Собрание пьес. Книга 1
Шрифт:
Гермес приходит от востока и обращается к Протесилаю.
Гермес. Протесилай, пора нам идти. Близок час, когда над землею вознесется светлокудрый бог.
Протесилай. Милый спутник трудного и дальнего пути, как рано пришел ты!
Гермес. Пора. Срок, данный Аидом, прошел. Долог наш путь к тройным стенам мрака, которыми оградил незримый свое тихое царство.
Протесилай. О Гермес, помедли еще хотя немного. Дай мне побыть в сладкой предутренней прохладе и
Гермес. Пойдем. Минул наш срок. Если ты еще замедлишь, навеки бесприютною и тоскующею тенью будешь ты скитаться здесь, пугая чутких псов и неразумных детей.
Оры (пролетая). Гелиос! Гелиос! Восходящее солнце не видно из-за чертога, но ликующие лучи его озаряют сад и сверкают на утренней росе.
Протесилай и Гермес исчезают, сливаясь с резкими дневными тенями.
Акаст. Дивные и ужасные дела творят великие и малые боги под покровом ночной тьмы. Но вот возносится сребролукий, далеко разящий бог. Он один хочет царить ныне на земле и на небе и, благий к почитающим его, гонит полуночные страхи, злых демонов и блуждающих по дорогам мертвецов. И теперь я поспешу силою светоносного бога отогнать непрошенного пришельца и заклясть его следы, чтобы многие ночи протекали для нас спокойно. Антим!
Антим робко вылезает из-за кустов. Становится на ноги. Молча, боязливо озирается.
Акаст. Не бойся, Антим, гость ушел, и мы позаботимся, чтобы он и не возвращался никогда. Созови скорее всех рабов и рабынь — пусть зажгут здесь, против порога, костер очищения. Сгорит в очищающем пламени костра ложе, где почивал полуночный страшный гость, и снова чистым явится дом.
Антим проворно уходит. Слышны голоса и растущий шум. Акаст отворяет дверь чертога и останавливается на пороге.
Акаст. Да там и другой! Кто же это еще? Кого еще обнимает безумная Лаодамия? Какое еще горе, какой стыд она готовит мне и городу? Входит в чертог. В это время рабы поспешно раскладывают костер. Он медленно разгорается. Его пламя бледно в ликующих лучах восходящего солнца. Из чертога слышен шум, гневные крики Акаста и пронзительный вопль Лаодамии.
Лаодамия. Не тронь, не тронь моего милого!
Акаст выносит из дому статую Протесилая. Лаодамия выбегает за ним. Хватает за руки Акаста и вопит.
Лаодамия. Не дам, не дам! Оставь, оставь его мне. Не гляди, что он так недвижен, — только днем повосковел он, — ночью он опять придет ласкать меня и шептать мне слова нежной любви.
Акаст (гневно кричит). Рабы, что же вы смотрите! Неистовая вцепилась в мои руки, не справиться мне с нею. Отнимите от нее восковой кумир!
Рабы несмелою толпою окружают Лаодамию и отнимают от нее статую.
Лаодамия. Рабы, не смейте!
Антим охватил Лаодамию сзади и тащит ее к порогу дома. Статуя в руках Акаста. В это время, привлеченные молвою и шумом, начинают приходить по одной, по две подруги Лаодамии в простых домашних одеждах.
Лаодамия. Горе мне! Отняли моего милого!
Подруги. Что здесь? Что это отняли у Лаодамии?
Окружают Лаодамию и Акаста. Во время последующих речей рассматривают статую, обнимают Лаодамию, тихо говорят с вновь приходящими женами.
Акаст. О Лаодамия, теперь я понял причину твоего упрямства!
Подруги. Это — статуя, которую изваял Лисипп. Какой он искусный! Воск точно живой. Только не дышит.
Акаст. Не знаю, кем создан этот кумир, но я видел — как живого обнимала его Лаодамия.
Подруги. Несчастная Лаодамия! Бездушным кумиром утешалась ты, и того у тебя отнимают.
Акаст. Да как же не отнять! Не хочу я, чтобы она так мучилась. Ведь она — царица, ей надо выходить замуж, а вот она так изводится!
Подруги. Несчастная Лаодамия, — не забыть ей Протесилая!
Акаст. Так вот они, очистительные обряды! Это — чары преступные, нечестивые. Придумал их тот, кто замыслил нарушить волю богов, разорвать преграду между жизнью и смертью, распространить власть мертвых над миром живых. Мертвого гостя Лаодамия призвала к себе из Аидова темного царства — вот зачем ей этот идол! Поймите, что его надо сжечь.
Подруги. О страшных делах вещаешь ты нам, Акаст.
Костер на дворе разгорается.
Акаст. Смотрите сами, — вот, это не более как воск, — а она его обнимала, обольщенная каким-то неведомым демоном, враждебным жизни, обнимала, — и разжимались восковые руки для нечестивых страшных объятий. Слуги выносят из чертога венки, кимвалы, тирсы, бубны, одежды и все складывают в разгорающийся костер.
Лаодамия (шепчет). Милый воск.
Акаст. И этот восковой идол, так дивно изваянный, — вот чем ворожила ты, нечестивая! Пора, пора нам разрушить это злое очарование!
Венки и одежды пылают. Акаст несет статую к огню. Лаодамия — до этого времени она неподвижно стояла у порога, удерживаемая подругами и рабынями, — вдруг метнулась к Акасту. Обвила руками статую. Сопротивляется Акасту и слугам, которые опять отнимают у нее милый кумир.
Лаодамия. Не отдам моего друга! В этом воске — душа моя, душа Протесилая. Не отдам, не отдам!
Подруги (плачут и восклицают). Бедная Лаодамия! Как нам жалко тебя! Но мы не можем помочь тебе. Не одолеть, не одолеть, милая, тебе сильных! Отнимут у тебя твое утешение. Покорись, Лаодамия, милая, не спорь тщетно с ними!