Соблазн на всю ночь
Шрифт:
Возможно, он искал пути, чтобы отомстить Востриковой за то, что она отослала в Ланкашир предмет его привязанности. А у Федры имелись два брата, один был богатым и влиятельным человеком, другой – известным политиком, и, что еще очень важно, их репутации не были запятнаны. Это-то Горский хорошо понимал, так как знал большинство клиентов Востриковой и имел доступ к секретным спискам посетителей борделя.
Стоило сказать этим людям одно слово, и скандально известная мадам тут же оказалась бы за решеткой, откуда ей вряд ли удалось бы выбраться до конца своих дней. Похоже, Горский пытался
В глазах Федры вдруг вспыхнули огоньки – Тристан никогда раньше не видел у нее такого странного взгляда.
– Мне надоело пребывать в неведении, – выдохнула она. – Я не знаю, что случилось с Милли. И я вообще ничего не понимаю. Все кружится вокруг меня в каком-то вихре, и я никак не могу выбраться из образовавшейся воронки.
Тристан снова взял руку Федры в свои ладони.
– Моя дорогая, мы здесь в опасности, – сказал он. – Позвольте мне проводить вас домой.
– Пожалуйста, не сочтите меня неблагодарной, – она слегка отстранилась от него, – но я не уйду отсюда до тех пор, пока не узнаю, что стало с Милли. И потом, Тристан, быть миссис Томпсон – это большое преимущество.
– Что вы хотите этим сказать?
Она с сомнением посмотрела на него.
– Возможно, это место не назовешь иначе, как дырой, но в таком виде, в каком я сегодня предстала перед вами, я довольно удачно вписываюсь сюда, – сказала она. – Люди верят, что я бедная вдова, принадлежащая к самым низшим слоям общества. Женщина, которая не слишком дорожит своей честью и не имеет ничего общего с изнеженной барышней, падающей в обморок от легкого дуновения ветерка, попахивающего миазмами действительности, того мира, в котором существуют мистер Горский и мадам Вострикова. Не знаю почему, но я иногда чувствую себя уютно в этой комнате. Особенно когда за окном идет дождь… В этом что-то есть…
Тристан смотрел на нее, и ему казалось, что он начинает понимать Федру. Она всю жизнь прожила в своем прекрасном, роскошном доме, она не видела того мира, который существовал за пределами Брук-стрит. И вдруг она его обнаружила, и он показался ей интересным, завораживающим, хотя и полным опасностей. Этот мир, вероятно, олицетворял для нее свободу, и поэтому она не торопилась возвращаться в свою золотую клетку. Здесь бурлили страсти, здесь речь шла о жизни и смерти.
Тристан осторожно прикоснулся пальцами к ее щеке. Она была мягкой и теплой, такой же, вероятно, как и все ее тело.
– Позвольте мне, Фе, – сказал он, – самому найти Милли.
Она вспыхнула.
– Нет, это мой долг, и я не могу устраниться от этого дела, – сказала она. – Я не какая-нибудь неженка, Тристан. И я не позволю так думать о себе ни одному мужчине.
– Господи, Фе, но я ведь не посторонний, – проговорил он, беря ее за локоть. – Я вешу тринадцать стоунов, и рост у меня шесть футов. У меня есть нож и пистолет, и тем и другим я владею в совершенстве. В меня, случалось, стреляли, меня пытались зарезать, избивали по полусмерти. Я всегда побеждал, потому что верил, что сражаюсь за Англию, а не ради личных интересов.
– Когда вы так говорите, мне хочется преклонить перед вами колени. – В ее глазах появилось любопытство. – Мы будем работать вместе, Тристан. Возможно,
Он обхватил ее рукой за талию и прижал к себе.
– Вы ничего не можете предлагать мне, моя дорогая, – сердито возразил он. – И уж точно вы не можете предлагать мне то, чего я не хочу.
Она смело встретила его взгляд, ее не смущало даже то, что он обнимал ее.
– В таком случае чего же вы хотите, Тристан? – пробормотала она. Ее голос сделался низким и глубоким. – Просто скажите это. Как-никак я сегодня всего лишь миссис Томпсон.
– Что, черт возьми, это означает?
Она опустила глаза, от ее ресниц упали длинные тени на щеки.
– Это означает, что я обычная женщина, которая могла бы встретиться вам в переулке на улице. Женщина, которую вы могли бы пригласить в вашу постель, – тихо проговорила Федра.
– Будьте осторожней в своих желаниях, любовь моя, – выдохнул он.
– Мама говорит, настоящая леди не знает, что такое вожделение, – сказала Федра. – Но вам ведь знакомо это чувство. И вы умеете доставить удовольствие женщине.
Тристан тихо присвистнул.
– Твоя мама ошибается, Фе. Страсть может быть прекрасной. И это нормально. Абсолютно нормально.
– Я хочу узнать ее, – проговорила она и положила ладони ему на грудь. Слегка наклонилась к Тристану. – Могу я надеяться, что вы оправдаете свою репутацию?
Тристан поморщился. Ему не понравился выбор слов но он и в самом деле заслужил дурную славу. Но теперь, когда он познакомился с Федрой, в нем вдруг пробудилось все то, что еще осталось от джентльмена. И он вдруг стал думать совершенно о других вещах, он, как ни глупо это звучало, превратился в романтика. Стоя посередине этой похожей на чердак комнаты, слушая барабанящий по крыше дождь, Тристан поймал себя на мысли, что испытывает пугающе сильные чувства к этой девушке.
– Тристан, – прошептала она снова. – Вы можете облегчить мою… боль?
Значит, так тому и быть.
Тристан провел пальцами по волосам Федры, пригладил выбившуюся из прически прядку на ее виске.
– Мне нужен месяц, – прошептал он. – Дайте мне один месяц, Фе, чтобы уладить дело с Востриковой. И я обещаю вам, я узнаю, что случилось с Милли. Вы подождете? Вы верите мне?
Она быстро облизнула губы и бросила взгляд в сторону окна.
– Да, – мягко проговорила она. – Я… я попытаюсь.
Взяв ее лицо в свои ладони, он наклонился и снова с жадностью поцеловал Федру. Если там, в беседке, он целовал ее с бесстыдной смелостью, то сейчас это было просто нападением, он превратился в дикого гунна, захватывающего свою добычу. Тристан прижался к ней всем телом, стал гладить рукой по голове, шее, плечам. Его намерения были более чем очевидны. Он хотел взять эту женщину, хотел наслаждаться и пресытиться ею.
Он все время ждал, что она оттолкнет его и бросится бежать вниз по лестнице. Что ж, если она поступит так, он, конечно же, будет разочарован. Но Федра раскрыла губы ему навстречу, ее грудь плотно прижималась к его груди. И она не собиралась убегать, ее руки скользили по его спине, обнимали его. Федра, казалось, таяла в его объятиях, срасталась с ним.