, но пес и не подумал слушаться. Стоял, продолжая горлово ворчать, морща гармошкой шоколадно-черную короткую морду.
Игорь Илларионович осуждающе покачал головой. В его мире собакам не позволялось вести себя подобным образом.
— Вы сказали, у вас ко мне поручение от Сашки… Александра? — спросила чуть дрогнувшим голосом Светлана.
Она все еще надеялась, что ей послышалось. Что вот сейчас этот уродливый карлик с непомерно длинными и сухими руками скажет что-нибудь вроде: «Ваш муж просит развода», а потом они поговорят еще секунду и он наконец уйдет. А вместе с ним уйдет и эта невнятная тревога, собравшаяся под ложечкой ледяным комком.
Она боялась, и Родищеву это нравилось. С женщинами надо обращаться, как с собаками. Напугать, сломить, раздавить, расплющить. Тогда они становятся покорны и делают то, что им говорят. В противном же случае держатся с апломбом английских королев. Дуры.
— Да, верно. Но я слегка покривил душой. У меня нет никакого поручения. И с вашим мужем я никогда не разговаривал.
— А… а… зачем вы пришли, если не…
Она испугалась еще сильнее. Лицо ее стало белым, как у мима. Только не грустным, а напуганным. Замелькал в пустоте зрачков страх. Паника угодившего в пожарище лесного зверя, не умеющего бороться за жизнь.