Соблазн в жемчугах
Шрифт:
Он не сразу понял, какие его охватили чувства. Гнев? Страх? Он еще никогда не испытывал ничего подобного.
Она открыла глаза. Он не мог сказать наверняка, ее ли это лицо. Овал лица, темные волосы, розовые губы – вроде она. Но в голубых глазах были незнакомые ему отчаяние и печаль. И намек на протест.
– Будь я проклят, Верити. Это ведь ты.
Глава 2
– Если она через две минуты не спустится, я поднимусь к ней. Клянусь, что голыми руками снесу этот дом до основания, если придется, и…
–
– Успокоиться? Успокоиться? Моя пропавшая жена, которую два года считали мертвой, ведет здесь, всего в нескольких милях от Лондона, безмятежную деревенскую жизнь, хотя прекрасно знает, что ее ищут, а вы предлагаете мне успокоиться? Позвольте напомнить вам, миссис Джойс, что ваша роль во всем этом граничит с преступлением и что…
– Я не желаю выслушивать ваши угрозы, лорд Хоксуэлл. Когда вы успокоитесь достаточно для того, чтобы вести вежливый разговор, пошлите за мной. Однако я буду ждать вас наверху с пистолетом в руках на тот случаи, если вам взбредет в голову буйствовать и дальше.
С этими словами миссис Джойс покинула гостиную.
Саммерхейз между тем открыл дверцу застекленной горки.
– Тебе надо выпить портвейна. Прекрати метаться по комнате словно демон и возьми себя в руки, Хоксуэлл. Как бы тебе не оказаться ослом.
Но Хоксуэлл не мог остановиться. И не мог оторвать взгляда от потолка второго этажа, куда скрылась эта женщина.
– Если в истории человечества был человек, у которого имелось оправдание быть ослом, так это я. Она сделала меня ослом, так почему же мне не сыграть эту роль? Что я теряю?
– Черт, здесь нет стакана. Придется пить из чашки. – Саммерхейз налил портвейна в чашечку тонкого фарфора. – На, выпей и сосчитай до пятидесяти. Как в добрые старые времена, когда ты начинал злиться.
– Пить из чашки? У меня будет идиотский вид… А, какого черта! – Он схватил чашку и осушил ее залпом.
– А теперь считай.
– Будь я проклят, если…
– Считай. Или дело кончится тем, что я выбью из тебя дурь, как это было много лет назад, когда твоя злость заставила меня применить силу. Раз, два, три…
Стиснув зубы, Хоксуэлл начал считать, все еще продолжая ходить по комнате. Кровь отлила от головы, но злость не проходила.
– Я не верю в то, что миссис Джойс не знала, кто она. И в то, что и твоя жена тоже не знала.
– Если ты опять смеешь уверять, что моя жена солгала мне, сказав, что она ничего не знала, я буду бить тебя до тех пор, пока не понадобится санитарная карета, чтобы отвезти тебя обратно в город.
– Если ты помнишь старые времена, то не забудь, что я могу ответить тем же и, возможно, даже похлеще, – ответил Хоксуэлл, сдерживая бешенство и продолжая считать. – Что это за дом? – спросил он, досчитав до тридцати. – Кто принимает незнакомого человека, даже не поинтересовавшись, кто он и откуда? Это же безумие.
– Здесь такое правило – не спрашивать. Миссис Джойс, вероятно, знает, что существуют причины, по которым женщина старается забыть свое прошлое.
– Не понимаю почему.
– Неужели?
Хоксуэлл остановился и сердито посмотрел на Саммерхейза.
– Если ты имеешь в виду, что у нее есть причина меня бояться, клянусь, я вызову тебя на дуэль. Черт возьми, она меня почти не знала.
– Полагаю, что одно это может напугать юную девушку.
– Не говори ерунды.
Саммерхейз пожал плечами.
– Ты досчитал только до сорока пяти.
– Я в прекрасной форме. – Хоксуэлл закончил считать. – Все. Я успокоился. Иди и передай миссис Джойс, что я требую, чтобы мне позволили поговорить с моей женой, черт побери.
Саммерхейз сложил руки на груди и внимательно посмотрел на Хоксуэлла.
– Еще раз до пятидесяти.
Лиззи сидела на своей кровати, прислушиваясь к громким голосам, доносившимся снизу. Ей скоро придется спуститься. Может быть, ее простят за то, что ей нужны были несколько минут, чтобы подготовиться и привыкнуть к мысли о тюрьме, прежде чем дверь захлопнется окончательно.
Она оказалась сентиментальной дурой. Ей надо было уехать, как только Одрианна согласилась прошлой весной выйти замуж за лорда Себастьяна. Или по крайней мере на прошлой неделе, после того как ей исполнился двадцать один год. Она знала, что, как только станет совершеннолетней, ей предстоит война. Возможно, теперь ей не удастся сделать ни единого выстрела.
Хоксуэлл все равно нашел бы ее, когда она вернулась бы в Лондон. Этого никак нельзя было избежать. Однако она надеялась, что будет среди людей, которые ее знали и могли помочь. Она подготовилась бы к встрече с ним. А то, что она задержалась в этом доме, теперь обернется катастрофой. Все ее усилия избежать замужества окажутся напрасными, и она станет пленницей брака с этим человеком.
Какой смысл бичевать себя. Не только сентиментальность заставила ее отложить отъезд из этого дома. И дурой она тоже не была. Здесь ее держала любовь. Такая любовь, которой она не знала многие годы. Ее может оправдать желание провести еще одну, последнюю, неделю с ее добрыми подругами. Новость о том, что приезжает Одрианна, пришла как раз в тот день, когда она планировала попрощаться, и этого было достаточно, чтобы преодолеть свое не слишком твердое намерение и все возрастающий страх.
Внизу топали так, что сотрясался дом. Громкая ругань проникала сквозь доски пола. Хоксуэлл был в отличной форме.
Разумеется, такого можно было ожидать от любого мужчины, сделавшего столь неожиданное открытие, но она всегда подозревала, что из-за его скверного, тяжелого характера они не подойдут друг другу. Она поняла это сразу, при первой же встрече. А теперь она и вовсе в этом уверена. Он, конечно, заодно с Бертрамом. А она унизила его тем, что сбежала, а не умерла на самом деле.
Ее внимание привлек тихий стук в дверь. Ей сейчас совсем не хотелось видеть своих друзей, и тем более человека, бушующего от злости внизу, но остаться одной уже было невозможно. Она разрешила войти к ней.