Собрание сочинений-1.Точка "Омега"
Шрифт:
Барбара, должно быть, потеряла сознание сразу, потому что уже в следующее мгновение Глоудж склонился над ней, распростертой на полу.
Ученый был спокоен, действовал уверенно и, казалось, был доволен ходом событий. Она уловила его мысль: “С ней все будет в порядке”.
Глоудж подошел к Вэнсу. На сей раз он проявил обеспокоенность: “Да… по-прежнему ничего хорошего… Посмотрим, может быть, ему будет лучше от транквилизатора”.
Доктор сделал укол. Когда он выпрямился, в голове у Глоуджа она прочитала странную и свирепую мысль: “В понедельник вечером наступит
Барбара все это воспринимала так отчетливо, как если бы доктор говорил в полный голос. Ей стало ясно, что он намерен умертвить их обоих, если один из двух его экспериментов не пойдет по намеченному им руслу.
Вне себя от ужаса, Барбара старалась тем не менее сохранять полную неподвижность. И в этот момент с ней произошел эволюционный скачок, совершенно отличный от тех, что имели место до сих пор.
Началось с того, что внезапно в ее мозг хлынул поток такой, обычно тщательно скрываемой, информации, который позволил ей увидеть людей в их истинном свете. С одной стороны — глупцы, симулянты, люди-тряпки. С другой — одержимые и развращенные, ловкачи и циники. Барбара видела, что в мире есть и сильные личности, движимые добрыми намерениями. Но в этот момент она была особо восприимчива к лицам разрушительного типа… множеству жуликов и клятвопреступников, которых — и теперь она это отчетливо сознавала — совесть совершенно не мучила. Но она поняла также и то, что они ошибались насчет своего собственного горького жизненного опыта. Потому что они действительно были алчными и чувственными людьми, потому что перестали бояться наказания как в этом, так и в потустороннем мире, потому что считали недопустимым, чтобы кто-то выступал против их мелких капризов, потому что…
Промелькнуло и одно личное воспоминание, которое она уже давно забыла, — о мелком начальничке, который выставил ее за дверь — а ведь это было ее первое место работы! — только за то, что она отказалась пойти к нему домой.
Всю жизнь ее приучали не замечать подобных вещей, и она старалась придерживаться этих советов. Но сейчас Барбара предоставила полную свободу своеобразному компьютеру, действовавшему где-то у нее в подсознании, для накопления всех сведений ТАКОГО ХАРАКТЕРА в обширной кладовой своих знаний ради трезвой оценки действительности.
Этот процесс все еще продолжался в ней и после того, как Глоудж ушел так же бесшумно, как и вошел.
Когда Барбара захотела подняться, то с удивлением обнаружила, что не может даже открыть глаза. Вскоре она изумилась очевидному факту: ее тело по-прежнему оставалось в бессознательном состоянии.
Что за удивительная способность!
Но постепенно это обстоятельство стало ее тревожить. “Я же совсем беззащитна”, — подумала она. И только в первые послеобеденные часы она смогла наконец пошевелиться. Барбара поднялась, подавленная и задумчивая. Подогрела суп для себя и для Вэнса.
Но, съев, по ее настоянию, тарелку супа, Вэнс опять улегся на диван и заснул. Тогда Барбара покинула его квартиру, направившись к врачу, с которым условилась о приеме.
Сидя за рулем, она почувствовала, как внутри у нее все затрепетало. Неужели новые изменения? Она ответила сама себе утвердительно. А до понедельника, возможно, произойдут и другие. В то
“Необходимо изыскать возможность сделать третью инъекцию”, — решила она про себя.
7
В понедельник, продиктовав несколько писем машинистке, присланной из машбюро, Хэммонд в полдень покинул свой кабинет.
— Какие новости в отношении девять и две?
Хелен вскинула голову и одарила его ослепительной улыбкой:
— Вы имеете в виду Барбару?
— Конечно.
— Утром по ее просьбе звонил врач. Он осмотрел ее в субботу. У нее несколько повышенная температура, головокружения, различные болячки, в которых обычно не признаются, например расстройство желудка. В то же время, как считает этот врач, и это, естественно, его личное мнение, обнаружилось и кое-что неожиданное. Вас это интересует?
— Еще бы!
— Так вот, у него сложилось впечатление, что с тех пор, как он осматривал девушку в последний раз примерно с год назад, в ее личности произошли серьезные перемены.
Хэммонд кивнул:
— Это лишь подтверждает наши собственные наблюдения. Хорошо… Держите меня в курсе.
Но к шестнадцати часам, когда наконец померкли экраны дальней связи, он вызвал Хелен Венделл.
— Я все время думаю об этой девушке. Это на уровне предчувствия, поэтому не могу им пренебречь. Позвоните-ка Барбаре.
Спустя минуту Хелен сообщила:
— Сожалею, но на звонки никто не отвечает.
— Пришлите ее личное дело. Мы столкнулись с чем-то необычным, и я хочу удостовериться, что ничего не упустил.
Через несколько минут, листая страницы личного дела Барбары, он натолкнулся на фотографию Вэнса Стрезера. От неожиданности он вскрикнул.
— Что такое? — поинтересовалась Хелен.
Хэммонд рассказал ей о перепалке между Глоуджем и Стрезером, свидетелем которой он оказался на прошлой неделе.
— Конечно, — закончил он свой рассказ, — тогда я не усмотрел никакой связи между Барбарой и этим молодым человеком. Но в ее досье есть его фотография. Принесите-ка мне личное дело Глоуджа.
— Судя по всему, — сказала Хелен, — изменения в характере доктора стали проявляться два месяца тому назад, когда умерла его сестра. Это — один из типичных случаев внезапных и опасных перемен, основанных на личной мотивации. — Она мрачно добавила: — Мне следовало бы обратить внимание на этот момент. Ведь нередко потеря близкого человека очень сильно влияет на людей.
Хелен сидела в салоне квартиры, которой располагал Хэммонд в Исследовательском центре Альфа. Дверь, ведущая в кабинет, была закрыта. В зияющем чреве огромного сейфа, вделанного в противоположную стену, виднелись два ряда личных дел сотрудников, расставленных в металлических секциях в строгом порядке. На столе у Хелен лежали два таких досье — на Генри Глоуджа и Барбару Эллингтон. Хэммонд стоял рядом со своей сотрудницей.
— А что вы скажете об этой поездке на восток страны, которую он совершил в начале месяца? — спросил он.