Соблазнить учителя главного героя
Шрифт:
Спина больно ударяется о шершавый ствол, запястья сжимают так, словно их перетянули шёлковыми лентами. В действительности же их стискивает в своих нежных, как шёлк, пальцах, Бай Хэпин. Только вот в самих руках никакой нежности нет.
– Учитель?.. – я в ужасе смотрю на мужчину, нависающего надо мной. В серых глазах – холод. Само лицо пустое, не искажённое ни гневом, ни расстройством. Поджатые губы отражают то ли брезгливость, то ли нежелание разговаривать со мной. И ужас мой вызван не тем, что меня с силой прижали к персиковому дереву, хотя
Накатывает тошнота, и я отворачиваю голову, подавляя ложные позывы, когда запястья вдруг перехватывают одной рукой, а другой цепко берут меня за подбородок. Во взгляде мужчины появляется что-то, похожее на решительность и упрямство, и горячая влага чужих губ передаётся моим. И будто одного прикосновения мало, зубы Бай Хэина цепляют нижнюю губу. Боли нет, но я и не собираюсь её дожидаться, пытаюсь вырваться, сбежать, как и тогда, в доме градоначальника, только вот Бай Хэпин теперь не пребывает в Царстве Снов, он держит и прижимает лишь сильнее. По телу расплывается жар, я словно чувствую учителя под слоями наших одежд так, как будто их нет. И закрываю широко распахнутые глаза, принимая поцелуй.
Не нужно вдыхать.
Не нужно держаться на ногах.
Не нужно освобождаться из хватки.
Быть может, вообще ничего не нужно, кроме этого мужчины и этих губ. Какая же… глупая…
Бай Хэпин отпускает меня, и мы оба тяжело дышим, обмениваясь горячим воздухом. Мои губы покалывает и слегка жжёт, и я пробегаюсь по ним языком, как если бы могла слизать следы поцелуя и забыть о нём.
Мужчина передо мной побледнел ещё сильнее, чем в пещере, хотя куда уж сильнее? И если присмотреться, то его потряхивает.
– Учитель?
Затуманенный взгляд мажет по мне, но будто и не видит. Я успеваю лишь шагнуть в его сторону, когда он уходит прочь, слишком быстро, чтобы всё ещё ошарашенная я успела его догнать.
Глава 6. Тень благородного человека
Примечания:
Шигун – учитель учителя.
Хэфэн – тёплый ветер.
Лунцзы – дитя дракона.
Потеряв счёт времени, я собираю телом снежинки до тех пор, пока волосы и одежда, мокрые, не липнут к коже. Лишь тогда я покидаю персиковую рощу, выйдя к дворцу Безмятежности. Двери в покои учителя ожидаемо закрыты в такую погоду. Уставившись на них, я вновь замираю на месте, не зная, что делать дальше.
В таком виде меня и застаёт Цянь Синъюнь.
– Учитель!
Немного криво расшитые ученические одежды юноши значительно теплее моих, а кожа не успела ни побелеть, ни раскраснеться от холода. Ученик почтительно кланяется мне, и улыбка украшает его лицо, делая похожим на ребёнка.
– Этот ученик рад возвращению учителя! – с умилительной искренностью признаётся Цянь Синъюнь и вдруг каменеет. – Учитель, сколько времени вы провели на улице?
Я, наконец, прихожу в себя в полной мере.
– Я должна отвечать? – брови сдвигаются к переносице. Снег продолжает оседать на мне – холод снаружи вполне соответствуют тому холоду, что я держу внутри.
Цянь Синъюнь стыдливо закусывает губу. То, что именно стыдливо, выдают не прикрытые собранными волосами алые кончики ушей.
– Этот ученик просит прощения за бестактность.
Получив в ответ кивок, он добавляет:
– И всё же этот ученик хотел бы услышать ответ на свой вопрос.
Послушный и почтительный юноша проявляет упрямство, и прежде мною в нём замечаемое. Понимание того, что оно может стать большой проблемой, не приносит мне радости: возможно, однажды мальчишке придётся узнать, что бывает, когда уважаемый учитель ломает своего ученика вместе с его молодостью и упрямством.
– Я залюбовалась снегопадом.
Сейчас же действительно следует сменить одеяния и согреться. Золотое ядро защищает от болезней, но неуязвимой оно меня сделать не способно.
Цянь Синъюнь просит дозволения проводить меня до покоев. Лишь когда я моюсь в натасканной им горячей воде и переодеваюсь в сухое, плотное и чистое, он, сидящий под дверями в коридоре, успокаивается и с приподнятыми уголками губ наливает мне чай. Мстительная натура требует проверить знания, полученные из отданного ему перед медитацией свитка, но то требует выхода на улицу и мечей в руках. Вместо этого я спрашиваю про Бай Хэпина.
– Шигун не появлялся во Дворце Безмятежности вот уже долгое время, – сообщает юноша.
Рука с чашкой замирает, так и не донеся чай до рта.
– Правда? Уверена, что видела его в персиковой роще, – говорю я, осознавая, что Бай Хэпин не счёл нужным предупредить адептов дворца, куда уходит.
– Этот ученик не видел шигуна больше месяца. Правы были старшие.
Свет и мягкость в глазах ученика при последней фразе заставляют волоски на руках встать дыбом.
– О чём ты?
– Старшие говорили, что шигун непременно вернётся тогда, когда вернётесь вы, учитель.
Пальцы лишь на миг ослабевают – и, упав, хрупкая чашка разбивается. Цянь Синъюнь удивлённо охает. Я втягиваю воздух носом:
– Прибери здесь. И поменьше слушай сплетни. Ученику дворцу Безмятежности это не пристало. То, о чём говорят твои старшие, тебя не касается.
Ученик мог бы мне возразить. Не исключено, что Ло Чжун ляпнула что-то подобное в ответ на его расспросы, значит, никаких подслушиваний и не было. Но юноша, слишком воспитанный и чуткий, не возражает. Он принимается за уборку. Поглядев на него какое-то время, я открываю книгу с делами дворца. Почерк ученика, писавшего в неё в моё отсутствие, аккуратен и практически идеален. В нём чувствуется старательность и желание похвалы по возвращении. Шисюн Хэ когда-то был таким же.