Собиратели ракушек
Шрифт:
Вслед за сестрой и одиннадцатилетний Руперт выступил со своим возражением:
– Я сговорился зайти к Томми Робсону. У него есть интересные футбольные журналы, он сказал, что даст мне их почитать. Кто же меня привезет домой?
Нэнси в первый раз о таком уговоре слышала. Стараясь изо всех сил не терять хладнокровия и понимая, что предложить перенести этот визит на другой день значит вызвать стоны и вопли: «Так нечестно!», она подавила досаду и сказала как можно более ровным голосом, что домой он сможет приехать на автобусе.
– Да-а, а на остановку пешком идти!
– Ну там
Она надеялась, что мальчик улыбнется в ответ, но он только цыкнул зубом и снова уставился в телевизор.
Нэнси подождала. Чего? Может быть, проявления какого-то интереса к делам, имеющим значение для всей семьи? Даже корыстный вопрос, какие подарки мать привезет из Лондона, и то был бы лучше, чем ничего. Но дети уже забыли о ней и сосредоточили внимание на телеэкране. Она вдруг почувствовала, что этот грохот и вой невыносимы, и поспешила выйти из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. В коридоре на нее пахнуло пронизывающим холодом, который шел от каменного пола и поднимался вверх по ледяной лестнице.
Минувшая зима была студеная. Нэнси любила повторять – себе или подвернувшемуся невольному слушателю, – что не боится холода. Она не мерзлячка по натуре. К тому же, рассуждала она, в своем доме холод не чувствуется, всегда столько дел, не успеваешь озябнуть.
Но теперь, после неприятного объяснения с детьми, когда еще предстояло на кухне «сказать пару слов» угрюмой миссис Крофтвей, ее пробрала дрожь, и она плотнее запахнула толстую вязаную кофту, видя, как от сквозняка из щели под входной дверью шевелится у порога вытертый половичок.
Дом, в котором они живут, очень старый, ему не меньше двухсот лет, это бывший дом священника, стоящий на краю живописной деревушки среди Котсуолдских холмов. У Чемберлейнов и почтовый адрес такой: просто «Дом Священника», Бэмуорт, Глостершир. Хороший адрес, одно удовольствие давать его в магазинах: «Запишите за мной – миссис Джордж Чемберлейн, „Дом Священника“, Бэмуорт, Глостершир». Она и бумагу почтовую себе такую заказала в «Хэрродсе»: голубую, а сверху – тисненый адрес. Нэнси вообще придавала значение таким мелочам. Они задают тон.
Они с Джорджем поселились здесь вскоре после свадьбы. Как раз незадолго перед тем прежнему бэмуортскому викарию, видно, ударила кровь в голову, и он восстал, заявив в вышестоящие инстанции, что ни один человек, пусть даже и труженик на духовной ниве, не в состоянии на свое убогое жалованье существовать и содержать семью в таком чудовищно большом, неудобном и холодном жилище. Епархиальные власти подумали-подумали и после посещения архидьякона, который, переночевав там, простудился и чуть не умер от пневмонии, согласились построить для священника новый дом. В результате на противоположном краю деревни был возведен кирпичный коттедж, а старый дом священника объявлен к продаже.
И Джордж с Нэнси его купили.
– Мы его сразу же схватили, – рассказывала Нэнси знакомым, в том смысле, что, мол, вот какие они с Джорджем быстрые и сообразительные. И действительно, дом достался им за гроши, но, как выяснилось, только потому, что других желающих вообще не было.
– Здесь, конечно, потребуется много работы, но дом – загляденье, в позднегеоргианском стиле… и большой участок… конюшни, денники… и Джорджу до работы, в Челтнем, всего полчаса езды. То есть все идеально.
Дом и вправду был идеален. Для Нэнси, выросшей в Лондоне, он был воплощением грез, расцветших на благодатной почве романов Барбары Картленд и Джорджетты Хейер, которые она поглощала с жадностью. Жить в деревне и быть замужем за деревенским сквайром было пределом ее жизненных устремлений, а перед тем, конечно, непременный «сезон» в Лондоне и свадьба, и чтобы были подружки невесты, и белые туалеты, и фотография в «Тэтлере». И все у нее сбылось, кроме лондонского «сезона», и прямо из-под венца она оказалась молодой хозяйкой деревенского дома среди Котсуолдских холмов, с конюшней, где содержалась лошадь, и широкой лужайкой, на которой можно устраивать приходские праздники. И с подходящим кругом знакомств. И с собаками соответствующей породы. Муж у нее стал председателем местного комитета консерваторов и во время воскресной утрени зачитывал в церкви отрывки из Библии.
Поначалу все шло хорошо. Денег хватало, старый дом отремонтировали, обустроили, сделали новый белый фасад, провели центральное отопление, Нэнси обставила комнаты викторианской мебелью – мужниным наследством, а свою спальню щедро декорировала вощеными ситцами в цветочек. Но годы шли, росла инфляция, цены на жидкое топливо и жалованье работникам увеличивались, нанимать людей для работы в доме и в саду оказывалось труднее и труднее. Содержание этого дома становилось год от года все более тяжелым бременем, и Нэнси иногда казалось, что, пожалуй, они с Джорджем отхватили кусок не по зубам.
Мало этого, оглянуться они не успели, как на них еще навалились кошмарные расходы по обучению детей. Мелани и Руперт были определены приходящими учениками в местные частные школы. Предполагалось, что Мелани останется учиться в своей до окончания второй ступени, но Руперта ждал «Чарльзуорт», закрытая школа, где учился его отец. Мальчика внесли в список учащихся буквально на следующий день после рождения и одновременно выправили скромную страховку на образование, да только суммы, которую можно будет по ней получить теперь, в 1984 году, не хватит и на железнодорожный билет, чтобы доехать до места.
Однажды, ночуя в Лондоне, Нэнси поделилась своими заботами с сестрой Оливией, надеясь получить от этой деловой дамы практический совет. Но Оливия ей не посочувствовала. Она сказала, что они с Джорджем дураки.
– Закрытые школы – это пережиток. Пошлите его в местную, пусть живет общей жизнью со сверстниками. Это будет полезнее, чем разреженная атмосфера старосветских традиций.
Но это было немыслимо. Ни Джордж, ни Нэнси не допускали даже и мысли о государственном образовании для своего единственного сына. Нэнси иногда втайне даже воображала Руперта в Итоне, а заодно и себя, Четвертого июня, присутствующей на выпускном празднестве, в шляпе с широченными полями; «Чарльзуорт» – конечно, школа солидная и знаменитая, а все-таки до Итона чуть-чуть недотягивает. Впрочем, с Оливией Нэнси такими мыслями не поделилась.