Соблазн для Щелкунчика

Борохова Наталья Евгеньевна

– Ну что ты, котенок! Хватит нам сидеть вдвоем! Конечно, идем. Ты не сердишься на меня?

– Я тебя люблю, – улыбнулась Марина.

У Сергея отлегло от сердца.

Следующие несколько часов, когда они с Переваловым встречали Виктора Павловича в аэропорту, он клял себя за несдержанность. «Похоже, это становится манией. Я превращаюсь в Отелло, мать его!» – ругнулся он про себя, в очередной раз дав зарок не заводиться по любому поводу. Но когда в четыре часа дня он заехал за Мариной, чтобы отправиться к Поличу на пикник, хорошо заученная поговорка: «Моя жена – самая верная супруга на свете – у меня нет причин для беспокойства – я люблю ее – она любит меня» – снова вылетела у него из головы. Он еле сдержался, чтобы

не закатить очередную безобразную сцену. На этот раз предлогом оказалась одежда супруги. Спору нет, выглядела она в ней просто потрясающе. Но Сергей предпочел бы, чтобы так выглядела посторонняя женщина. Тогда бы он, ничуть не испытывая чувства вины, пялился на ее обнаженные ноги, бесподобно высокую грудь, любовался бы золотой лавиной ее волос. Возможно, он пропустил бы какую-нибудь безобидную шутку в ее адрес или тайком попытался дотронуться до ее упругого бедра, проходя мимо. Но если так выглядит собственная жена, стоит ли упрекать его в ревности?

Марина была в крошечных шортиках, позволяющих постороннему обозревать длину ее безупречных ног; маленький аккуратный пупок, не подверженный пирсингу, и упругие выпуклые ягодицы. Сверху был надет вполне приемлемый топ, но с одним существенным недостатком, обозначенным выше, – он заканчивался слишком высоко, не прикрывая смуглый подтянутый живот. Впрочем, по большому счету, Петренко было безразлично, что надевала его любимая женщина. Если бы ее с головы до ног покрывала паранджа, даже и в этом случае Сергей посчитал бы, что материя слишком топорщится на самых аппетитных частях ее тела.

Он постарался успокоиться и даже улыбнулся.

– Прекрасно выглядишь.

Но Марину обмануть было трудно. Увидев выражение его лица, она поняла примерный ход его мыслей. Чтобы не портить себе отдых, она захватила накидку, почти скрывшую все ее великолепие. Петренко был в восторге.

Дача Полича находилась не так далеко от города. Когда они по пыльной проселочной дороге докатились до черных массивных ворот, солнце раскалило небо до ярко-синего цвета. Духота стояла ужасная. Тем заманчивей казалась голубая прохлада бассейна, чуть скрытая раскидистыми шапками яблонь. Ирина Перевалова, весело хохоча, на ходу скинула с себя шлепанцы, коротенькое пляжное платье и сразу же нырнула в воду. Марина с удовольствием последовала бы ее примеру, но извечное опасение, как на это посмотрит ее любимый муж, превратило ее в соляной столб.

Сергей же, убедившись, что вся мужская часть гостей направляется в дом, следовательно, водные процедуры принимать пока не будет, великодушно спросил:

– Что же ты стоишь? Беги освежись!

Позже они сидели на просторной террасе, ели великолепно приготовленный шашлык, пили вино. Полич угощал всех привезенной из Турции «раки», что-то вроде их национальной водки. Дамы, почувствовав нестерпимый сивушный дух, сказали «фи!» и полностью переключились на грузинское вино. Виктор Павлович рассказывал о поездке, а он был мастак на всякого рода истории. Гости веселились, смеялись до упаду. Приглашенных было немного: всего человек шесть, кроме самого хозяина и его сына. По меркам гостеприимного Полича, это было совсем чуть-чуть, он привык к более многолюдным и шумным сборищам. Частенько бывало, что гости, войдя во вкус, оставались у него на несколько дней, до отказа забивая его огромный дом, сарай и даже баню. Но Виктор Павлович не жаловался. Он был душой компании, человеком веселым и до крайности общительным.

Поговаривали, что его супруга погибла в результате какого-то нелепого случая несколько лет назад, оставив мужу единственного сына. Сейчас Владимиру было уже что-то около восемнадцати, и он предпочитал проводить свободное время со сверстниками. Но в этот день, на исходе августа, он тоже был на даче, тайком подливая в свой стакан турецкую «раки». На личной жизни Полича лежало табу. Искрометный весельчак, Виктор Павлович острил

на любую тему, но вот его отношения с женщинами были тайной за семью печатями. Никто не знал, была ли у него дама сердца. Некий романтический ореол окружал его таинственностью, и дамы безоговорочно наделили его самыми лестными характеристиками. Они оживленно шушукались, собирая по крупицам немногочисленные сведения, которые им удалось узнать. От мужей в этом смысле не было никакого проку. Они не могли удовлетворить любопытство своих законных половин. «Красивая была жена у Виктора Павловича?» – «Да, вроде бы, ничего». – «Ничего, это какая?» – «Ну, вот такая!» – отвечали они, изображая в воздухе какие-то затейливые формы. «А от чего она умерла?» – «А?» – «Отчего умерла, говорю?» – «А мне откуда знать? Поговаривают, что погибла. Хоронили ее в закрытом гробу». Вот и поговори с этими чурбанами!

Вечером дамам была предложена сауна, а мужчины, осмотрев богатейшую коллекцию охотничьих ружей, ножей и прочих милых сердцу каждого рыцаря вещиц, отправились стрелять в специально отведенном для этого помещении, которое находилось в подвале дома. Правда, толку из этой затеи было немного. Все уже изрядно перебрали, и мужчины мазали мимо мишеней.

В общем, часам к одиннадцати, когда все собрались на террасе, вид гостей, да и самого Полича оставлял желать много лучшего. Даже Володька, сын Виктора Павловича, смешно косил глазами, красноречиво свидетельствуя о том, что взрослые за ним недоглядели. Полич исполнил несколько песен под гитару. Гости нестройным хором подпели. Кто-то вспомнил, что до конца лета остается всего два дня. Взгрустнулось.

– А что, молодежь, может, организуем завтра что-то вроде прощания с летом, – предложил Виктор Павлович. – Природа там, все такое…

– Давайте рванем по грибы! – развил кто-то идею Полича.

Мысль понравилась.

– Точно. Едем в лес! – уточнил Альберт. – Встретимся у развилки на Загородном тракте. Там рукой подать до озер. Банное, Кедровое, Изумрудный карьер. Выбирай любое! А грибов там – во! – Он провел рукой где-то на уровне шеи. – Под завязку!

– Ребята, ребята! – кричала смешливая Ирочка. – Я в жизни грибов не собирала. Думаю, что они растут прямо в банках!

– Я тебе покажу, где они растут, – оживился Петренко. – Слушай, Ирка, а поедем со мной на Канары!

Он пьяно икнул. Все рассмеялись. Марина, однако, почувствовав, что дело уже пахнет керосином, засобиралась домой. Гости, взглянув на часы, согласились, что пора и честь знать. Отвергнув великодушные предложения Полича о возможной ночевке, они решили отправляться по домам. Развозил всех на машине старый Иван, работавший у Полича всем понемногу: сторожем, водителем, садовником, слесарем и плотником.

А в десять утра они должны были встретиться у развилки на Загородном тракте.

Петренко не особо верил в судьбу. Он считал, что гадания, гороскопы, линии жизни и судьбы на руке – все это занятие для глуповатых барышень. Но, перебирая теперь события того далекого дня, он постоянно спрашивал себя: а как бы сложилась его судьба, если бы он остался дома? Не такой уж он любитель грибов, в конце концов, чтобы мчаться, сломя хмельную голову, в лес с лукошком. Но тут было все сложнее. Предложение поступило от Полича, непосредственного начальника Петренко. И отказываться поддержать компанию, ссылаясь на похмельный синдром, было бы проявлением невежливости…

Телефонный звонок проникал, казалось, прямо в беззащитный мозг. Петренко снял трубку:

– Кто это? – спросил он вместо обычного «алло!».

– Серый, это я. Едем?

– Куда?

– По грибы!

– Какие, к дьяволу, грибы?

– Ты что, не помнишь? Вчера договаривались.

– О чем?

– О грибах!

– Да катись ты со своими грибами!

Но мало-помалу события вчерашнего дня постепенно воскресли в его памяти, как, впрочем, и дикая головная боль.