Собор без крестов
Шрифт:
— Вы что, вольтанулись, колете меня не хуже ментов, — взорвался Золотой.
— Каждый должен замаливать свой грех, — спокойно заметил Борода.
— Сами толкнули меня на него, а теперь я должен один его замаливать, — продолжал защищаться Золотой.
— Темнишь, Золотой, — поправил его Борода. — Мы тебя подстрекали на причинение легких телесных повреждений. Ты мне в этом сейчас признался, а 108 статья рождена тобой. Между этими двумя статьями очень большая разница.
— Все равно я не согласен с вашим предложением, — злобно ответил Золотой, — не пугайте меня, на мокрое вы не пойдете:
— Не только Рахол знает, где ты, но и сиповочка по имени Валя, с помощью которой ты хочешь получить алиби на тот злополучный вечер, а оно принадлежит другому кирюхе, который, если нам надо, подтвердит.
— Откуда узнал о Валентине? — обескураженно спросил Золотой.
— Долго говорить, да я и не намерен.
— Вы мне только это и хотели сказать? — уже начиная уважать пахана, спросил Золотой.
— Своими репликами ты не даешь мне развить мысль.
— Говори, не буду перебивать, — согласился Золотой.
— Если ты не согласишься с нашим предложением, а явка с повинной, между прочим, является смягчающим обстоятельством, да еще чистосердечное признание будет твоим плюсом…
— Слышал не раз такие побасенки, — не выдержав, перебил Бороду Золотой.
— Послушать еще не мешает. Если ты наше условие не принимаешь, мы тебя закладываем с потрохами.
Сообщим, как ты вертелся на мотоцикле около общежития, с кем пил пиво и другое.
— Так вы за мной следили? — удивился Золотой.
— Не следили, а проверяли, как отрабатываешь ты наши деньги.
— В гробу я видел такую подачку, пахан, — прорычал Золотой.
— По работе была и оплата. Только исполнитель был вшивый, перестарался.
— Неужели вы, бульдоги в своем деле, посмеете заложить человека, который вам услужил?
— Знаешь сказку, как медведь дружил с мужиком и отгонял от него мух, когда тот спал. Дубинкой медведь хотел муху убить, а убил мужика. Примерно такая услуга сделана тобой нам, — заметил Борода. — Вопрос в отношении тебя нами решен, наше условие ты обязан выполнить. Вот тебе плата за молчание. — Борода всунул Золотому в руку пачку четвертаков. — Видишь, как мы тебе сочувствуем. С такой суммой легко не расстаются.
Чтобы не позднее завтрашнего вечера ты был в ментовке. Посиди, подумай, а о нашем существовании забудь.
Из зоны напиши письмо Рахолу, будем тебя поддерживать до освобождения. Крепись.
Борода вместе с Валетом удалились в кусты. Провожая удаляющихся бандитов, Золотой с отчаянием подумал: «Жаль, что у меня нет пистолета. С каким удовольствием я бы их ухлопал!»
Сев на лавочку, Золотой оцепенело думал над предложением пахана. Все выходило по тому сценарию, какой поставил пахан. Действительно, надо идти сдаваться.
«За что я ее хоть ударил ножом? — обреченно подумал Золотой. — Скажу, что был в интимной связи с ней, а когда она мне изменила, то решил припугнуть, но не рассчитал. Опровергать мои слова теперь некому. Дальше углубляться не буду, а то зарапортуюсь».
Прикуривая сигарету от спички, он заодно осветил пачку денег, внимательно осмотрел. Больше 300 рублей он никогда в руках не держал и, увидев 2500 рублей в своих руках, невольно задумался.
«Пахан расстался с такой суммой
Может быть, скрыться? Деньги на первое время есть, а дальше как жить? Явка с повинной не получится, больше дадут меру наказания… Волчары! Зажали так, что и хвоста не подымешь, — со злобой и тайной завистью к волкам подумал он. — Деньги к моему преступлению никакого отношения не имеют. Они чистые, а поэтому я могу на них открыто погулять. Кто знает, сколько лет придется вспоминать эту гулянку!»
Вспомнив свою кличку, он подумал:
«Из-за двух золотых коронок меня прозвали в колонии Золотой. Как же тогда можно назвать пахана, который меня купил и продал, забыв о моем существовании? Каким я оказался дешевкой! Две недели тому назад, не потеряй свой ум, разве согласился бы я сейчас продавать себя за 8 — 10 лет свободы? Деньги можно занять, а потом отдать, годы, проведенные в зоне, не возвращаются, а вычеркиваются из жизни. Баклань не баклань, а поезд ушел. Покатилась, завертелась, смялась, стопталась не чужими, а собственными руками собственная жизнь. Как тут не запить и не накуролесить?»
Явка с повинной Кислякова Николая Ярославовича и проведенные новые следственные действия Подроманцева, основанные на показаниях Кислякова, окончательно убедили Подроманцева в непричастности к гибели Соколовой Гончарова.
Явка Кислякова в РОВД упростила расследование уголовного дела для Подроманцева, так как Кисляков рассказал не только, как совершил преступление, но и представил нож, которым Соколовой было причинено телесное повреждение.
Можно было быть довольным хорошим результатом, но у Подроманцева был ряд нерешенных вопросов, на которые ни он, ни Кисляков не имели ответа: 1. Кто подложил на месте преступления нож Гончарова? 2. Кому было выгодно осуждение Гончарова?
Возможно, в момент совершения Кисляковым преступления у Гончарова был нож с собой, и он выкинул его на месте преступления, желая от ножа избавиться, так как этот нож криминалистической экспертизой признан холодным оружием, а за ношение холодного оружия предусмотрена уголовная ответственность. Эта версия была наиболее вероятной. Она давала ответ на два вопроса, объяснение которым Подроманцев ранее не находил.
Подумав и пересилив соблазн поработать над версией виновности в преступлении, кроме Кислякова, других лиц, Подроманцев вынес постановление о прекращении уголовного дела в отношении Гончарова по причине отсутствия в его действиях состава преступления. Об этом он уведомил Гончарова при его освобождении из ИВС.
Следователю милиции, у которого в производстве одновременно находится до двух десятков уголовных дел, при расследовании которых постоянно возникают вопросы, на которые у него не всегда находятся ответы, легко понять Подроманцева, почему он впоследствии отключился от Гончарова и не продолжил в отношении его своих проверок.
Глава 6
Сарафан имел основания быть недовольным работой милиции, которая ущемила его права как личности.