Соблазнить дьявола
Шрифт:
Да, самое подходящее для этого слово. Кембл закрыл глаза, снова открыл их, но отвратительное пятно все еще было там, черное, как скорпион. Сидони протянула руку, нащупала его пальцы.
– Джордж… ведья… не истеку кровью до смерти?
– Нет, – мрачно ответил брат. – О нет, моя дорогая. Потому что раньше я сам задушу тебя.
Глава 11,
в которой начинается расследование
Кембл насильно влил ей в рот дозу наркотика, потом собственноручно зашил рану. Как же она вопила, отбивалась, угрожала
Конечно, Джордж не впервые кого-то зашивал, а сейчас это было намного лучше, нежели веревка палача, чем бы все и кончилось, если б неподходящий человек увидел ее проклятую татуировку. Обтерев ей губкой лицо, он бесцельно шагал по комнате, пока, где-то около полудня, Сидони не зашевелилась. Тогда Кембл уже дал волю ярости, которая не шала границ.
– Значит, этот печально известный Черный Ангел – Да? – начал он вечером, когда она сидела с кружкой некрепкого бульона. – Этот святой заступник падших женщин! Робин Гуд в крестовом походе! Черный Ангел! Что, по сути, французское обозначение для проклятой идиотки!
– Джордж! – сказала она, когда брат повернулся и направился к ее кровати. – Не ругайся в присутствии дам.
– Но ты не дама! Ты умалишенная самоубийца с татуировкой на груди!
Сидони возмущенно глядела на него поверх кружки.
– Не могу поверить, что ты разрезал мою одежду.
– А что, по-твоему, я должен был сделать? Оставить тебя с заражением крови от раны, которую я не заметил?
– Сейчас, пожалуй, мне хотелось бы именно этого, – вздохнула она. – Никогда не думала, что ты будешь так страдать.
– Ты не думала, что я когда-нибудь узнаю. Поскольку знала, что я с тобой сделаю.
– Ну и что бы ты сделал? Ты мне не муж, Джордж. И уж тем более не отец. Ты не можешь удержать меня.
Кембл склонился над кроватью и с опасной усмешкой осведомился:
– Не могу, дорогая? Тогда испытай меня. Уверяю, ты окажешься в трюме грузового судна, идущего в Бостон, так быстро, что не успеешь сказать излюбленное ругательство пиратов «Дьявол бы меня побрал».
Сидони не верила своим ушам. Джордж никогда так холодно не разговаривал с ней. Она уже набрала воздуха, чтобы достойно ответить ему, но вместо этого разразилась слезами.
Брат тут же оказался рядом, прижал ее к себе.
– Не плачь, Сид! Ради Бога, прости меня. Прости.
– Мои швы, Джордж, – рыдала она.
Кембл осторожно выпустил ее из объятий.
– Сидони, зачем ты этим занимаешься?
– Это… это трудно объяснить, – выдавила она сквозь рыдания.
– А ты попробуй.
Он поднес ей к лицу носовой платок, чтобы сестра, как в детстве, могла высморкаться. И Сидони попыталась рассказать ему все. Как почувствовала усталость от жизни, свою бес полезность. О душевной боли после измены Пьера и его смерти впоследствии. Лондон воскресил в памяти слишком много воспоминаний о
Как-то днем она стояла перед витриной на Бонд-стрит в тщетной надежде, что новая шляпа может изменить ее жизнь или хотя бы утешить ее. Тут из магазина дамских шляп вышел надменный джентльмен, сопровождавший изящную, благовоспитанную леди. К нему бросилась испуганная беременная служанка, но джентльмен просто отодвинул ее с дороги и помог леди сесть в фаэтон.
– Неужели вы позволите своему ребенку умереть с голоду? – прошептала служанка.
Человек засмеялся и подстегнул великолепную пару лошадей.
– Шлюхи! – бросил он, с презрением глядя на нее сверху. – У них столько клиентов, что они даже не могут их различить.
Девушка выглядела так, словно ее ударили, а потом зарыдала. Красивая леди оглянулась с выражением жалости и брезгливости. Что-то внутри у Сидони щелкнуло. Душевная опустошенность сменилась праведным негодованием. Она узнала имя джентльмена, и так родился Черный Ангел. Теперь опозоренная служанка имеет четыреста фунтов в трехпроцентных бумагах и коттедж у болот.
Неласково оглядев сестру, Кембл принялся ходить по комнате.
– Пожалуйста, дорогая, продолжай.
Сидони выложила брату остальное, умолчав, разумеется, об участии Жан-Клода. Рассказала о женщинах, которым помогла, о деньгах, которые часто передавала обществу «Назарет», всегда приходя во вдовьем трауре и под |устой вуалью.
– Общество «Назарет», – повторил Джордж. – Будь осторожна, моя дорогая. Там добровольно сотрудничают отнюдь не глупые дамы.
Сидони вспомнила проницательный взгляд леди Кертон. Да, совсем не глупые. Она закончила свое повествование рассказом о синяках на лице Эми Хеннеди, о том, как следила в парке за маркизом Бодли.
– Господи! – воскликнул Джордж, побледнев. Он сел на кровать и взял сестру за руки. – Послушай меня, Сидони. Ты даже не представляешь, насколько опасна твоя беготня в Сент-Джеймс-парке.
– Я умею обращаться с людьми вроде Бодли.
– Нет, глупая, не умеешь. Этот Бодли – не один из твоих испорченных, праздных аристократов. Он ведет жизнь, о которой ты ничего не знаешь, и молю Бога, чтоб никогда не узнала. Ты не можешь понять законы его мира. Это мир содержательниц публичных домов, сутенеров, мир детской проституции. Они убьют, не моргнув глазом даже ребенка, и спокойно пойдут дальше. Ты не понимаешь всей опасности.
– Да? – Сидони подняла брови. – А ты понимаешь?
– Не забывай, я с четырнадцати лет живу самостоятельно.
– В мире сутенеров и тому подобное? – настойчиво спросила она.
– Да, примерно так, – сердито процедил брат.
– Тебе незачем было жить самостоятельно, Джордж. Ты мог вернуться домой. К матери, ко мне. Ведь жизнь с нами была бы наверняка лучше твоей прежней?
Джордж молчал. И его молчание испугало Сидони, она даже подумала, что непоправимо испортила отношения с братом.