Соблазнительное предложение
Шрифт:
– Трент! – прорычал Люк. Ярость в нем вскипала так быстро, что он с трудом дышал.
Эмма удивленно посмотрела на него.
– Стой здесь! – приказал он, подошел к человеку, схватил за воротник и сильно толкнул к стене.
За спиной ахнула Эмма.
Лицо человека исказилось, он попытался оттолкнуть Люка.
– Тебя послал мой братец, – процедил сквозь зубы Люк, и это был вовсе не вопрос.
– Отпустите меня, пожалуйста, милорд.
Разумеется, ублюдок точно знал, за кем он следит.
– Как тебя зовут?
– Гриндлоу. – Лицо его побагровело. Он поднял руки, поправил воротник и галстук.
– Почему ты меня преследуешь? – спросил Люк, хотя уже знал ответ.
– Мне приказал герцог, сэр.
Люк выругался себе под нос. Он просил Трента не соваться в это дело, и все-таки тот посылает сыщика следить за каждым его шагом. Брат просто не доверяет ему и считает, что он не в состоянии справиться хоть с чем-то.
Некоторое время Люк от гнева не мог говорить. Затем заскрежетал зубами и сказал:
– Держись от меня подальше, Гриндлоу. Скажи моему братцу, я знаю, что у него на уме. Скажи, я поймал тебя на горячем. Скажи, пусть не лезет в мою жизнь.
Гриндлоу нахмурился.
– Хорошо, сэр. Я ему все передам.
Люк коротко кивнул и отступил назад. Затем повернулся и снова подошел к Эмме.
– Давай выбираться отсюда, – вполголоса произнес он, взяв ее за руку. Стоило это сделать, и он мгновенно успокоился. Тугой узел ярости в груди распался. И хотя он велел кебмену везти их в Трент-Хаус, чтобы ворваться в дом и высказать свое неудовольствие брату, на полдороге Люк передумал и решил, что гораздо приятнее вернуться домой и лечь с Эммой в постель.
Вечером Люк опять ощутил тягу, которая гнала его из дома. Такую чертовски сильную, словно стальная проволока, что дергала его, зацепившись за что-то в груди, и толкала в сторону клуба. Или в любое другое проклятое место, где можно выпить.
После обеда он посмотрел на Эмму. Заметив выражение его лица, она пробормотала:
– Останься со мной, Люк.
Но разве он может? Он знает, чем это закончится.
– Эм, я в пьяном виде гораздо лучше, чем после кошмарного сна, – мягко сказал Люк.
– Самое лучшее в тебе – это настоящий ты, а не тот, кого отупляет и подчиняет себе спиртное.
Он на мгновение закрыл глаза, покоряясь тому, что непременно случится, и снова посмотрел на Эмму.
– Я попробую.
Она одарила его той теплой, сияющей улыбкой, которую он просто обожал, и на сердце немного полегчало.
Позже ночью Люк проснулся как от толчка. Он слышал, как шипит обожженная кожа. Вонь горящей плоти забивала нос. Этот ненавистный запах он не забудет никогда. Люк заворочался, пытаясь убежать, и застонал от страха и боли.
– Люк. Люк!
Нет, нет, только не все сначала! Невозможно вытерпеть такое дважды за одну ночь. Первые ожоги горели так, словно кто-то тыкал раскаленной кочергой ему в спину.
Что-то задело его спину. Он дико дернулся всем телом, рука в инстинктивной попытке защититься взлетела вверх, кулак вонзился в плоть.
Люк услышал, как ахнула женщина, и понял, что в комнате есть кто-то еще. Кто-то видит, что с ним происходит. Какой стыд! Люк свернулся в комок, пытаясь спрятаться, не желая, чтобы кто-нибудь видел его вот таким.
– Люк, ш-ш-ш, все хорошо.
Он смутно узнавал голос, но слушать его не хотел, потому что ничего хорошего нет. Вообще ничего.
– Уходи, – нетерпеливо пробормотал он.
– Никуда я не уйду, – решительно отрезала она.
И тут до него дошло – Эмма! Что она тут делает?
Внезапно Люк понял, что находится в собственной спальне, в доме на Кавендиш-сквер, а Эмма лежит с ним в одной постели.
Но он все еще чуял запах горящей плоти. Слышал шипящий звук. Все еще чувствовал, и, черт побери, ему было больно!
– Люк! Проснись!
Он заморгал, и фигура Эммы обрела отчетливость. Она склонилась над лампой, зажигая ее. Ее красивые волосы взъерошенными локонами обрамляли лицо. Вечером он сам расплел ее косу, когда занимался с ней любовью.
Но что это? На ее щеке отчетливо видны красные полосы – отпечатки пальцев. Его пальцев! Он ударил ее, думая, что это отец тушит об него сигару. Господи, нет! Горло сжалось так, что он не мог вдохнуть. На грудь словно наступил конь. Сердце колотилось слишком быстро. И поделом ему.
Задыхаясь, дрожа всем телом, он выбрался из постели, нашел бриджи и рывком натянул их. Она что-то говорила, но он ничего не слышал из-за рева крови в ушах. Он ударил ее. Ударил Эмму. Своего ангела.
Он знал, что однажды это случится. О чем он только думал? Боже, что же он натворил!
Ее руки крепко обняли его. И наконец он услышал:
– Нет! Я тебя никуда не отпущу!
Люк застыл. Он боялся, что снова сделает ей больно, поэтому стоял, как статуя, и только никак не мог унять дрожь.
Она подошла к нему сзади, руками обняла грудь, щекой прижалась к спине, и Люк содрогнулся – ожоги запылали от ее прикосновений.
Нет, черт возьми, они не болят! Это случилось давным-давно, они больше не могут болеть. Сознание пытается одурачить его, выдавая воспоминания давно прошедших лет за реальность.
Он глубоко, прерывисто вздохнул. Боль слегка уменьшилась. Он закрыл глаза и начал дышать медленно, равномерно, убеждая себя, что это всего лишь фантом.
Эмма гладила его по груди, шептала что-то в спину, но он сосредоточился на том, чтобы вернуть сознание в настоящее, поэтому не слышал ее слов.