Собрание произведений в пяти томах. Том 4. Девяностые
Шрифт:
Раньше только наука была засекречена, теперь кино и литература. Скоро государство построит киногородки, где будет сниматься, просматриваться и прокатываться отечественное кино.
Снабжение и содержание киногородков – за счет государства. Там же будут созданы огромные студии и фанерные декорации для съемок документального кино: с митингами, драками и государственными переворотами. Рядом, в казармах, будут жить солдаты для просмотра, в мороз по команде перегоняемые из кино в кино, но, конечно, с дополнительной оплатой за просмотр комедии и хохот для записи.
Так и появится
Половина национальности в призах за лучшую мужскую роль, оставшиеся – за женскую. И только когда пойдет широкий слух, что в киногородках народ-кино живет очень хорошо и интересно, оставшиеся жители страны, подверженные, как обычно, зависти и марксистскому любопытству, заинтересуются: «А что там такое происходит за государственные деньги налогоплательщиков? Что они там такое снимают и почему выбегают довольные и тут же опять бегут снимать и опять выбегают довольные?! Действительно ли зритель совсем не нужен в такой ситуации?»
– Ну-ка, покажите, – скажут они. – Как это показать! – возмутится народ-кино. – Бесплатно только разруху в окне показывают. Платить надо.
– Да заплатим, заплатим! Все отдадим, чтоб посмотреть, что вы там, мерзавцы, делаете. Отчего такие довольные, когда все хмурые и в претензиях.
Тогда и появятся первые отечественные зрители на нервной почве жажды справедливости и тут же появятся распорядитель, администратор, председатель жюри.
И жизнь начнется опять на простой основе интереса к чужому благополучию.
Целую. Ваш как никогда…
Об импотенции
У нас импотенция возникает от других причин. Мы в основном с теми, кто нам не нравится. Мы, как правило, – тех, кто нам не нравится, но нужен для решения жилищных вопросов, прописки, обмена, уборки квартиры, мытья окон.
Брак по расчету сейчас не выгоден ввиду частой смены режимов. А секс по расчету – всеместный. Кого мы только не имеем!.. Ради выпивки, ради бутерброда… Что, конечно, сказывается на нашем здоровье.
Дома мы, конечно, валимся как подкошенные. Дома уже все понимают: иди, мол, но уж без справки не возвращайся.
А как себя настроить? Какие такие упражнения делать? Отсюда массовые обращения к экстрасенсам, настырные просьбы усилить по мужской части. Хотя что такое сильный – никто не знает. Женщины правильно молчат, как она скажет: «Ты знаешь, он покрепчее тебя».
Правда, в последнее время плотская любовь перестала делать успехи. Ты ее любишь, любишь – а она справку не дает.
Но, с другой стороны, может, и мы их недостаточно бойко любим? Хотя и они, как правило, одутловатые. Поэтому некоторые наши вообще опустились любить мужчин. Никаких расходов, подарков, в гостиницу проход свободный, старушки у подъездов не подозревают, красота! Хотя и противно до отвращения. Ужас! Представляю – целовать усатую рожу, будто я член правительства… Но ведь и мою кто-то вынужден целовать… Правда, и я чью-то отказываюсь… Ты смотри, как все переплелось!
Встречи стали пустыми: ни интеллектуального
Так что не надо бегать к врачам. Никаким лекарством нелюбимую женщину не заслонить. Надо ночевать с кем живешь, и жить с тем, к кому привык.
Приказываю:
Брачную ночь считать первой,
первую ночь считать брачной,
а семейную жизнь – счастливой.
Другой не будет.
Последнее 8 Марта
В межнациональной борьбе женщины забыты окончательно. 8 Марта вызывает какие-то воспоминания. Цветы, духи кому-то… Но кому – ни черта. Память отшибло начисто. В воспаленном мозгу плавают какие-то чеки, газовые баллоны.
В девять утра я должен быть на углу Боснии и Герцеговины, там соберутся чужие. С какой стороны – не помню, я за кого – тоже не помню. Надо будет выстрелить. Кто откликнется, с тем и будем воевать.
Разве сейчас можно к мужику подойти, он весь зарос бородой от пяток до шеи. В этой бороде не то что рот, автомат не нащупаешь. Грудь в опилках, зад в навозе, в глазах желтый огонь. «Крым наш и никогда не будет вашим», – и куда-то помчался.
Вернулся в шашке и в шпорах с лампасами и нагайкой. Заорал на всю однокомнатную: «Бабы, на стол накрывай, туды-ть твою, атамана сегодня принимаем! Я кому гутарю, бабье поганое!!!»
Опять, значит, подол подтыкай, пол мой, в реке белье полощи. С их конями опять надо знакомиться.
Ой, бабоньки, как бы при атаманах коммунистов не пришлось вспоминать. Как дадут по десять плетей к 8 Марта, чтоб любила. Впредь. А за борщ недосоленный может шашкой по щеке.
Сьчас к мужику не подходи, сьчас он в стрессе. Он сьчас сам к тебе не подойдет и сама к нему не подходи.
Они нонче в стаи сбиваются, розги мочать, костры жгуть, бегают пригнувшись, прищуриваются и куда-то стреляют из бердани. Некоторые, нехорошо улыбаясь, на съезде говорят и пытливо в штаны смотрят, свой али чужой. Про любовь даже поэты не пишут, а если с женщиной что и творят, то только в лифтах и электричках, и то, если она говорит «нет». Если скажет «да», его и след простыл.
Трудно, бабоньки, трудно, казачки наши неустроенные. Свято место пусто не бывает. Как мужики на фронт ушли, так из другого лагеря эти перебежали, молодцы в серьгах, кольцах, завивках и красных юбках. Такие ребята славные. Экран ноне весь голубой, такая – одна-вторая-третья. И передачу ведет нежная он, и поет, смущенная, и танцует, тряся слабенькой боро-денкой сквозь серьги и монисты, и ляжечками худосочными сквозь юбочку снует, и глазки с поволокой в угол, на нос, на предмет.
Ой, бабоньки, напасть какая! За что ж на нас такое. Нам самим надеть нечего, а тут еще с ними делись. Духами, кремами. В волосатую грудь втирают. Ноги бреют, страдальцы божьи. Мужчин воруют, отовсюду норовят. И ты ж смотри, билетов на голубой этот огонек, билетов не достать. Во всех театрах бывшей столицы слабым мужским телом крепкое женское потеснили, и спрос есть.