Собаки!
Шрифт:
— Я смотрю, пришли все кроме Ежа, — говорит Господь. — Кто сходит за ним?
— А разве ты не можешь просто заставить его прийти, — спрашивают животные, которым не очень-то хотелось связываться с вредным Ежом.
— Да мне как-то не по чину, — усмехается Господь.
— Мы сбегаем за ним, — вызвались отважные боснийские гончие. И побежали разыскивать Ежа. Однако хитрец замёл свои следы длинным хвостом и собаки вернулись к Богу ни с чем. Тогда Господь дал гончим необычайно острый нюх. В мгновение ока те вышли на след Ежа, но тот бросился бежать со всех ног, и опять пришлось собакам возвращаться восвояси.
— Да будете вы самыми стремительными псами, — произнёс Господь. И опять взяли гончие след, погнались за Ежом, догнали, но тот принялся колоть их иглами и обратил в бегство.
— Да будет у вас самая грубая шерсть, — велел Господь. И тут гончие, не боясь колючек Ежа, догнали его и притащили на Совет. А Ёж, вместо того, что бы броситься в ноги к Богу и начать вымаливать прощение, принялся дерзить, грубить и выкрикивать, что не позволит так с собой обращаться. Рассердился Бог и отобрал у наглеца длинные ноги, пушистый хвост и сделал размером с крысу. А боснийским гончим, в награду за верную службу, оставил острый нюх, стремительность и грубую шерсть.
Бразильская гончая выведена для охоты на сугубо бразильских животных:
— на тапира.
А тапир не прост! Он, во-первых, непарнокопытен, а, во-вторых, вооружён хватательным хоботом. Поставьте себя на место обычной собаки — гонитесь по джунглям за свиньёй, перед вами маячит её толстая попа с хвостом верёвочкой, а когда догоняете, то она оказывается небольшим слоном. И его мохнатый хобот, сокращаясь и подрагивая, тянется к вашему горлу.
— на муравьеда.
Это просто персонаж ночных кошмаров. Да, он беззуб, зато, вооружён десятисантиметровыми когтями (10 см это длина пачки дамских сигарет!). И прицельно плюётся злобными рыжими мурвьями-убийцами. Секунда промедления и вы исцарапаны, оплёваны и искусаны.
— на броненосца.
У любой гончей, кроме Бразильской, просто опустятся лапы, при виде существа, покрытого головным, плечевым и тазовым щитами, костяными кольцами, роговыми полосами и прочим эпидермисом. Прибавьте к этому сорок остро отточенных зубов, длинный клейкий язык и дряблое, покрытое редкой шерстью пузо.
— на жагуатирика.
Фотографий этого чудовищного кота нет даже в архивах «National Geographic». Известно только, что он пятнист, похож на леопарда, но не леопард…
О тривиальной охоте на Оленя Кампейро, Серво ду Пантанал или Диких Котов можно и не упоминать.
Поэтому, когда какая-нибудь гончая Гамильтона начинает взахлёб рассказывать о «вчерашней охоте на зайца», Бразильская гончая лишь усмехается в усы.
С возрастом все Древеры становятся невыносимыми.
Во-первых, требуют, что бы их называли ДрэвЭрами. Иначе, просто не откликаются.
Во-вторых, появляется избирательность в пище. Не спеша подходят к миске, нюхают, чуть наклонив голову вбок, а затем, вопросительно смотрят на вас. Как бы спрашивают: «И этим мы сегодня ужинаем?».
В-третьих, по поводу и без повода, рычат. Их, оказывается, больше нельзя потрепать по башке, нельзя шуметь, когда уважаемый ДрэвЭр спит, нельзя, не спросив, переключать каналы на TV. Каждое ваше неправильное действие сопровождается мрачным «р-р-р-р-р-р-р».
В-четвёртых, на прогулке Его Величество само знает, куда сегодня идти и каждые десять шагов останавливается в раздумьях.
В-пятых, раздражаются при виде детей. Отворачиваются и глухо ворчат.
В-шестых, по ночам им снятся кошмары. Древеры ворочаются, вскрикивают и бьют невидимого врага лапой.
В-седьмых, я сам с возрастом не становлюсь лучше и добрее. Вот, наговорил тут про бедных бессловесных древеров всякой чуши…
Жил был Дункер. Днём он спал в будке, а по ночам сторожил дом. А на соседском дворе жила Овчарка, в которую был влюблён наш герой. Однако дама питала слабость не к нему, а к Доберману, который работал в цирке плясуном на канате.
— Выходите за меня замуж, — однажды набрался храбрости Дункер.
— Простите, — отвечала та, — но что за жизнь у нас с вами будет? Изо дня в день охранять один и тот же двор? Мне кажется, я рождена для чего-то более интересного.
И в тот же вечер она бежала с Доберманом. Теперь, пока её муж плясал на канате, Овчарка обходила со шляпой ряды зрителей. Им аплодировали, бросали цветы и монеты.
А Дункер загрустил. Ходил с опущенным хвостом, плохо спал и обзавёлся блохами. Зачастил в лес, где собирал псилоцибиновые грибы. Ночью, лёжа на спине и задумчиво жуя гриб, он, смотрел в бездонное небо и грезил об Овчарке.
Доберман-разлучник, тем временем, сорвался с каната и искалечил лапу. Теперь он целыми днями сидел в кресле качалке и то проклинал злую судьбу, то горестно скулил. Чтобы утешить его, Овчарка ходила в лес за псилоцибиновыми грибами для калеки. Доберман наедался их и погружался в счастливое небытие. Его измученная жена тоже стала съедать грибок другой, дабы не думать о том, что их ждёт впереди.
Вот такой грустный финал мог бы получиться, но:
— Соседи Дункера завели новую Овчарку, и он снова влюбился, а когда та ответила ему взаимностью, то грибы были забыты навсегда.
— Доберман однажды решил, что хватит жить среди галлюцинаций. Он приобрёл шарманку и начал вновь выступать на публике, а его жена опять радостно обходила зрителей со шляпой в зубах. О грибах они больше не вспоминали.
Этот финал уже повеселее, но:
— Хозяин Дункера стал всё чаще захаживать к хозяйке Овчарки. Эти визиты закончились свадьбой и сломом забора между домами. Теперь Дункер и Овчарка жили вместе и растили восьмерых очаровательных щенков.
— Один известный продюсер, мучимый поиском «новых идей» заметил как-то на городской площади пару собак. Одна из них крутила ручку шарманки, а вторая собирала плату за выступление. Через месяц на телевидении вышел новый проект «Уличные артисты». Ведущими были, разумеется, наша Овчарка и Доберман.