Шрифт:
Пролог
Жил да был простой парень Дрон, как он сам сам себя любил величать. Погода стояла прекрасная, жаль, поздний вечер. Ну как вечер, если верить мобильному и часам у кассирши, а так – ночь, хоть глаз выколи. Дрон выходил из аптеки на улицу, где отстоял длинную очередь из бабушек, сумев остаться в рассудке при натянутых, как струны гитары, нервами. Из-за ожидания в очереди, парень боялся за назначенную им же встречу. Наверное, единственной его хорошей чертой была пунктуальность, и ее абсолютное достижение. В этом плане он старался изо всех сил. По крайней мере другие хорошие черты замечены не были. Фонарь светил ярко, освещая всю округу, именно около него была забита стрелка. Столб был местной достопримечательностью нашего района. Многие здесь забивали свою стрелу. По планам градостроительства на следующие полгода улицу должны освятить не меньше чем три сотни фонарей. Но пока он один оставшийся
Глава 1. Книга склероза
"Ночь, улица, фонарь, аптека." "Настал вконец трындец!"
Отчего-то захотелось начать мой дневник с любимых фразочек моего (не)друга. Тем более с них же начались очередные катавасии и проблемы. Именно эти слова засели у меня глубоко в печенке, ибо я их слышу если не каждую луну, то через одну уж точно. Всего несколько дней, и словечки стали перенимать супротив своей воли все, кому не лень. По правде говоря, моя персона не стала исключением. Противно оттого, что события развернулись совсем иным местом, как только были произнесены именно эти…
Не сказать, что дни и ночи шли до этих фраз просто прекрасно, но сравнивая – целых три декады до них были сущим блаженством.
По это новшество, взял на почин новую чистенькую тетрадочку. С легкой руки обозвал сей будущий трактат – книгой склероза. Рас уж мне выдалась спокойная минутка, можно заполнить дневник событиями именно этих трех с лишним десятков лун. Был бы несказанно рад внести сюда и другие, более ранние события, но увы – склероз дело очень тонкое. Посему запишу что помню. И так…
Лазарет. Мягкая белая койка. И тут просыпаюсь я. Голова раскалывается, даже звон слышится. Хотя нет, тут голова не причем, это был колокол. Звон идет из окна. В комнате светло, небесное светило высоко в небе, слышно, как за окном весело поют птички. В противоположной стороне здания, кто-то открывал окно – стекло отразило луч света прямо мне в лицо. Голову пронзила боль. Дотронувшись до головы нащупал на ней бинты. Такие же бинты, только запачканные в нечто красного цвета, лежали на прикроватной тумбочке. Куда интересно я попал? Ой, а собственно, кто есть "я"? Ну по крайней мере это первые два вопроса, посетившие мою ПУСТУЮ, на тот момент, головушку. Потом были и другие, но они уже стали второстепенными и менее значимыми. Не знаю, сколько времени провел сиднем на кровати, ажно дождался нового звона колокола.
– Какие ленивые пошли ученики, ничего не хотят учить – донеслось с другой стороны двери. – Кстати, Данела, как там наш извечный бинтоголовый пациент?
– Простите господин Крус, я сейчас же проверю. – ответил ему женский голос.
Дверь немножко приоткрылась, оттуда показалась голова молодой женщины. Она четко посмотрела на меня, и чему-то удивилась. Затем распахнула двери пошире и разозлилась.
– Не мог что-ли голос подать, что проснулся? – я так понимаю оа обратилась ко мне, а потом выгнулась и крикнула в коридор – Он очнулся.
В комнату вальяжно и не спеша зашел мужчина, подошел ко мне, и зачем-то заглянул в каждый глаз.
– Как самочувствие?
– Голова изредка гудит. А вы простите, кто?
– Ты шутишь? – серьезно посмотрел на меня мужик в белой хламиде. Постоял и горестно вздохнул – Кажись, не шутишь! – сам ответил на свой вопрос и взялся обеими руками за голову. – Опять, двадцать пять. За что это все мне? Данела напомни, это какой раз по счету?
– Эм, раз… – стала вспоминать случаи, загибая пальцы – два, три, точно, этот будет на деле четвертым.
– Данела, душечка сделай доброе дело – объясни этому пустоголовому что да как, я больше не перенесу эту муку. Ну а я… пойдука в очередной раз "обрадую" ректора.
Мужчина ушел. А женщина тем временем уже вопрошала сил и помощи у… потолка?
С горем пополам, я уяснил, несколько истин: я – Лем, она – медсестра, мужчина – преподаватель целительной магии и главный лекарь академии по совместительству. Дальше пошло сложнее. Мы находимся в королевской академии магии. Я считаюсь студентом третьего курса обучения. Правильней сказать считался. В связи с очередной потерей памяти, могут вернуть на второй, и обучаться там по новой, теория теорией, а практика стерлась. С прошлым склерозом мне посоветовали завести журнал воспоминаний, и записывать туда все что вспомню. Но когда ее мне показала медсестра, там было лишь две записи: "деревня Тильда" и "дед Протап (наставник)". Не густо… Дала совет по чаще записывать туда что-нибудь, и желательно более развернуто. Дальше рассказывать ей явно было не с руки, оттого посоветовала остальное узнать у однокурсников, а она сейчас занята, и вообще бла-бла-бла. Осмотрела рану, сменила повязку, сказала, что все отлично, и разрешила пойти к себе. Потом сказала что-то о том, будто она дура, и из окна стала показывать где и что находится, а главное где располагались общежития. Расписала листок, сказала с этим направлением идти куда подальше. Последние пару слов шепотом конечно, но я их запросто расслышал. Затем поправила и громко добавила "к коменданту общежития".
Комендант(ша) прочла записку, с явным "Шо, опять?!", но провела до моей комнаты, даже ключ лежащий у меня в кармане подошел. Комната выглядела так, словно в ней проводили обыск, по крайней мере в том закутке, который женщина определила, как мой. Также пояснила что остальные подселенцы сейчас находятся в отъездах, на каникулах. На вопрос почему я остался тут, ответа не дала, и на этом с ней распрощались.
Не помню своих на то побуждений, но я прибрался. Заодно среди всего творящегося тут хаоса обнаружил скрытый логический порядок. Так, например, валялись несколько раскрытых тетрадей и книг, на всем из этого лежали носки, тряпочки, перья, будто линейкой подчеркивали слова и предложения. А вот линейки как раз и нет в наличии. После всей уборки стало ясно, почему было именно так, все до единой тетради исписаны, что-то еще записывать было некуда, и единственной пустой была та самая книга воспоминаний.
Среди хлама обнаружился устав академии. Раз уж я здесь учусь, нужно их знать. Строчку за строчкой я не то что читал, я их вспоминал по новой. Начиная абзац, я уже дословно знал, чем он кончался. Так и пролистал книгу до конца. Интересно, если я также помню все книги что прочел, может удастся остаться на третьем курсе.
Пока создавал уют, выяснил еще одну немаловажную вещь. Кроме трех десятков тетрадей, у меня ничего своего нет. Те же книги, сплошь и рядом библиотечные, формуляры везде были одинаковыми. Осмотрев обе кровати, что стояли в других частях комнаты, там все обстояло кардинально иначе. Статуэточки, шкатулочки, куча писчих принадлежностей, у каждого от силы четыре тетради. О шкафах я совсем не могу промолчать. Свою тумбочку со стандартными наборами одежды для учебы и физкультуры, я и рядом не ставил с набитыми всяческим шматьем шифоньерами. Кстати, от их шкафов был толк, каждый наделен высоким зеркалом в полный рост.
Тогда я впервые себя увидел. Н-да, не ахти. Студентов, прогуливающихся по двору я видел, так что я представлял собой очень жалкое зрелище. Парень одиннадцати циклов, вытянутое лицо, горбинка на носу, ниспадающие до плеч светлые волосы, обширные темные круги под глазами. Под одеждой, выделенной мне в лазарете, стояло тело с отлично выраженным скелетом. Своей естественностью, заменяющей тремпель. Лицу в этом плане повезло чуток больше – скулы и впалость щек едва ли были заметны. Сколько на себя не смотри, в голову лезет оценка возраста не старше одиннадцатого вплоть до десятого цикла. Сразу вспомнились строки устава, где поступающими не могут стать дети, не достигшие одиннадцатого цикла. Наперерез всплыли слова медсестры, мол я ученик третьего года обучения, значит – верить глазам нельзя, ибо мне должно быть уже минимум циклов тринадцать.