Соблазненные луной
Шрифт:
– Нет времени, – повторил Дойл и бросился к королеве.
Холод шагнул за ним, и Рис тоже, взглянув на меня на прощание:
– Это только выглядит так страшно. Ты помни, на нас все заживает.
У меня вдруг быстро забилось сердце. Что они хотят сделать? Я шагнула вперед, но Гален с Адайром удержали меня за руки. Только что их поддержка была мне нужна и вдруг стала ловушкой. Они не давали мне упасть, но и пойти мне не давали.
– Пусти меня, Гален!
– Нет, Мерри, нельзя. – Он говорил, не глядя на меня, глаза у него были прикованы к Эймону. Высокий красавец Эймон на глазах превращался в груду мяса. – С ними ничего не случится.
Тон
– Пусти меня.
Адайр покачал головой:
– Нет, принцесса. Ты не должна вмешиваться, я не отпущу.
– Конечно, не отпустишь, – заметил Бри, шагая мимо нас в вихре золотистых волос. – Так тебе не придется идти нам на помощь.
– На помощь в чем? – спросила я, переводя взгляд с тревожного, захваченного происходящим лица Галена на Адайра, не решавшегося ни встретить мой взгляд, ни посмотреть на королеву, на куски нарезающую Эймона.
Дойл уже был на расстоянии вытянутой руки от королевы. Его бас разнесся по залу:
– Мы вернулись, моя королева.
Она его словно не услышала, весь мир сошелся для нее на окровавленном клинке в ладони и на теле, которое она резала.
– Моя королева! – Дойл положил черную ладонь на белое плечо – чуть выше места, докуда белую кожу запятнала кровь.
Она повернулась к нему так быстро, что глаз едва успел уловить движение. Клинок блеснул серебром, из руки Дойла дугой плеснула кровь.
Я выкрикнула его имя, не успев подумать. Королева изумленно оглядела спальню, пытаясь меня найти, но Дойл загородил ей обзор, и она опять его ударила. И еще раз – прежде чем Рис вышел вперед. Я не слышала, что он ей сказал, но цели он достиг. Она ударила его. У него всего лишь плечи чуть согнулись от боли, он не вскрикнул – но дернулся назад, пытаясь уйти от удара. Ей это не понравилось. Она попыталась ударить Риса, бешено размахнувшись, но перед ней вдруг очутился Аматеон. Она пропорола ему руку от плеча до запястья. Он пошатнулся и повернулся, пытаясь прикрыть руку, – она всадила нож ему в спину, и он упал на колени. Глаза у него широко открылись от боли, и еще что-то в них было: смирение.
– Добро пожаловать в мир стражей, принцесса, – сказал Адайр. – Вот так нам удается оставаться в живых. Такого никто не видел, кроме королевы и ее Воронов. Ты в избранном кругу.
Сарказм и горечь его слов резали воздух будто клинком.
Негромкий звук привлек мое внимание к стражам, заполнившим помещение массой обнаженной кожи и шелковых волос. Волос цвета свежего сена, цвета дубовых листьев, цвета стрекозиных крыльев на солнце, цвета пурпурной пасхальной травки; кожи, которая блестела на свету белым металлом, мерцала и искрилась золотой пылью, кожи, будто разрисованной под мех лучшим из мастеров татуировки, кожи красной как пламя и розовой, как жевательная резинка. Даже лишенные одежды и оружия, они все равно все были разные, все – неповторимые. Они были неблагие сидхе, раздеть их не значило что-то у них отнять.
Я не знала, кто издал тот звук, но одна пара глаз глядела на меня в упор сквозь водопад серых волос – не седых, как у стариков, а серых, как тучи перед дождем. Глаза под этими длинными рассыпавшимися волосами были неуловимого зеленого цвета, такого желто-зеленого, почти золотистого – таким кажется мир за миг до того, как сила небес с ревом обрушится на голову. Глаза цвета мира за миг до того, как он утонет в грозе. Потому что передо мной был он – Мистраль, повелитель ветров, буреносец. Глаза у него были изменчивы, как погода,
Он встретился со мной глазами и не отвел взгляда. Всем лицом он сказал мне, что я всего лишь какая-то никчемная принцесска, что я стою здесь в безопасности, под защитой, когда они истекают кровью. А может, моя нечистая совесть мне это все подсказала. Отец воспитал меня в уверенности, что не только король властвует над своим народом, но и народ имеет власть над королем – потому что король должен заботиться о народе. Я намерена стать королевой, властвовать над жизнью и смертью этих людей – но сейчас я прячусь в углу. И перепугана так, что едва могу думать. Хватка Галена и Адайра уже не оскорбляла меня, а дарила надежду. Я хотела, чтобы они меня держали. Хотела иметь оправдание бездействию. Я пряталась за спиной у того самого народа, который должна была защищать. Взгляд Мистраля подействовал на меня как удар. Он стоял на коленях на полу там, где велела стоять ему королева – наверное, угрозой, что если он двинется с места, то и его прикуют к стене. Обычная ее угроза. Я как-то стояла здесь же на коленях, пока не упала в обморок. В конце концов, я всего лишь смертная, я не способна сутками стоять на коленях. Они способны. И стояли, если ей того хотелось.
До меня по-прежнему доносились звуки с того конца спальни, но я уставилась на Мистраля, словно только он и существовал в этом мире, – потому что стоит мне отвернуться, и мне придется смотреть на то, что там делается. Я не хотела туда смотреть. Я не могла уже видеть этот ужас. Только от звуков мне было никуда не деться, как бы я ни старалась.
Вздохи, стоны, звук рвущейся ткани и этот влажный, хлюпающий звук, с которым плоть расходится под лезвием. Такой звук получается только при глубоком ударе, задевающем самые важные, жизненно важные органы. И еще – шипение, словно открутили садовый кран. На этот звук я все же обернулась. Медленно обернулась, как в кошмаре.
Гален попытался загородить мне вид, но он тоже как будто в замедленной съемке двигался. Я увидела изумленно распахнутые глаза Онилвина. Кровь хлестала у него из горла, заливая все вокруг алым дождем. Я успела разглядеть бледный промельк позвоночного столба, когда широкие плечи Галена наконец перекрыли мне обзор.
Я перевела взгляд на него, на страдальческие зеленые глаза. Хрипло прошептала:
– Отойди, Гален, мне надо видеть.
Он помотал головой в спутанных кудряшках, они высохли как попало, когда растаял лед.
– Не надо тебе это видеть.
– Если я здесь принцесса, уйди. А если не принцесса, то что, во имя всего живого и растущего, мы здесь делаем?
На него подействовало. Он шагнул в сторону, и я увидела, что сделала королева со своими Воронами, со своими стражами – и с моими тоже.
Глава 29
Андаис рубила ножом Холода. Сизо-серая рубашка у него почернела от крови. Падая, он повернулся – концы длинных серебристых волос пропитались кровью и прилипли к телу. Страж упал на четвереньки, пряча голову. Королева занесла нож обеими руками, метя в сердце, но Дойл успел перехватить и отбросить ее руки в сторону от подставленной спины Холода – привлекая ее убийственное внимание к себе. На темной одежде и коже Дойла разглядеть кровь было сложно, но на боку у него сквозь кровь белели кости – там, где она едва не добралась до его сердца.