Собака из терракоты
Шрифт:
– Не могли бы вы любезно предварить… объяснить мне…
Монтальбано сделал лицо человека, внезапно захлестнутого волной великодушия, которой он не в силах противиться.
– Учтите, это только потому, что вы друг вот этой синьоры. Вам знаком один немец, некий Курт Зукерт?
– Клянусь вам, в жизни не слышал, – ответил тот, вытаскивая из кармана канареечного цвета платочек и утирая пот со лба.
– Если таков ваш ответ, тогда мне нечего добавить, – ответил комиссар ледяным тоном. Оглядел хвостатого, кивнул головой, делая знак придвинуться поближе.
– Мой вам совет: не хитрите. Всего доброго.
– Всего доброго, –
– Ты просто мерзавец, – сказала спокойно Ингрид, – и еще сволочь.
– Да, это правда, иногда на меня находит, и я делаюсь вот таким.
– Этот Зукерт существует на самом деле?
– Существовал. Но он называл себя Малапарте. Это один писатель. [13]
Они услышали рев «порше» и визг шин.
13
Малапарте Курцио (1898–1957) – писатель и журналист. Его роман «Шкура» (1949) рассказывает о высадке союзников в 1943 г. и таким образом предваряет развитие сюжета.
– Теперь тебе полегчало? – спросила Ингрид.
– В общем, да.
– Я это поняла, как только ты вошел, знаешь, что ты в плохом настроении. Что с тобой стряслось, можешь сказать?
– Могу, но не стоит. Неприятности по работе.
Монтальбано посоветовал Ингрид оставить машину на стоянке у бара, чтобы вернуться за ней потом. Ингрид не спросила его ни куда они направляются, ни что собираются делать. Вдруг Монтальбано поинтересовался у нее:
– А как твой свекор?
Голос у Ингрид стал веселым.
– Хорошо! Надо было мне сказать тебе об этом раньше, извини. С моим свекром все отлично. Уже два месяца, как он оставил меня в покое, не пристает.
– Что же случилось?
– Не знаю, он мне не говорил. В последний раз это произошло, когда мы возвращались из Фелы, ездили на свадьбу, мой муж не смог из-за дел, а свекровь неважно себя чувствовала. В общем, мы были только вдвоем. Вдруг он сруливает на боковую дорогу, отъезжает на несколько километров, останавливается посреди деревьев, заставляет меня выйти, раздевает, валит на землю и как обычно имеет. Назавтра я уехала с мужем в Палермо и, когда вернулась через неделю, мой свекор как будто состарился, трясется. С тех пор он меня почти что сторонится. Поэтому теперь я могу столкнуться с ним в коридоре квартиры без страха, что сейчас он меня зажмет у стены и одной рукой начнет лапать за грудь, а другую засунет между ног.
– Оно и лучше, правда?
Историю, которую Ингрид только что ему поведала, Монтальбано знал лучше нее. Комиссар был в курсе происходящего между Ингрид и ее свекром с самой первой встречи с ней. Потом, однажды ночью, за разговорами Ингрид внезапно разразилась судорожным плачем, не в состоянии больше переносить ненормальных отношений с отцом своего мужа. Она, женщина совершенно свободная, чувствовала себя опозоренной, униженной этим почти что кровосмешением, к которому ее принуждали, думала оставить мужа и вернуться в Швецию, на кусок хлеба она нашла бы способ заработать, будучи отличным механиком.
Именно тогда Монтальбано принял решение помочь ей, вытащить ее из этой передряги. На следующий день он пригласил на обед Анну Феррара, инспектора полиции, которая его любила и была уверена, что Ингрид – его любовница.
– Я в отчаянии, –
– О боже, что случилось? – спросила Анна, сжимая его руку в своих.
– Случилось, что Ингрид мне изменяет.
Уронил голову на грудь, чудом сумел вызвать на глазах влагу.
Анна подавила торжествующий возглас. Вот как, она-то всегда это подозревала! Тем временем комиссар прятал лицо в ладонях, и девушка невольно была потрясена таким проявлением отчаяния.
– Знаешь, я не хотела тебе говорить, чтоб тебя не огорчать. Но я кое-что разузнала об Ингрид. Ты у нее не один.
– Но об этом-то я как раз знал! – ответил комиссар, по-прежнему закрывая лицо руками.
– И тогда в чем дело?
– На этот раз тут совсем другое! Это не обычное приключение, которое я мог бы простить! Она влюбилась, причем взаимно!
– Ты знаешь, в кого она влюбилась?
– Да, в своего свекра.
– О, Господи! – сказала Анна, вздрогнув. – Это она тебе сказала?
– Нет. Я сам догадался. Она, наоборот, отпирается. Все отрицает. Но мне нужны доказательства, такие, чтоб ей некуда было деться, чтоб я мог швырнуть ей в лицо. Ты понимаешь, о чем я?
Анна вызвалась представить ему эти неопровержимые доказательства. И так в этом преуспела, что ей удалось запечатлеть на пленке упомянутую сельскую сцену в леске. Она попросила напечатать фотки свою доверенную подругу из криминального отдела и вручила их комиссару. Свекор Ингрид, вдобавок к должности главного врача, которую он занимал в больнице Монтелузе, был также политическим деятелем первой величины. Монтальбано отправил в штаб-квартиру партии, в больницу и на дом в Монтелузу первую порцию этой красноречивой документации. На обороте каждой из трех фотографий было написано: «Ты у нас в руках», – и ничего больше. Этот град наверняка перепугал развратника до смерти: в одно и то же мгновение под угрозой оказались карьера и семья. На всякий случай у комиссара имелось еще штук около двадцати фото. Ингрид он ничего не сказал, она, чего доброго, могла закусить удила, потому что была затронута ее пресловутая шведская privacy. [14]
14
Личная жизнь (англ.).
Монтальбано прибавил скорость, он был доволен, что сложные маневры, которые он предпринял, привели к намеченной цели.
– Машину загони ты, – сказал Монтальбано, выходя и принимаясь возиться с железной ставней гаража полиции. Когда автомобиль оказался внутри, он зажег свет и снова опустил ставню.
– Что мне нужно делать? – спросила Ингрид.
– Видишь обломки этой легковушки? Хочу узнать, были ли выведены из строя тормоза.
– Не знаю, удастся ли мне это понять.
– Попробуй.
– Прощай блузка.
– А, нет, погоди. Я кое-что захватил.
С заднего сиденья машины он достал пластиковый пакет, вытащил оттуда свою рубашку и джинсы.
– Вот, наденька-ка это.
Покуда Ингрид переодевалась, он ходил в поисках переносной электрической лампы, какими пользуются в автомастерских, обнаружил ее на верстаке, включил в розетку. Не говоря ни слова, Ингрид взяла лампу, гаечный ключ, отвертку и скользнула под искореженное шасси легковушки. Ей хватило десяти минут. Вылезла из-под машины вся в пыли и в масле.