Собрание сочинений, том 15

Энгельс Фридрих

Французская артиллерия, вооруженная этой пушкой, вступила в итальянскую кампанию, в ходе которой она действительно изумила австрийцев своей дальнобойностью, но уж конечно не меткостью своего огня. Очень часто, даже как правило, пушки давали перелет и представляли большую опасность для резервов, чем для первых линий — другими словами, там, где они поражают более эффективно, чем обычные пушки, они поражают людей, на которых они вовсе не были нацелены. Бесспорно, это очень сомнительное преимущество, поскольку в девяти случаях из десяти это означает, что пушки не попадают в цель, на которую направлены. Австрийская артиллерия, с такой же громоздкой материальной частью, как и всякая другая в Европе, выглядела весьма прилично, когда противостояла французским пушкам, и сходилась с этим страшным противником на очень близкое расстояние (в 500 или 600 ярдов), снимаясь с передков под самым сильным его огнем. Нет сомнения, что как ни велико превосходство новых французских пушек над старыми гладкоствольными, они ни в какой степени не оправдали возлагавшихся на них надежд. Их наибольшая практическая дальность составляла 4000 метров (4400 ярдов), и утверждение, будто они легко могли попадать в одиночного всадника на расстоянии 3300 ярдов, было, несомненно, не чем иным, как бесстыдным преувеличением со стороны бонапартистов.

Причины этих неудовлетворительных результатов в боевой практике очень просты. Конструкция этих пушек крайне несовершенна, и если французы будут ее придерживаться, то через два-три года материальная часть их артиллерии окажется самой худшей в Европе, Основным принципом устройства нарезного оружия является отсутствие зазора между снарядом и стенками канала ствола, в противном случае снаряд, свободно двигаясь в стволе орудия и в нарезах,

будет вращаться не вокруг своей продольной оси, а по спиральной линии полета вокруг некоторой воображаемой линии, направление которой определяется случайным положением снаряда при вылете его из дула пушки, и эти спиральные круги будут увеличиваться в диаметре по мере увеличения расстояния. А французские пушки имеют значительный зазор и не могут обойтись без него, поскольку взрыв заряда должен воспламенить зажигательную трубку снаряда. Это и является одним из обстоятельств, объясняющих недостаточную меткость. Вторым обстоятельством является неравномерность двигательной силы, создаваемая большей или меньшей утечкой газа через зазор во время взрыва заряда. Третье обстоятельство — вызываемая наличием этого зазора необходимость большего угла возвышения при том же заряде; само собой разумеется, что там, где между каналом орудия и снарядом нет вовсе никакой утечки газа, тот же самый заряд толкает снаряд дальше, чем в том случае, когда часть газа ускользает. Французские же нарезные пушки, по-видимому, требуют не только очень большого заряда (в одну пятую часть веса снаряда), но также и довольно большого угла возвышения. Большая дальность, получаемая нарезными каналами по сравнению с гладкоствольными, даже при меньшем заряде, достигается главным образом отсутствием зазора и тем непреложным фактом, что вся сила взрыва заряда идет на выталкивание снаряда. Допуская зазор, французы жертвуют частью двигательной силы, и им приходится возмещать ее увеличением заряда до известного предела, а за этим пределом — увеличением угла возвышения. Однако ничто в такой степени не мешает меткости огня на любой дистанции, как большой угол возвышения. Пока линия полета снаряда в своей высшей точке не слишком превышает высоту цели, ошибка в определении расстояния не имеет большого значения, но на большой дистанции снаряд летит очень высоко и падает вниз под углом, в среднем вдвое большим, чем тот угол, при котором он начал свой полет (это, конечно, ограничивается случаями, когда угол возвышения не превышает 15 градусов). Таким образом, чем больше угол возвышения, тем больше приближается к вертикали та линия, по которой снаряд падает на землю; ошибка же в определении расстояния, не превышающая 10 или 20 ярдов, может совсем исключить возможность поражения цели. При расстояниях, превышающих даже 400 или 500 ярдов, такие ошибки неизбежны, результатом чего является поразительная разница между превосходной стрельбой с измеренными дистанциями на полигоне и отвратительной стрельбой на поле боя, где расстояния неизвестны, предметы движутся, а времени для размышления очень мало. Так и с новыми винтовками — вероятность попадания их на дистанции свыше 300 ярдов на поле боя очень мала, тогда как до 300 ярдов, благодаря низкому полету пули, она очень велика; вследствие этого штыковая атака становится самым эффективным способом выбить неприятеля с позиции, как только атакующие войска приблизятся на такую дистанцию. Предположим, что одна армия имеет винтовки, которые на расстоянии в 400 ярдов дают не более высокую траекторию, чем винтовки их противников на расстоянии в 300 ярдов; в этом случае первые будут иметь то преимущество, что начнут вести эффективный огонь с расстояния на 100 ярдов большего, и так как для атаки с расстояния в 400 ярдов требуется всего три или четыре минуты, то указанное преимущество является немаловажным в решающий момент боя. То же самое относится и к пушке. Десять лет тому назад сэр Говард Дуглас признал самой лучшей такую пушку, которая дает наибольшую дальность при наименьшем угле возвышения. При нарезных пушках значение этого обстоятельства еще более велико, поскольку вероятность ошибки при глазомерном определении дистанции увеличивается вместе с возрастанием дальности стрельбы и поскольку на рикошет можно рассчитывать только при сферических снарядах. Это один из недостатков нарезных пушек; для того чтобы поразить цель, они должны попасть в нее при первом же соприкосновении с землей, тогда как сферический снаряд в случае недолета отскакивает и продолжает свой полет в направлении, очень близком к первоначальному. Таким образом, низкая траектория имеет здесь наибольшее значение, ибо каждый лишний градус угла возвышения уменьшает в возрастающей пропорции вероятность попадания непосредственно в цель, и потому высокая линия полета, какую дают французские пушки, является одним из серьезнейших их недостатков.

Однако вся совокупность недостатков этих пушек венчается и усугубляется одним дефектом, который способен скомпрометировать всю систему. Эти пушки изготовляются тем же инструментом и на основе тех же принципов, которые применялись раньше при изготовлении старых гладкоствольных пушек. При наличии очень большого зазора между снарядом и каналом ствола у этих старых пушек и при различиях в весе и диаметре снарядов математическая точность в их изготовлении имела лишь второстепенное значение. Вплоть до самых последних лет производство огнестрельного оружия являлось самой отсталой отраслью современной промышленности. В ней весьма широко применялся ручной труд и весьма мало — труд механизированный. Для старого гладкоствольного оружия это могло быть допустимо, но когда возникла необходимость изготовлять оружие, от которого ожидали большой меткости стрельбы на значительных расстояниях, это положение стало нетерпимым. Чтобы добиться одинаковой меткости стрельбы для всех винтовок на расстоянии в 600, 800, 1000 ярдов, а для пушек — на расстоянии в 2000, 4000, 6000 ярдов, стало необходимо, чтобы каждая часть каждой отдельной операции выполнялась самыми совершенными и автоматическими машинами, чтобы одна часть оружия с математической точностью соответствовала другой. Отклонения от математической точности, неощутимые при старой системе, стали теперь такими недостатками, которые делают оружие целиком бесполезным. Французы не усовершенствовали свою старую технику сколько-нибудь заметным образом, и отсюда неточность их стрельбы. Как могут пушки при том же угле возвышения и при всех прочих равных условиях дать одинаковую дальность, если ни одна из них не является тождественной с другими во всех деталях? Однако неточность в изготовлении орудия, дающая на дистанции в 800 ярдов разницу в дальности в 1 ярд, на дистанции в 4000 ярдов даст разницу в 100 ярдов. Можно ли рассчитывать на меткость огня этих пушек при стрельбе на значительные расстояния?

Подведем итоги: французские нарезные пушки плохи, потому что они обязательно имеют зазор, потому что они требуют сравнительно большого угла возвышения и потому что качество их производства вовсе не отвечает требованиям нарезных дальнобойных орудий. Они должны быть вскоре заменены другими системами, иначе французская артиллерия будет стрелять хуже всех в Европе.

Мы умышленно несколько подробнее рассмотрели эти орудия, ибо благодаря этому мы получили возможность изложить главные принципы устройства нарезных пушек. В заключительной статье мы рассмотрим две предлагаемые системы, которые теперь оспаривают друг у друга первенство в Англии. Обе они основаны на заряжании с казенной части, отсутствии зазора и отличном их изготовлении; я имею в виду систему Армстронга и систему Уитворта.

III

Теперь мы переходим к описанию двух видов заряжающихся с казенной части нарезных пушек, которые в настоящее время оспаривают друг у друга первенство в Англии; обе пушки изобретены штатскими и по своей эффективности бесспорно превосходят все, что доныне создано профессиональными артиллеристами; я говорю о пушке Армстронга и пушке Уитворта.

Пушка сэра Уильяма Армстронга имеет то преимущество, что она появилась первой и вызвала похвалу всей прессы и официальных кругов Англии. Она, без сомнения, представляет собой весьма эффективное боевое орудие и значительно превосходит французскую нарезную пушку, однако сомнительно, сможет ли она превзойти пушку Уитворта.

Сэр Уильям Армстронг изготовляет свою пушку путем обматывания по спирали трубы из литой стали двумя слоями труб из кованого железа, причем верхний слой накладывается в противоположном направлении по отношению к нижнему, подобно тому, как ружейные стволы делаются из слоев проволоки. Этим способом изготовляются очень крепкие и прочные, хотя и очень дорогие орудия. Канал снабжен большим количеством узких, плотно прилегающих друг к другу нарезов с одним оборотом по длине пушки. Продолговатый снаряд цилиндрически-оживальной формы сделан из чугуна, но покрыт свинцовой оболочкой, которая делает диаметр снаряда несколько большим, чем диаметр канала ствола; этот снаряд вместе с зарядом вводится с казенной части в камору, достаточно широкую для того, чтобы их вместить; взрыв проталкивает снаряд в узкий канал, где мягкий свинец вдавливается в нарезы и таким образом совершенно уничтожает всякий зазор, сообщая в то же время снаряду спиральное вращательное движение, определяемое крутизной парезов. Этот способ вдавливания снаряда в нарезы и покрытие его необходимым для этого слоем мягкого металла являются характерными чертами системы Армстронга; и если читатель вспомнит основы устройства нарезной пушки, как они изложены нами в предшествующих статьях, то он согласится, что в принципе система Армстронга совершенно правильна. Так как снаряд имеет больший диаметр, чем канал ствола, то пушка должна непременно заряжаться с казенной части, что кажется нам тоже необходимой чертой всякого нарезного орудия. Однако сам по себе механизм заряжания орудия с казенной части не имеет никакого отношения к принципу той или иной отдельной системы нарезов, но может быть перенесен с одной системы на другую; поэтому мы оставляем его вовсе без рассмотрения.

Дальнобойность и меткость стрельбы, достигаемые этой новой пушкой, представляют нечто удивительное. Снаряд был брошен приблизительно на 8500 ярдов, или почти на 5 миль, а точность, с которой поражалась мишень на расстоянии в 2000 и в 3000 ярдов, значительно превзошла все, что могли в этом отношении дать гладкоствольные пушки на расстояниях в три раза меньших. Несмотря на громкую рекламу английской прессы, интересные в научном отношении детали всех этих опытов все же тщательно сохранялись в тайне. Вовсе не сообщалось, при каком угле возвышения и весе заряда была получена эта дальность; не сообщались подробности о весе снаряда и самой пушки, точные данные об отклонениях боковых и по дальности и т. д. Теперь, наконец, после появления пушки Уитворта, мы узнаем некоторые подробности, по крайней мере, об одной серии опытов. Военный министр г-н Сидни Герберт заявил в парламенте, что 12-фунтовая пушка весом в 8 центнеров, с зарядом в 1 фунт 8 унций пороха, давала дальность полета в 2460 ярдов при угле возвышения в 7 градусов с предельным боковым отклонением в 3 ярда и с предельным отклонением по дальности в 65 ярдов. При угле возвышения в 8 градусов дальность полета равнялась 2797 ярдам; при девяти — свыше 3000 ярдов, причем отклонения оставались почти такими же. Однако угол возвышения от 7 до 9 градусов представляет собой нечто неслыханное в практике гладкоствольной полевой артиллерии. Так, например, официальные таблицы не идут дальше 4 градусов возвышения, при котором 12-фунтовые и 9-фунтовые пушки дают дальность в 1400 ярдов. Всякое большее возвышение в полевых пушках было бы бесполезно, ибо, давая слишком высокую линию полета, оно чрезвычайно уменьшает вероятность попадания в цель. Однако мы располагаем сведениями о некоторых опытах (описанных в книге сэра Говарда Дугласа «Морская артиллерия» [24] ) с тяжелыми гладкоствольными корабельными пушками при больших углах возвышения.

24

H. Douglas. «A Treatise on Naval Gunnery» (Г. Дуглас. «Трактат о морской артиллерии»). Имеется в виду третье издание книги, вышедшее в 1851 г. в Лондоне.

Английская длинная 32-фунтовая пушка в Диле в 1839 г. при 7 градусах давала дальность от 2231 до 2318 ярдов; при 9 градусах — от 2498 до 2682 ярдов. Французская 36-фунтовая пушка в 1846 и 1847 гг. при 7 градусах давала дальность в 2270 ярдов, а при 9 градусах — дальность в 2636 ярдов. Это показывает, что при одинаковых углах возвышения дальнобойность нарезных пушек не на много превосходит дальнобойность гладкоствольной пушки.

Пушка Уитворта почти во всех отношениях является противоположностью пушки Армстронга. Ее канал ствола не круглый, а шестиугольный; шаг винтовой нарезки почти вдвое превышает соответствующий показатель пушки Армстронга; снаряд из очень твердого металла без всякой свинцовой оболочки; и если она заряжается с казенной части, то это не вызвано необходимостью, а является делом удобства и внешней формы. Пушка изготовлена из недавно патентованного материала, называющегося «гомогенным железом», большой прочности, эластичности и упругости; снаряд с математической точностью пригнан к каналу ствола, и потому его нельзя ввести в канал, если последний не смазан. Для смазки употребляется смесь воска и жира, помещаемая между зарядом и снарядом, и эта смесь одновременно служит тому, чтобы уменьшить всякий зазор, какой только мог остаться между снарядом и стенками канала ствола. Материал пушки настолько прочен, что он легко выдержит 3000 выстрелов без какого-либо ущерба для канала ствола.

Пушка Уитворта была продемонстрирована публике в феврале этого года, когда был произведен ряд опытов в Саутпорте, на побережье Ланкашира. Были продемонстрированы три пушки: 3-фунтовая, 12-фунтовая и 80-фунтовая; из подробного отчета об этих испытаниях мы выбираем в качестве иллюстрации 12-фунтовую. Эта пушка имела в длину 7 футов 9 дюймов и весила 8 центнеров. Обычная же 12-фунтовая гладкоствольная пушка для сферических снарядов имеет 6 футов 6 дюймов и весит 18 центнеров. Пушкой Уитворта были достигнуты следующие дальности: при 2 градусах возвышения (при которых старая 12-фунтовая пушка дает 1000 ярдов), с зарядом в l3/4 фунта, дальность колебалась от 1208 до 1281 ярда. При 5 градусах (при которых 32-фунтовая пушка дает 1940 ярдов) дальность была от 2298 до 2342 ярдов. При 10 градусах (дальность старой 32-фунтовой пушки — 2800 ярдов) она составляла в среднем 4000 ярдов. Для больших углов возвышения применялась 3-фунтовая пушка с зарядом в 8 унций; при 20 градусах дальность равнялась от 6300 до 6800 ярдов, а при 33 и 35 градусах — от 9400 до 9700 ярдов. Старая 56-фунтовая гладкоствольная пушка дает при 20 градусах дальность в 4381 ярд, а при 32 градусах — в 5680 ярдов. Меткость стрельбы, достигнутая пушкой Уитворта, была весьма удовлетворительна, а в отношении бокового отклонения она дала по меньшей мере не худшие результаты, чем пушка Армстронга; что касается отклонений по дальности, то опыты не дают возможности сделать удовлетворительное заключение.

Написано Ф. Энгельсом в марте — апреле 1860 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» №№ 5914, 5926 и 5938; 7, 21 апреля и 5 мая 1860 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

К. МАРКС

НАСТРОЕНИЯ В БЕРЛИНЕ

Берлин, 10 апреля 1860 г.

Если бы разумный иностранец, посетивший Берлин всего лишь два месяца назад, вернулся в настоящий момент в эту «столицу разума», его не могла бы не поразить полная перемена, происшедшая в облике, тоне и настроениях «meiner lieben Berliner» («моих возлюбленных берлинцев») [25] . Несколько месяцев тому назад во всех слоях столичного общества распространялись слухи. Люди шепотом поздравляли друг друга с тем, что кошмар десятилетней реакции перестал, наконец, угнетать их, что самое худшее осталось позади. Эта глупая тема перепевалась на все лады, и люди приходили к тому неизбежному запоздалому выводу, что дела приняли новый оборот не в результате мощных и здоровых усилий прусских подданных, а скорее вследствие болезненных явлений в голове прусского короля; что эта перемена явилась результатом не действий человека, а процессов природы. Этот неутешительный вывод даже отравил первые радости новой эры, торжественно возвещенной смертельно-скучными писаками берлинских ежедневных газет. Трусливые настроения настолько преобладали, что, боясь спугнуть новоявленный либерализм принца-регента, всех кандидатов на всеобщих выборах во вторую палату подвергали следующей простой проверке. Выражают ли они доверие гогенцоллернскому правительству, созданному принцем-регентом? Не является ли их имя в каком-либо отношении неприемлемым с точки зрения мягкого либерализма нового правительства? Вместо людей, способных взять на себя защиту нужд страны, нужны были приспешники, заранее готовые голосовать в поддержку правительства. Что новое правительство на деле не посягнуло на бюрократические и полицейские цепи, выкованные его предшественниками, а его программные заявления отличались нерешительной двойственностью, робкими оговорками и двусмысленным умалчиванием, — на эти факты публика закрывала глаза; к тому же закрывать на это глаза было объявлено патриотическим долгом. Все оппозиционные газеты, называли ли они себя конституционными или демократическими, открыто превратились в правительственные.

25

Намек на воззвание прусского короля Фридриха-Вильгельма IV к населению Берлина 19 марта 1848 г., начинающееся словами «An meine lieben Berliner» («К моим возлюбленным берлинцам»).