Собрание птиц
Шрифт:
Бронвин и Хью сделали нам знак следовать за собой и исчезли в дыре.
Через пару секунд Хью высунул голову.
– Вы идете или нет?
Нур на мгновение зажмурилась – видимо, пытаясь прогнать какую-то назойливую мысль, вроде «Какого черта я сейчас делаю?» – и пролезла в дыру. Наверное, она бы мне не поверила, но мне часто приходилось вести такую же душевную борьбу. Некий внутренний голос вопил: «Какого черта ты сейчас делаешь?» почти ежедневно с того дня, как я, повинуясь интуиции, отправился в Уэльс на охоту за призраками со старинных фотографий. Со временем я научился игнорировать этот
По другую сторону забора обнаружился совершенно иной мир – гораздо мрачнее и печальнее, чем тот, который мы оставили позади. Шагнув в него, я испытал странное чувство – как будто сорвал саван с мертвеца. Здание было выстроено и отделано много лет назад, а потом заброшено. Я остановился на лужайке, заросшей высокими сорняками, и позволил себе помедлить, чтобы проникнуться этим зрелищем: высокое и длинное десятиэтажное здание, занимавшее целый квартал, окна с давно выбитыми стеклами в свинцовых переплетах, выщербленные кирпичи с похожими на вены отпечатками засохшего плюща. Величественные ступени вели к дверному проему, обрамленному причудливыми завитушками из кованого железа. Над входом красовалась массивная мраморная плита с надписью: «Психиатрическая больница».
– Подходящее местечко, – едва слышно произнесла Нур. – Потому что мне кажется, что я схожу с ума.
– Ничего подобного. – Я долго ждал момента, когда она осознает реальность того, что с ней происходит. – Я понимаю, что ты чувствуешь, но уверяю тебя, это вовсе не безумие.
Бронвин и Хью ушли вперед шагов на двадцать и нетерпеливо махали нам, призывая поторопиться.
Нур не смотрела на меня.
– Я под наркотой. Наелась галлюциногенных грибов. Я в коме. Все это просто сон. – Она потерла лицо руками. – В любом подобном объяснении больше смысла, чем…
Я перебил ее:
– Доказать, что это не сон, я не могу. Но поверь, я знаю, что ты чувствуешь.
Бронвин уже бежала обратно, беззвучно повторяя: «Пошли, пошли, пошли».
Металлическая сетка у нас за спиной зазвенела, кто-то выругался. Раздался другой голос:
– Я знаю, что где-то в этом заборе есть дыра.
Его спутник что-то проворчал в ответ. Это были люди Лео. Они все-таки выследили нас.
Если Нур и собиралась бросить нас, то звон стальной проволоки заставил ее передумать. Мы побежали за Бронвин и Хью, продираясь через густую траву, вверх по ступеням, мимо табличек с надписями, на которые я взглянул лишь мельком, но успел разобрать: «Под снос» и «Вход воспрещен». Дверной проем был когда-то заколочен досками, но теперь они были сломаны. Острые щепки и гнутые гвозди цеплялись за нашу одежду, словно зубы, когда мы протискивались внутрь – чтобы снова очутиться в месте, из которого почти невозможно бежать.
В здании было так темно, вокруг валялось столько мусора, что бежать мы не могли: боялись напороться на острые прутья и осколки или провалиться в какую-нибудь дыру в полу. Поэтому мы передвигались боком, словно крабы, делая широкие шаги и шаря перед собой руками, стараясь не отставать от Хью и Бронвин. В отличие от нас с Нур моим друзьям это место было знакомо. Снаружи, со двора, доносился топот парней Лео: вот они продрались сквозь сетку, взбежали на крыльцо. Бронвин забаррикадировала отверстие, через которое мы проникли в здание, придвинув к порогу старый холодильник – судя по всему, его оставили у стены именно для этой цели. Но мы понимали, что холодильник задержит бандитов ненадолго.
Мы ввалились в просторную комнату; сквозь наполовину заколоченные окна с грязными потеками на стекле едва пробивался дневной свет, но мы наконец смогли осмотреться. Повсюду виднелись сломанные инвалидные кресла и ржавое медицинское оборудование устрашающего вида. Под ногами, от одной стены до другой, плескалось целое озеро гнилой воды.
Нур мурлыкала что-то себе под нос. Я покосился на нее, и она замолчала.
– Это у меня нервное, – сказала она.
Я кое-как перебрался через участок провалившегося пола, затем протянул ей руку.
– А что здесь может тебя нервировать? – грустно улыбнулся я.
Она оперлась на мою руку и прыгнула. Моя шутка ее не рассмешила.
– Пожалуйста, скажи, что в этой больнице есть черный ход.
– Здесь найдется кое-что получше, – заметил Хью, оглянувшись. – Дверь в Панпитликум.
Прежде чем Нур успела ответить, раздался зловещий и совершенно неуместный в заброшенном здании звук, от которого у меня мороз по коже пробежал: унылое, нестройное бряканье, лишь весьма отдаленно напоминавшее музыку. Обойдя кучу заплесневелых желтых матрасов, мы увидели источник звука – разломанное пианино. Кто-то опрокинул его, и оно загораживало единственный выход из комнаты, за которым виднелся коридор с множеством дверей. Струны были извлечены из инструмента и прикреплены к стене вокруг выхода – все это было похоже на лес металлических волос, вставших дыбом. Чтобы выбраться из комнаты, необходимо было перелезть через пианино и протиснуться между струнами. Кто-то только что именно это и сделал, породив чудовищные звуки, которые мы слышали. А это означало, что этот «кто-то» покинул помещение – или же, наоборот, вышел к нам.
И в этот момент из-за перевернутого инкубатора для новорожденных, валявшегося неподалеку, поднялась какая-то фигура.
– А, это вы.
Его лицо было покрыто настолько густыми волосами, что их можно было назвать только шерстью. Он одарил нас дурацкой кривой ухмылкой.
Это был Песья Морда.
– Уже вернулись? Так быстро? – обратился он к Бронвин и Хью.
– Ага, но задерживаться здесь нам нельзя, – ответила Бронвин.
– Нужно выбираться, и немедленно, – добавил Хью.
Песья Морда облокотился о пианино.
– Плата за выход – две сотни.
– Когда мы расплачивались, ты сказал, что это за билет туда и обратно! – возмутился Хью.
– Должно быть, ты ослышался. Помню, вы ужасно спешили, когда я называл вам наши цены…
Мы услышали приглушенную брань, затем скрежет металла о камень. Враги отодвигали холодильник.
Песья Морда наклонил голову и прислушался.
– Что это было? Вы ведь не нажили там неприятностей, правда?
– Неправда, – сердито ответил я. – За нами погоня.
– О нет, – ответил мальчишка, цокая языком. – Это обойдется вам в дополнительную сумму. Нам ведь придется перехитрить их, замести ваши следы… Кстати, неужели это гориллы Лео Бернема? Голоса у них злющие.
– Ладно! Говори, сколько, мы заплатим! – рявкнула Бронвин.
Нам ужасно хотелось отшвырнуть жулика прочь с дороги, но мы знали, что при желании он может доставить нам много неприятностей.
– Пятьсот, – объявил Песья Морда.
Снова послышался скрежет, на этот раз более громкий. Холодильник поддавался.