Собачий Рай
Шрифт:
Гордеев мгновенно втянул голову в плечи и прижался спиной к стене, переводя внезапно участившееся дыхание. То, что он увидел, было не просто невероятно, а практически невозможно и вместе с тем по-настоящему чудовищно. Гордеев упоминал о подобной возможности в своем докладе, но вскользь, поскольку и сам не слишком верил, а вернее, не хотел верить в то, что события могут принять столь катастрофичный и страшный оборот. Он выждал пару минут, затем снова выглянул из-за угла. Улица вновь казалась пустынной. Стараясь двигаться как можно быстрее и бесшумнее, Гордеев пересек узкий хозяйственный дворик, остановился у стены под окном, из которого все еще торчала девушка, взывавшая о помощи.
— Вы позвонили в
Увидев Гордеева, она слегка приободрилась. Наверное, он был единственным взрослым, объявившимся возле школы.
— Не кричите так, — сдавленно прохрипел он в ответ, сложив ладони рупором. — Забирайте всех и быстро выводите из школы. Нужно уходить, пока не вернулся «патруль».
Девушка отчаянно затрясла головой.
— Мы не можем!
— Почему?
— Они здесь, на лестнице. Я закрыла дверь на швабру.
— Вы давно там сидите?
— Полтора часа, — она вдруг заплакала. — У меня тут пятьдесят человек детей! Господи, что мне делать? Что делать?
— Перестаньте устраивать истерику, барышня, — решительно скомандовал Гордеев и сам испугался того, насколько громко прозвучал его голос на пустынной улице. — Детей напугаете! — вновь перейдя на хриплый громкий шепот, добавил он. Девица снова закивала. Движения были быстрыми и механическими, как у заводной куклы. — Сколько лестниц в вашей школе? Одна или две?
— Д-две, — растерянно ответила она и улыбнулась сквозь слезы.
— Собаки на обеих?
— Мне кажется… То есть… Я видела на одной.
— Хорошо, — кивнул Гордеев. — Сидите там. — Едва не сказал: «…никуда не уходите», но вовремя осекся. — Я сейчас. Главное, не впадайте в панику.
Он огляделся, медленно дошел до угла, высунул голову, посмотрел в сторону крыльца. Как и ожидалось, дверь оказалась распахнута настежь. Очевидно, ее все время держали открытой. Собаки просто вошли в фойе и погнали людей наверх. Странно только, что на третьем этаже оказалось заперто так мало народа. Пятьдесят человек — это примерно два класса. А в школе их должно быть куда больше. Вопрос в том, куда делись остальные… Либо они заперлись в других классах, либо… О втором «либо» ему думать не хотелось.
Артем Дмитриевич пошел вдоль стены, каждую секунду поглядывая через плечо — не появится ли из-за палаток собачий «патруль». Черт их знает, какую территорию умудрилась захватить эта стая, но, судя по размерам «патруля», в ней было не меньше семи-восьми десятков особей. У Гордеева даже мурашки побежали по спине, стоило ему представить такуюсвору. Он поднялся на крыльцо и вошел в пустынное школьное фойе, закрыв за собой входную дверь.
«Поздравляем с началом нового учебного года!» — гласил большой красочный транспарант, укрепленный над переходом в спортивную пристройку.
Основную стену, справа и слева от перехода, занимало красочное, выполненное масляными красками панно на тему русских народных сказок, навеянное рисунками Васнецова.
Особенно актуально смотрелся фрагмент, на котором придурковатого вида Иван-царевич и обнимавшая его «красна девица», страдающая жесточайшей формой косоглазия, шли в кавалерийскую атаку на роту выползающих из моря Ихтиандров-гидроцефалов самого разного роста и сложения, зато одетых в доспехи из консервных банок. При этом «девица» игриво косила здоровым глазом и протягивала зрителю «наливное яблочко» размером с астраханский арбуз, словно предлагая сыграть в игру «А ну-ка, отними». Вместо коня герои-кавалеристы восседали на спине жуткого черного, как смоль, монстра. Четвероногое чудище было плодом изощренных генетических мутаций, поскольку габаритами и мордой являло собой нечто среднее между коровой и лошадью, но имело ослиные уши, волчьи лапы и неустановленного происхождения хвост. Хорошо, хоть слюна из пасти не капала.
Гордеев, увидев «шедевр», на секунду остолбенел. Покачав головой и пробормотав что-то вроде: «А потом спрашивают, за что дети не любят Пушкина», огляделся. Фойе было усыпано вещами. Портфель, из которого высыпались учебники — «Математика» и «Русский язык» для второго класса. Джинсовая сумка с надписью «Ramstain», выполненной шариковой ручкой. Красная, порванная на боку курточка. Яркий желто-черный ботинок. Второго видно не было. Несколько тетрадей в пестрых обложках. На обтянутой дерматином банкетке — одежда. Подальше аккуратно стоящая пара сандалий. Еще дальше — мешок для обуви с подмигивающим Микки-Маусом. Не составляло труда догадаться: собаки нагрянули, когда младшие дети переодевались, собираясь по домам.
Кое-где виднелись натеки крови. Мелкие капельки тянулись бурой дорожкой куда-то за колонны. На панно, на широкой морде лягушки в короне — окровавленный отпечаток ладони. Судя подлине пальцев, взрослого. Правее еще несколько мазков. Но трупов Гордеев не увидел. Может быть, эти собакиеще не научились убивать сразу, молниеносно. Или научились, но растерялись в густой толпе.
Если класс находился в левом крыле, скорее всего, собаки блокировали лестницу именно с той стороны. Значит, правая должна быть свободна. Гордеев пошел через фойе к левой двери. Нижняя часть, видимо, во избежание несчастных случаев, была заделана толстой фанерой. Стекло начиналось на высоте примерно полутора метров и было забрано стальными прутьями. Очевидно, чтобы старшие случайно не разбили его и не поранили малышей. Оправданная забота, но лучше бы дирекция побеспокоилась о пожарных лестницах. Случись на втором этаже пожар — с третьего никто не ушел бы живым. В его время, помнится, пожарные лестницы были в каждой школе. А теперь вон решетки на окнах первого этажа. Это же не школа, а братская могила.
На ходу Гордеев подбирал вещи. Детские шарфики, куртки, выложил из «рамстайновской» сумки пару тетрадей, две аудиокассеты и плейер. Отстегнул ремень от брошенного портфеля.
Аккуратно прикрыв левую дверь, ведущую из фойе на лестницу, он туго замотал дверцы ремнем от портфеля. Ремень был, сплетен из синтетических волокон и казался достаточно прочным. К тому же створка открывалась внутрь. Теперь можно было не опасаться, что собаки вырвутся через первый этаж.
Покончив с этой немудреной работой, Гордеев захромал к правой лестнице. В общем-то, то, что он увидел в школе, лишний раз подтвердило его опасения: люди оказались абсолютно не готовы к нападению, несмотря на все предупреждения. Не потеряй та девочка голову от страха, прояви она побольше элементарной смекалки, и она, и дети давным-давно могли бы оказаться в безопасном месте.
Первый труп Гордеев обнаружил на площадке между первым и вторым этажом. Здоровенный парень в черном эффектном комбинезоне, с желтой прорезиненной эмблемой в виде кошачьей головы с разверстой пастью и надписью «Барс» на рукаве, сидел, уронив голову на грудь. Комбинезон был пропитан кровью, под телом натекла целая лужа. Гордеев опустился на корточки, принялся осторожно расстегивать на парне кожаную портупею.
Парню не повезло. Очевидно, один из псов разорвал бедняге вены на руках. Никаких других смертельных покусов Гордеев не обнаружил. Настораживало то, что хватка у пса была вполне профессиональной. Похоже, в первой же атаке он впился коренными зубами охраннику в предплечье, размозжив локтевые мышцы и повергнув человека в болевой шок. Затем отпустил и ухватил снова, но уже выше локтя, резцами разорвав вены. Будь на парне одежка потолще, свитер или, скажем, байковая рубашка, последствия могли бы оказаться куда менее плачевными. Во всяком случае, при удачном стечении обстоятельств охранник все еще мог бы быть жив.