Соблазн для Щелкунчика
Шрифт:
«Стороне защиты в скором времени будет предоставлена возможность допросить в судебном заседании своих свидетелей. Поэтому я просила бы вас, – Фрик выразительно взглянула на адвокатов, – не тянуть время попусту, а заранее позаботиться об их явке. Теперь у нас, как вы знаете, состязательность в процессе, так что пользуйтесь своими правами, закон вам это позволяет».
Это было сказано на одном из последних судебных заседаний и означало лишь одно: обвинение заканчивает представлять свои доказательства, затем наступает черед защиты и, наконец, следует неизбежный
Она заранее набросала на бумаге примерный план выступления свидетеля, а также те вопросы, которые она намеревалась ему задать. Дело оставалось за малым – навестить Василия и заставить его выучить нужные ответы, как отче наш.
Ресторан «Кактус» встретил ее немексиканской прохладой, особенно приятной в невыносимо жаркий летний день. Елизавета прошла в общий зал, заказала апельсиновый сок и в ожидании Василия коротала время, лениво наблюдая за немногочисленной публикой. За соседним столиком она узрела своего коллегу Ромашкина. Тот был чрезвычайно занят забалтыванием очередной легкомысленной жертвы своего темперамента, поэтому не обратил внимания на Дубровскую.
– Ты вот ни за что не отгадаешь мое самое заветное желание, – захлебываясь, говорил он. – Я хочу жениться на тебе как можно скорее. А еще я хочу мальчика и девочку. Сынок пусть будет похож на меня, ну а дочка – на тебя. Такая же нежная, красивая, с такой же бархатной кожей… – он провел рукой по девичьей щеке.
Юное доверчивое создание, тараща на ловеласа круглые, василькового цвета глаза, почти не дышала. Перед ней выстроились в ряд шесть стаканов с чаем. Видимо, у Ромашкина на настоящий момент наблюдался финансовый кризис.
– Пей, любимая, – говорил он.
Девушка давилась чаем, но обижать кавалера не хотела.
Елизавета прокашлялась.
– Здравствуй, Саша! – улыбаясь, пропела она. – Вот так встреча.
Лицо Ромашкина исказила легкая судорога. Молодая спутница Ромашкина заинтересованно взглянула на Елизавету. В ее глазах мелькнуло что-то вроде ревности.
– А-а, это ты? – голос Ромашкина источал раздражение.
– Ты не извинишься за меня перед своей женой? Я обещала ей на днях занести английскую соль. Но пока мне не представилось подходящей возможности.
Девушка обеспокоенно взглянула на своего кавалера. Тот покрылся пятнами, но постарался вывернуться:
– Ты имеешь в виду Жанну? Но ты же в курсе, мы недавно расстались.
В глазах Дубровской заплясали бесята.
– …вернее, мы собирались разъехаться. Это вопрос уже решенный. Ведь я ее никогда не любил, – в его голосе слышалась неуверенность. Он не знал, насколько далеко может зайти Елизавета в своих разоблачениях.
– А как
Красотка заерзала на стуле. Ромашкин был вне себя от ярости.
– Спасибо. Чего это ты, Дубровская, стала такой внимательной? Раньше я за тобой такого не замечал.
Девушка пулей вылетела из-за стола, за ней – Ромашкин. До дверей их проводил насмешливый голос Елизаветы.
– Куда же вы? Ты даже не познакомил меня со своей племянницей!
На столе сиротливо стыли шесть стаканов чая.
Елизавета уже изнывала от безделья, когда к ее столику неторопливо подошел Василий.
– Ну наконец-то! – выдохнула она. – Не прошло и полгода.
– Вы хотели сделать заказ? – невозмутимо спросил официант.
– Да ты что? Какой заказ? Ты меня не узнал? Мы с тобой как-то здесь встречались и договаривались об одном дельце.
Василий не потрудился даже изобразить недоумение.
– Я сожалею, но вы меня с кем-то путаете.
Елизавета даже поперхнулась от неожиданности.
– Как это путаю! Мы сидели с подругой вон в той кабинке, ты нас обслуживал…
– Вполне возможно.
– Еще как возможно! Мы говорили с тобой о Макарове, о том конфликте, который произошел здесь прошлым летом…
– У меня нет привычки обсуждать ни с кем своего хозяина, даже бывшего. С вашего позволения, мне надо идти…
– Но постой! – всполошилась Елизавета. – А как же Куролесин? Как же кофейник, который опрокинули на твою ногу? Как же наша договоренность?
– Я никогда не слышал фамилию Куролесин, – бесцветно сообщил Василий. – А кофейник я действительно уронил, но по вине некоего Перевалова. Был здесь такой субчик!
Елизавета беззвучно хватала ртом воздух.
– Но ты же говорил!..
– Я ничего не говорил, и вообще я вас раньше никогда не видел! А теперь я вынужден идти. Меня ждут дела.
Дубровская не знала, что и ответить. Вдруг ее осенило. Ну конечно! Какая же она недогадливая! Она расстегнула сумочку.
– Взгляни-ка, Василий!
Халдей вытянул шею.
– Ну, а теперь ты что-то начинаешь вспоминать?
– Что вы имеете в виду? – официант напрягся.
– Здесь триста баксов, – Елизавета перешла на шепот.
– Ну и что?
– Как это «что»! Мы же договаривались… А-а-а! Ты, наверное, хочешь больше?
– Всего хорошего, сударыня, – церемонно откланялся Василий. – Вы зря теряете время.
Елизавета осталась одна. Она ни черта не понимала. У Василия проснулась совесть? Или же…
Расплатившись за сок, она вышла на улицу. Солнечный свет подействовал на нее успокаивающе.
«Ну что ж, и здесь осечка. Вызывать его в судебное заседание теперь не имеет смысла…»
Отогнув тяжелую портьеру, за ней наблюдал Василий. Увидев, как машина Дубровской тронулась со стоянки, он облегченно вздохнул и мелко перекрестился.