Собкор КГБ. Записки разведчика и журналиста
Шрифт:
И конечно же встретите вы тут обвешанных фототехникой иностранных туристов, художников, артистов, длинноволосых поэтов и людей без определенных занятий. Завсегдатаем Скадарлии был когда-то замечательный сербский писатель и драматург Бранислав Иушич. Многие искрометные диалоги его комедий, как говорят, родились здесь, за столиками многочисленных кафе. На стенах домов там и сям пестрят оставленные им и его коллегами четверостишия. Правда, все они, как правило, посвящены восхвалению Бахуса, и я, по понятным причинам, не буду утомлять вас переводом этих стихов. К слову сказать, пьяных здесь, на Скадарлии, вы не встретите, хотя со всех сторон смотрят на вас батареи разнокалиберных бутылок. Наверное, когда их много, отпадает всякое желание неумеренной дегустации.
Да и приходят сюда в основном не есть, не пить и не покупать — сие остается привилегией немногочисленной элиты, для которой не страшны сумасшедшие цены заповедной улицы, — а поговорить и послушать. Ни радио, ни телевидение, ни одна из югославских газет не обладают такой массой сенсационной информации, которую можно
На эстраде певец, вернее, куплетист. Под нехитрую мелодию, исполняемую небольшим оркестром народных инструментов, не без ехидства поет он: «Молодящаяся старуха так же противна, как и нестареющая инфляция. Одна опустошает душу, другая — карман». Публика смеется. А в общем-то не до смеха. Прошедшая конференция Союза коммунистов Югославии объявила инфляцию «врагом номер один». Приняла безоговорочное решение поставить жесткий заслон на пути роста цен. А они продолжают безостановочно увеличиваться. Только что (в который уже раз!) подпрыгнули тарифы на различные услуги, электроэнергию, газ, телефон, на продукты питания. «Если у вас не хватает денег на мясо, кушайте больше хлеба, пока он в прежней цене, — продолжает между тем певец. — Хлеб полезнее мяса, в нем нет холестерина». Словно в воду смотрел куплетист. Через несколько дней почти на сорок процентов подорожали все сорта хлебобулочных изделий. Когда государство поднимает руку на хлеб — это уже совсем плохо. Хлеб даже в самые тяжелые времена все же стараются не трогать. Без него никто обойтись не может. И не только по причине отсутствия в нем холестерина.
А еще на одном углу пристроился гитарист. И тоже куплеты. На сей раз о политических свободах. «Демократия — это когда дают трибуну, — напевает он, перебирая струны гитары, — суют в руки микрофон и одновременно отключают электричество». Выступление, так сказать, по следам имевших место событий. Здесь не забыли, как в городе Нови-Сад большая делегация сербов и черногорцев, прибывшая из социалистического автономного края Косово протестовать против проявлений крайнего национализма и тяжелейшего экономического положения, получила трибуну и микрофон. Но митинг был сорван. С ведома властей силы правопорядка вырубили городскую электросеть.
Утверждают, что Скадарлия — древняя душа югославской столицы. Наверное, это так. Только приходить сюда надо вечером, когда на небе зажигаются звезды. Даже если оно покрыто облаками. Небо, конечно.
А тогда небо было чистым над всей Югославией. Даже старожилы не могли припомнить такого жгучего лета. Дождевые облака гуляли где угодно, но только не над растрескавшейся от жары балканской землей. Сгорела большая часть урожая кукурузы, которую здесь зовут «кормилицей номер один», погибло много овощей и фруктов. Как никогда, бедными выглядели в эти месяцы рынки с совершенно баснословными ценами на обычно дешевые в летний сезон дары матери-природы. К неполадкам в небесной канцелярии приплюсовались неблагополучные дела земные. Инфляция стала практически неуправляемой.
Один из ведущих телепрограммы «Дневник», подводя итоги новостям из внутренней жизни страны, горько пошутил: «Вы ждали понижения температуры, а дождались повышения цен». И действительно, вновь дорожают хлеб и бензин, железнодорожные билеты и лекарства, продовольственные и промышленные товары, электроэнергия и тарифы на всевозможные услуги, включая телефон. Инфляция громит в принципе всех, за исключением спекулянтов и всякого рода мошенников от подпольного бизнеса, которых здесь тоже немало, но особо страдают от нее беднейшие слои: пенсионеры и студенты, неквалифицированные рабочие и низкооплачиваемые служащие. В одном из телевизионных интервью показали недавно очередь за дешевым низкосортным хлебом. Старая пенсионерка поделилась опытом изготовления «вторичной» муки из засохших заплесневевших батонов, работница белградской фабрики, имеющая двоих детей, заявила, что жизнь в городе стала «невозможной для тех, у кого нет родственников в селе…». Считается (и, наверное, не без основания), что югославская деревня живет лучше города, хотя и здесь идет двоякий, так сказать, процесс. Одни деревни и села нищают и пустеют, в других — крепчают индивидуальные хозяйства предприимчивых крестьян. Как грибы после дождя растут каменные дома некоторых оборотистых горожан, вкладывающих хронически обесценивающиеся, а посему ненадежные динары в самое беспроигрышное дело — землю.
В те югославские времена появился у меня приятель Владо Лазаревич, инвалид, человек, безумно любивший Советский Союз. И меня он любил как представителя великой державы. И помогал мне в журналистских делах, особенно в плане заведения новых полезных связей. Однажды предложил посетить «одно историческое место». Поехали на моей машине.
Небольшое село Бигова в двух десятках километров от фешенебельного курорта Будвы конечно же привлекало внимание своей необычной историей и обыденными трудностями противоречивой жизни. Было еще одно обстоятельство. Практически все взрослое население Биговы носит одну и ту же фамилию — Лазаревич. Поэтому и село в народе имеет еще одно название — Лазаревичи. Исторические хроники утверждают, что первые Лазаревичи появились здесь в конце XIV века, покинув Сербию, находившуюся в те времена под янычарским игом. А сам род Лазаревичей пошел якобы аж от сербского царя Лазара и царицы Милицы. Так или иначе, но фамилия не исчезла под пылью веков, мужчины оставляли сыновей — продолжателей рода, хотя на царский престол уже никто из них
Раньше всех просыпаются здесь петухи. Луна еще не ушла с дымчато-серого, не обретшего лазурной окраски неба, а они, разбуженные вечными часами природы, начинают горланить до удивительности пронзительно, перекликаясь между собой. И словно гигантский микрофон, усиливает их разноголосое пение эхо, которое создали округлые холмы, взявшие в свои зеленые клещи синий залив. Вода здесь чистейшая, как слеза младенца. И когда, тарахтя моторами, уходят от пирса рыболовецкие баркасы, оставляя за собой радужные бензиновые пятна, на языке начинают вертеться нехорошие слова в адрес технического прогресса. Словно угадав мои мысли, Йован Лазаревич, директор местной рыболовецкой артели, задумчиво говорит: «Да, раньше под парусами было лучше. Не поганили море». Я напросился к директору на разговор при помощи моего друга Владо, и он назначил мне свидание на пирсе еще до восхода солнца, когда начинается трудовой день его артельщиков. Ловят здесь мелкую сардину, которая высоко ценится на мировом рынке. Да вот только обеднела ею Адриатика.
По мнению Йована, виноваты в этом итальянцы, которые ведут хищнический лов серебристой рыбки, не соблюдая экологических правил.
— Наша артель входит в объединение «Индустрия-импорт», занимающееся ловлей и продажей рыбы, — рассказывает он. — Торгуем и с Советским Союзом на компенсационной основе. Продаем сардины в обмен на морского окуня. Да вот дела у нас идут неважно, сокращается число рыбаков, уловы невысокие, заработок низкий, да и тот съедается проклятой инфляцией. А повышать цены на сардину, чтобы увеличить фонд заработной платы, мы не можем — наша продукция станет тогда неконкурентоспособной. Раньше Бигова была чисто рыболовецким селом, а теперь люди уходят в другие места, оседают на земле. Ранние овощи и фрукты приносят более высокие и надежные доходы. Вот и становятся профессиональные рыбаки землепашцами. Им инфляция не так страшна — обесцененные деньги они с лихвой покрывают повышением цен.
— Что же мешает приостановить инфляцию?
— Недостатки системы социалистического самоуправления. Нынче много говорят о нашем богатом опыте, которому действительно более трех десятков лет. Но мы пока ничем не можем похвастаться: если брать нынешние плачевные итоги, жизнь стала хуже, нежели десяток лет тому назад. Я — старый коммунист и с любой трибуны скажу, что социализм — прекрасная идея. Только вот практическое претворение ее в жизнь в нашей стране проводят не всегда добросовестные люди. Мы породили партийный аппарат, который превратился в неодолимый пока бюрократический тормоз самоуправления. Произошла смычка между, как мы говорим, партократией и технократией, между технократией и государственным аппаратом. В партию проникла коррупция. Именно поэтому СКЮ теряет авторитет в народе, из-за них, потерявших совесть функционеров, держащихся за кресло и думающих только о своих дивидендах. Посему нужна подвижка, необходимы смелые, думающие люди, для которых благо народа стояло бы на первом месте. Вот вы говорите — инфляция. Она ведь лишь симптом общего тяжелого экономического недуга в нашей стране. А он, этот недуг, возник и получил бурное развитие вследствие волюнтаристского вмешательства партийного аппарата в экономику, стремления удержать любыми путями в своих руках их командные посты. Но экономические законы неподвластны циркулярам и постановлениям. Социалистическое самоуправление должно основываться на свободной экономической инициативе и социальной справедливости. Без этих двух «китов» нет и не будет реального социализма, и наши будущие Лазаревичи не захотят оставаться на земле своих предков, потому что им нечего будет здесь делать.
Никола Лазаревич не хочет уезжать из села. Ему 15 лет, и он мечтает, окончив школу, стать, как и его отец Илиа, мотористом. Каждое утро из окна рыбацкого домика для приезжих, где мы жили с Владо, за неимением гостиницы, видел, как Никола скрупулезно готовил снасти и запускал мотор небольшой лодки, чтобы отправиться с матерью Марией снимать поставленные накануне сети. Возвращались они часа через два-три с более чем скромным уловом — одна-две рыбины, если повезет — три. Бедным стало здесь прибрежное море. Зато огород и сад, на которых до позднего вечера после морской «путины» трудятся Мария, Никола и младший брат Филипи, да еще корова полностью обеспечивают семью продовольствием. Конечно, было бы хорошо, если бы Илиа получал побольше, но пока не получается. Правда, когда наступает туристический сезон, Илиа, как высококвалифицированный моторист, переходит с баркаса на катер, принадлежащий все той же рыболовецкой артели, и становится капитаном и гидом туристских групп, которые катает по заливу, показывая местные достопримечательности. Доходы семьи соответственно возрастают. А вообще Илиа Лазаревич — оптимист и считает, что вскоре все наладится, лишь бы люди, каждый на своем месте, честно и добросовестно относились к своему делу.