Собачья упряжка
Шрифт:
– Насчет упряжи – это, милый мой, всякий ребенок знает. Нам надо так, товарищи, подготовиться, чтобы каждую мелочь учесть. Имейте в виду, товарищи, нам такие опасности могут встретиться, что…
– Давай бери бумагу и пиши, – прервал его Валерка. – Список пиши. Чего брать с собой в дорогу.
Петя и сам было хотел сказать, что нужно составить подробный список необходимого снаряжения, но, услышав приказание Валерки, возразил:
– Не в списке, товарищи, дело. Нам, дорогие товарищи, надо вот что придумать: во-первых, что мы будем делать, если разразится
– Довольно болтать! – сказал Валерка, кладя перед Петей бумагу и карандаш. – Пиши!
Петя заложил руки за спину и уставился на Валерку:
– Чего ты тут, Валерка, командуешь? Ты что, командир?
– А чего ты все болтаешь? Надо дело делать, а он все болтает да болтает! Давай пиши!
– А я вот принципиально не буду писать! Принципиально не буду! И нечего тебе командовать. Нос не дорос.
Валерка пригнул голову и ссутулил плечи.
– Ты потише с носом-то! – сказал он, глядя на Петю исподлобья. – Я вот тебе покажу нос!
Петя вытянулся в струнку и даже привстал на цыпочки.
– А что ты мне сделаешь? Что ты сделаешь? – зачастил он пискливой скороговоркой.
Пантелей беспокойно вертел белобрысой головой:
– Ребята, ребята, ну чего вы там! Ребята, ну хватит! Ребята, чего вы, в самом деле?
– А чего он: «Нос не дорос»!
– А зачем Валерка командует? «Пиши да пиши». Принципиально не буду.
– Ну, ребята, ладно вам, – говорил Пантелей. – Ну, давайте я буду список писать. Ведь поссоритесь, так вся экспедиция развалится. Ну, чего писать? А, ребята, чего писать?
Валерка сел на стул боком к столу.
– Нарты пиши и упряжь, – сказал он угрюмо, глядя куда-то в угол комнаты. – Потом керосинку пиши.
– Для керосинки керосин нужен, – так же хмуро и не глядя на Валерку, сказал Петя. – Литра полтора.
– Пиши: керосину полтора литра, – проворчал Валерка.
Пантелей прилежно писал, склонив голову набок. Через десять минут ребята забыли о ссоре.
Поздно вечером Петя рассказал отцу и матери о затее с собачьей упряжкой. Он умолчал только о намерении ребят ехать в Соколовку целиной – сказал, что поедут по дороге.
Упряжь и сани готовили два дня. На третий день Петя вскочил в семь часов утра и сразу начал одеваться. Они с Валеркой и Пантелеем выбрали для обучения собак самое укромное место и решили прийти туда затемно, чтобы их не заметил кто-нибудь из поселковых ребят.
«Если хоть один мальчишка узнает, – сказал вчера Валерка, – вот увидите, со всего поселка сбегутся. Какая там тренировка!»
«И еще за нами в экспедицию увяжутся! – добавил Пантелей. – На лыжах пойдут провожать. Тогда никаких опасностей и трудностей не получится».
Только-только начинало светать, когда Петя вышел во двор. Небо было затянуто облаками, и мороз стоял совсем маленький. Из конуры вылез Шайтан и остановился перед Петей, позевывая, потягиваясь и виляя черным косматым хвостом. Петя привязал к ошейнику кусок шпагата и повел Шайтана на улицу.
Он благополучно, не встретив знакомых ребят, добрался до маленькой речки, огибавшей окраину поселка. Противоположный берег речки был покрыт голыми кустами, сизыми от осевшего на них инея, а по льду реки тянулась санная дорога. Петя с Шайтаном спустился на лед, прошел по дороге сотню метров влево, затем свернул направо, в маленький овражек, склоны которого тоже были покрыты кустами. Здесь, на утоптанном снегу, стояли простые деревянные санки с приделанными к полозьям лыжами; возле санок переминались с ноги на ногу Валерка в своей шарообразной куртке и Пантелей в тулупе до пят. Валерка держал на поводке криволапую, приземистую и жирную собаку Леди. Пантелей привел двух здоровых рыжих псов с глупыми глазами. Одного из них звали Бандит, а другого – Полкан.
Ребята поздоровались, поговорили минут пять об опасностях и трудностях будущей экспедиции, затем Петя сказал:
– Ну-с! Приступим?
Уже рассвело. Было очень тихо. В воздухе плавали редкие снежинки.
Валерка расправил на снегу упряжь. Она состояла из длинного ремня, прикрепленного к санкам, и четырех шлеек, привязанных к ремню попарно: две спереди, две сзади. Каждая шлейка была устроена так, что могла охватывать грудь, бока и спину собаки.
– Давай запрягай, – сказал Валерка.
Пантелей взял под мышки Бандита и поволок его к нарте. Бандит, почуяв недоброе, прижал уши и уперся всеми четырьмя лапами. Когда же хозяин все-таки запряг его, он завизжал и начал метаться по оврагу.
– Петька, держи нарты! – крикнул Пантелей. – Я Полкана сейчас…
Петя одной рукой вцепился в санки, а другой продолжал держать шпагатик, привязанный к ошейнику Шайтана. Полкан оказал сопротивление еще более яростное, чем Бандит, а когда Валерка принялся запрягать Леди, началась такая кутерьма, что, наверное, в поселке стало слышно. Бандит и Полкан с воем бросались то в одну, то в другую сторону, так что Пете и Пантелею пришлось лечь на землю, чтобы удержать сани. Леди верещала и цапала Валерке руки. Видя это, Пантелей кричал:
– За морду ее держи! За морду! А то укусит!
Петя подавал противоположные советы:
– Погладь ее! Погладь! Она успокоится. Погладь ее!
Один только Шайтан спокойно сидел на месте и смотрел на все это представление, склоняя голову то на одну сторону, то на другую.
Наконец Валерка выпрямился. Лицо его было покрыто испариной, шапка съехала набок.
– Давай теперь ты своего Шайтана!..
Услышав свое имя, Шайтан поднялся на ноги, без труда выдернул шпагат из Петиной руки и затрусил по овражку.
– Валерка, лови! – взвизгнул Петя.
Валерка растянулся во весь рост на снегу и схватил Шайтана за заднюю лапу. Шайтан обернулся и вцепился зубами в его куртку.
– Скорее, вы! Кусает ведь! – закричал Валерка, не выпуская собачьей лапы.
Увидев, что от Валерки летят клочья черной шерсти, Петя и Пантелей отпустили сани и побежали к нему. Собаки рванулись и помчались вон из оврага. Валерка тут же выпустил Шайтана. Все три путешественника закричал: «Держи!» – и выбежали на дорогу, тянувшуюся по льду.