Соблазн быть счастливым
Шрифт:
– Нет, конечно, да и куда я поеду? Это мой дом, и я хочу здесь умереть. Как тебе в голову такое пришло. – Я вопросительно смотрю на нее, и тогда она продолжает:
– Это все моя племянница, дочь моего брата, знаешь ее? – Я отрицательно мотаю головой. – Она – единственная, кто у меня остался из родных. И… В общем, она уговаривает меня продать – говорит, что у нее проблемы и что все равно когда-нибудь эта квартира достанется ей, а я в любом случае смогу остаться здесь, и что фактически квартира будет продана только после моей смерти. Я ничего толком не поняла, но покивала с согласием: мне жаль тратить время на ссоры с близкими, а я все равно никогда ничего не подпишу,
Я без труда поверил ее словам. Хоть Элеонора и очень старая и пары винтиков в голове у нее не хватает, она все еще умеет поставить на своем.
– Твоя племянница хочет продать «голую собственность», без права пользования, – заявляю я, пытаясь лучше объяснить ей, о чем идет речь, – новые владельцы купят твою квартиру уже сейчас, но жить в ней они смогут только после твоей смерти.
– Ну да, я примерно так и поняла. Даже и не думай, что я смогу жить, зная, что есть еще кто-то, кроме моей племянницы, кто спит и видит, чтобы я поскорей протянула ноги.
Меня смешат ее слова, и я улыбаюсь, хотя поведение этой невесть откуда взявшейся племянницы смешным никак не назовешь. Если бы она оказалась рядом, уж я бы ей сказал пару ласковых.
– И ты предпочтешь пускать в дом посторонних вместо того, чтобы прямо так и сказать твоей племяннице? – возмущаюсь я и тут же раскаиваюсь. Не столько из-за самого вопроса, немного бесцеремонного, сколько потому, что я сам, со своей стороны, потакаю растягиванию до бесконечности нашего разговора, а значит, и времени, в течение которого ее дверь остается открытой. Теперь потребуется не один день, чтобы весь дом полностью проветрился. К счастью, я еще не успел открыть дверь к себе в квартиру.
– Ну, Чезаре, ну что тебе сказать – ты прав, но ты же понимаешь, как это бывает… Я не хочу настраивать ее против себя, я уже столько времени живу одна, и мне не нужна какая-то большая помощь, но ведь никогда не знаешь, что может случиться завтра и что будет, если мне придется иногда о чем-то ее попросить. Ты ведь тоже один, ты можешь меня понять… – И она замолкает, пристально глядя на меня.
– Ну да, – коротко буркаю я в ответ, хотя что-то подталкивает меня сказать нечто более выразительное, проявить больше солидарности.
– В жизни нужно уметь идти на компромиссы, – продолжает Элеонора, увлекшись темой разговора, – а старость, дорогой мой Чезаре, – это один беспрерывный компромисс.
– Ну да, – снова повторяю я, будто позабыв все другие слова.
В течение семидесяти лет я был настоящим мастером компромиссов, дорогая моя кошатница, но потом я потерял все и, как ни удивительно, почувствовал себя свободным. Правда в том, что мне больше нечего было предлагать, и это стало моей большой удачей. Вот так мне следовало бы ей ответить, но кто знает, как далеко завел бы нас этот разговор, а кислород в зоне моего доступа уже заканчивается. И поэтому я прощаюсь с Элеонорой и вставляю ключ в замочную скважину в тот самый момент, когда открывается еще и третья дверь на нашей площадке. Эту квартиру несколько месяцев назад стала снимать пара – ей, кажется, около тридцати, он немного постарше. Так или иначе, они молоды и у них нет детей, что делает их пребывание совершенно неуместным как в нашем доме – где основную часть жильцов составляют старики или семьи с детьми – так и вообще в мире. Могу поспорить, что эти бедняжки вынуждены без конца давать объяснения по поводу отсутствия в их жизни малыша – кстати, тот же вопрос, судя по ее любопытному взгляду, очень интересует и старую кошатницу.
– Добрый день! – говорит девушка и тут же сдвигает брови, пытаясь защититься от вони. – У меня вырывается смешок, и молодая соседка бросает на меня недовольный взгляд.
– Добрый день! – спешу я откликнуться, но она уже повернулась ко мне спиной.
– Добрый день, – восклицает в свою очередь Элеонора и тут же добавляет:
– Синьора, хорошо, что мы встретились, я хотела сказать, что если к вам случайно зашел черный кот, то это мой. Знаете, как бывает – при прежних жильцах он привык залезать с балкона в ваше окно, и мне бы не хотелось, чтобы он делал то же самое и при вас.
– Нет, никакого кота не было, не беспокойтесь, – отвечает девушка, торопясь заскочить в лифт.
– Странные люди, – комментирует Элеонора.
– Почему?
– Да так, они ведь уже довольно давно здесь, но никогда даже не улыбнутся тебе, только здрасте и до свиданья, хоть бы раз остановились на пару слов.
– Ну, они молодые ребята, у них наверняка есть свои друзья, главное – что они никак нам не мешают. Что касается меня, они могут со мной даже не здороваться, да и знать, как их зовут, мне ни к чему… – отзываюсь я и снова возвращаюсь к ключам в замке.
– Его не знаю как, а ее зовут Эмма.
– Эмма… – повторяю я и внезапно оборачиваюсь.
– Да, Эмма, а что?
– Нет, ничего, красивое имя.
– Что?
– Я говорю: красивое имя – Эмма.
– Ааа, ну да, неплохое.
– Ладно, Элеонора, я с тобой прощаюсь, – я открываю свою дверь, – если тебе что-нибудь нужно, ты знаешь, где я.
– Чезаре?
– Да?
– Я могу позвать тебя, если еще кто-нибудь захочет посмотреть квартиру? Мне каждые пять минут звонит агент по недвижимости и дает всякие советы, которых я у него не просила.
Ну вот, прояви по отношению к кому-то любезность, и тут же окажешься втянутым в разборки, которые тебя не касаются.
– И что он хочет?
– Ну, что он хочет… Вчера вечером он напрямую заявил мне, что нужно навести порядок в квартире, иначе потенциальные покупатели будут разочарованы. Я же не могла ему сказать, что это и есть моя цель, – улыбается она.
– Хм, а сегодня его почему не было?
– Он просто раньше ушел, но вот увидишь – через несколько дней он снова явится. Если бы ты тоже присутствовал, все было бы по-другому… Когда есть мужчина, это всегда по-другому. Он бы и вякнуть ничего не посмел по поводу состояния квартиры. Потому что если он снова об этом заговорит, мне придется вышвырнуть его, а как потом быть с племянницей?
– Ну хорошо, позовешь меня.
– Спасибо.
Я закрываю за собой дверь и вдыхаю воздух в прихожей, чтобы убедиться, что вонь не проникла ко мне домой. Только после этого я стягиваю пальто и отправляюсь на кухню, качая по дороге головой в знак неодобрения. Похоже, я действительно стал слишком стар, если позволяю какому-то имени испортить мне день.
Хотя Эмма – это не просто какое-то имя.
Парочка цирковых уродцев
Россана по праву заслуживала бы другую жизнь. В том смысле, что она должна была быть более счастливой; мне же кажется, что она понапрасну теряет время. Может быть потому, что она целыми днями старается дарить радость клиентам – самой же ей радости достается мало. Люди, делающие других счастливыми, должны заслуживать благодарности и уважения. Пусть это даже проститутка, даже Россана. Если бы ее не было, я был бы другим, худшим, человеком – более нервным, может быть, чуть более одиноким и уж конечно более подавленным жизнью.