Собрание сочинений, том 18
Шрифт:
§ 24. Товарищество поэтому не намерено навязывать народу какую бы то ни было организацию сверху. Будущая организация, без сомнения, выработается из народного движения и жизни. Но это — дело будущих поколений. Наше дело — страшное, полное, повсеместное и беспощадное разрушение.
§ 25. Поэтому, сближаясь с народом, мы прежде всего должны соединиться с теми элементами народной жизни, которые со времени основания Московского государства не переставали протестовать не на словах, а на деле против всего, что прямо или косвенно связано с Государством; против дворянства, против чиновничества, против попов, против торгового [В русском тексте Бакунина: «гильдейского». Ред.] мира и против мелких торговцев, эксплуататоров народа [В
§ 26. Сплотить этот мир в одну непобедимую, всесокрушающую силу — вот вся наша организация, конспирация, задача».
Критиковать такой шедевр значило бы затушевывать его шутовской характер. Это значило бы также принять слишком всерьез этого аморфного всеразрушителя, ухитрившегося сочетать в одном лице Родольфа, Монте-Кристо, Карла Моора и Робера Макера. Мы ограничимся тем, что с помощью нескольких сопоставлений установим тождественность самого духа и даже выражений катехизиса, если не считать тяжеловесных преувеличений, с тайными статутами и остальными русскими произведениями Альянса.
Три степени посвящения тайных статутов Альянса воспроизведены в § 10 катехизиса, где говорится о «революционерах второго и третьего разряда … не совсем посвященных». — Обязанности интернациональных братьев, которые установлены статьей 6 их устава, совпадают с обязанностями, налагаемыми §§ 1 и 13 катехизиса. — Условия, при которых братья могут занимать правительственные должности, указанные в статье 8 устава, «с еще большей полнотой изложены» в § 14 катехизиса, где им дают понять, что они могут поступать в полицию, если на то будет приказ. — Совет, даваемый братьям (устав, статья 9), чтобы они совещались между собой, повторяется в § 9 катехизиса. — В статьях 2, 3, 6 программы интернациональных братьев характер революции изображен совершенно так же, как в §§ 22 и 23 катехизиса. — Якобинцы, о которых говорится в статье 4 программы, превращаются в § 20 катехизиса в разновидность «людей пятой категории», которых оба документа обрекают на смерть. — Мысли, высказанные в статьях 5 и 8 программы о ходе истинно анархической революции, те же, что и в § 24 катехизиса.
Осуждение науки, которое содержится в § 3 катехизиса, повторяется во всех русских документах. Идеализация разбойника как образцового революционера, имеющаяся в «Словах» лишь в зародыше, открыто признается и проповедуется во всех остальных произведениях. «Пятая категория», о которой говорится в § 20 катехизиса, в «Постановке революционного вопроса» называется «кабинетными революционерами — сторонниками государства». Там, так же как и в §§ 25 и 26 катехизиса, утверждается, что первая обязанность революционера — стать разбойником. Только в «Началах революции» и в «Народной расправе» начинается проповедь всеразрушения, к которому обязывают §§ 6, 8 и 26 катехизиса, и проповедь систематических убийств, о которых говорится в §§ 13, 15, 16 и 17.
Бакунин, однако, считал нужным не оставлять никаких сомнений насчет своего соучастия в так называемом заговоре Нечаева. Он выпустил воззвание «К офицерам русской армии», помеченное «Женева, январь 1870» и подписанное «Михаил Бакунин». Об этом воззвании, «ценой в 1 франк», было объявлено как о произведении Бакунина во всех номерах «Колокола» за 1870 год. Приведем из него несколько выдержек.
Оно начинается с заявления, которое делал и Нечаев в России, что
«наступает час последней борьбы между романовско-гольштейнготорпским домом и русским народом, между татарско-немецким игом и широкой славянской волей. Весна у нас на носу, а в ранней весне бой начнется… революционная сила готова, и при существовании глубокого и повсеместного неудовольствия народа, такого, например, какое существует ныне в целой России, победа ее несомненна».
Имеется организация для руководства этой неминуемой революцией, ведь «тайная организация — это как бы штаб революционного войска, а войско — целый народ».
«В воззвании «К молодым братьям в России»
Члены этого комитета вполне отреклись от себя; вот что дает им право требовать от всех сочленов организации самоотречения безусловного. Они до такой степени отказались для себя лично от всего, что составляет главный предмет искания всех тщеславно-самолюбивых, честолюбивых и властолюбивых людей, что, отказавшись раз навсегда от личной собственности, от официальной или публичной власти и силы и вообще от всякого значения в обществе, они обрекли себя на вечную неизвестность, предоставляя другим славу, внешний блеск и шум дел и оставляя для себя, опять-таки не лично, а коллективно, только сущность его.
Как иезуиты, только не с целью порабощения, а освобождения народного, каждый из них отказался даже от собственной воли. В комитете, равно как и во всей организации, мыслит, хочет, действует не лицо, а только коллективность. Такое отречение от собственной жизни, от собственной мысли и от собственной воли для многих покажется невозможным и даже возмутительным. Оно действительно трудно, но вместе с тем необходимо. Особенно трудно покажется оно начинающим и только что вступающим в организацию людям, еще не отвыкшим от пустословного, мишурного фанфаронства; людям, играющим в честь, в личное достоинство и право и вообще потешающим себя теми жалкими призраками вообразимой человечности, за которыми в нашем русском обществе проглядывает полнейшее покорение всех и каждого условиям самой гнусной и самой подлой действительности. Оно покажется трудным для тех, кто в деле ищет потехи для своего самолюбия, предлога для фразы, любит в нем отражение своего собственного драматически рисующегося лица, а не самое дело».
«Всякий новый член вступает в нашу организацию свободно, зная, что, вступив в нее раз, он принадлежит уж ей, не себе. Вступление в организацию свободно, но выход из нее невозможен, потому что всякий член выходящий непременно подверг бы опасности самое существование организации, которая не должна зависеть от легкомыслия, капризов или большей или меньшей степени скромности, честности и силы одного или нескольких лиц… И потому, вступая в нее, каждый должен знать, что он отдает себя ей, со всем, что у него есть сил, средств, уменья и жизни, безвозвратно… Это ясно и определенно высказано в обнародованной ею программе, обязательной столько же для членов комитета, сколько и для всех остальных членов ее, находящихся вне комитета… Если эта страсть» (революционная) «в нем действительно существует, то все, что организация от него потребует, будет для него легко. Известно, что для страсти трудности не существует, она не признает невозможного, и чем непреодолимее кажутся препятствия, тем сильнее напрягается воля, умение и сила возбужденного ею человека. В ком эта страсть существует, в том не может быть места для личных страстишек; он даже не жертвует ими, потому что они в нем более не существуют. Серьезный член общества убил в себе самом всякое любопытство и преследует его беспощадно во всех других. Хотя он и сознает себя достойным всякого доверия и именно потому, что он его достоин, то есть потому, что он серьезный человек, он не ищет и не хочет знать ничего, кроме того, что ему необходимо для лучшего исполнения возложенного на него дела. Он говорит о деле только с тем и только то, что ему приказано говорить; и вообще он сообразуется безусловно и строго со всеми приказаниями и инструкциями, полученными им свыше, не спрашивая и не стараясь даже узнать, на какой степени организации он находится сам; желая только, естественным образом, чтоб ему было поручено как можно более дела, но ожидая вместе с тем терпеливо, чтоб оно было возложено на него.