Собрание сочинений, том 18
Шрифт:
И действительно, акт об отмене был не чем иным, как жульнической проделкой. Значительная часть земли была отнята у ее действительных владельцев, и была провозглашена система выкупа земли крестьянами. Этот акт царского вероломства послужил для Чернышевского и его партии новым и неопровержимым аргументом против императорских реформ. Либералы же, став под знамя Герцена, кричали во все горло: «Ты победил, галилеянин!». Слово галилеянин в их устах обозначало Александр II. — С этого момента либеральная партия, главным органом которой был «Колокол» Герцена, не переставала восхвалять царя-освободителя, и, чтобы отвлечь общественное внимание от жалоб и протестов, которые вызывал этот антинародный акт, она призывала царя продолжить свое освободительное дело и начать крестовый поход для освобождения угнетенных славянских народов, для осуществления идей панславизма.
Летом 1861 г. Чернышевский разоблачил в журнале «Современник» («Sovremennik») [374]
374
«Современник» — русский литературный и общественно-политический журнал, издававшийся в Петербурге в 1836—1866 гг. (с 1843 г. — ежемесячно); основан А. С. Пушкиным, с 1847 г. его редакторами стали Некрасов и Панаев, в журнале сотрудничали Белинский, Добролюбов и Чернышевский; в 60-ые годы журнал фактически являлся органом русской революционной демократии.
«Я сохранил отвагу всепобеждающей мысли и сердцем, волею, страстью остался верен друзьям, великому общему делу, себе… Теперь являюсь к вам, старые испытанные друзья, и вы, друзья молодые, живущие одной мыслью, одной волей с нами, и прошу вас: примите меня снова в вашу среду, и да будет мне позволено между вами и вместе с вами положить всю остальную жизнь мою на борьбу за русскую волю, за польскую волю, за свободу и независимость всех славян».
Если Бакунин обращается с такой смиренной просьбой к своим старым и молодым друзьям, то это потому, что
«плохо быть деятелем на чужой стороне. Я это слишком хорошо испытал в революционных годах: ни во Франции, ни в Германии я не мог пустить корни. Итак, сохраняя всю горячую симпатию прежних лет к прогрессивному движению целого мира, — для того, чтобы не растратить по-пустому остаток моей жизни, я должен ограничить отныне свою прямую деятельность Россией, Польшей, славянами. Эти три отдельные мира в любви и в вере моей нераздельны».
В 1862 г., одиннадцать лет тому назад, в возрасте 51 года, великий анархист Бакунин исповедовал культ государства и панславистский патриотизм.
«Великорусский народ до сих пор жил, можно сказать, только внешней государственной жизнью. Как ни было тяжко его положение внутри, доведенный до крайнего разорения и рабства, он все-таки дорожил единством, силой, величием России и для них был готов на все жертвы. Таким способом образовался в великорусском народе государственный смысл и патриотизм без фраз, а на деле. Таким образом, он один уцелел между славянскими племенами, один удержался в Европе и дал себя почувствовать всем как сила… Не бойтесь, чтоб он потерял свое законное обаяние и ту политическую силу, которая выработалась в нем трехвековым подвигом мученического самоотречения в пользу своей государственной целости… Отошлем же татар своих в Азию, своих немцев в Германию, будем свободным, чисто русским народом…»
Чтобы придать больше веса этой панславистской пропаганде, заканчивающейся требованием крестового похода против татар и немцев, Бакунин отсылает читателя к императору Николаю:
«Говорят даже, что сам император Николай незадолго перед смертью, готовясь объявить войну Австрии, хотел позвать всех австрийских и турецких славян, мадьяр, итальянцев к общему восстанию. Он вызвал сам против себя восточную бурю и, чтобы защититься от нее, из императора-деспота хотел было превратиться в императора-революционера. Говорят, что воззвания к славянам были им уже подписаны, и между ними — воззвание к Польше. Как ни ненавидел он Польшу, он понял, что без нее славянское восстание невозможно… он победил себя до такой степени, что готов был признать независимое существование Польши, но… только по ту сторону Вислы».
Тот самый человек, который с 1868 г. разыгрывает из себя интернационалиста, в 1862 г. проповедовал расовую войну в интересах русского правительства. Панславизм является изобретением санкт-петербургского кабинета и не имеет иной цели, как расширение европейских границ России на запад и на юг. Но так как славянам, живущим в Австрии, Пруссии и Турции, не решаются прямо объявить, что им предстоит раствориться в великой Российской империи, то им изображают Россию как державу, которая освободит их от чужеземного ига и объединит их в великую свободную федерацию. Таким образом панславизм может принимать различные оттенки, от панславизма Николая до панславизма Бакунина; но все они преследуют одну и ту же цель и все по существу прекрасно согласуются между собой,
Мы видели, что в связи с отменой крепостного права разгорелась война между либеральной и революционной партиями в России. Вокруг Чернышевского, главы революционной партии, сплотилась целая фаланга публицистов, многочисленная группа из офицеров и учащейся молодежи. Либеральная партия имела своими представителями Герцена, нескольких панславистов и значительное число мирных реформаторов и почитателей Александра II. Правительство оказало поддержку либеральной партии. В марте 1861 г. русская студенческая молодежь решительно высказалась за освобождение Польши; осенью 1861 г. она пыталась оказать сопротивление «государственному перевороту», в результате которого путем дисциплинарных и фискальных мер неимущие студенты (составлявшие свыше двух третей общего числа) лишались возможности получить высшее образование. Правительство объявило их протесты бунтом; в Петербурге, Москве и Казани сотни юношей были брошены в тюрьмы, изгнаны из университетов или исключены после трехмесячного заключения. Опасаясь, как бы эта молодежь не усилила недовольство крестьян, Государственный совет особым постановлением запретил бывшим студентам занимать какие-либо общественные должности в деревне. Но преследования на этом не кончились. Высылают профессоров, как, например, Павлова; закрывают публичные курсы, организованные исключенными из университета студентами; предпринимают новые преследования под самыми пустыми предлогами; «касса взаимопомощи учащейся молодежи», только что разрешенная, внезапно закрывается; приостановлен выход газет. Все это довело до крайности негодование и возбуждение радикальной партии и заставило ее прибегнуть к подпольной печати. И тогда появился манифест этой партии, озаглавленный «Молодая Россия», с эпиграфом из Роберта Оуэна [375] . Этот манифест содержал ясное и точное описание внутреннего положения страны, состояния различных партий и условий печати и, провозглашая коммунизм, делал вывод о необходимости социальной революции. Он призывал всех серьезных людей сплотиться вокруг радикального знамени.
375
Революционная прокламация «Молодая Россия» была написана русским революционером П. Г. Заичневским и отпечатана в середине мая 1862 года; прокламация отражала наиболее левые, революционные взгляды русских революционеров-демократов.
Эпиграф к прокламации был взят из статьи Герцена «Роберт Оуэн».
Едва лишь появился этот подпольно печатавшийся манифест, как по роковому совпадению (если к этому не приложила рук полиция) в Петербурге начались многочисленные пожары. Правительство и реакционная печать с радостью воспользовались этим поводом, чтобы обвинить молодежь и всю радикальную партию в поджогах. Тюрьмы снова переполнились, и на дорогах, ведущих в ссылку, снова появились толпы мучеников. Чернышевский был арестован и брошен в санкт-петербургскую крепость, откуда после двух долгих лет мучений он был отправлен в Сибирь на каторжные работы.
Еще до этой катастрофы Герцен и Громека, который впоследствии содействовал усмирению Польши в качестве губернатора одной из польских губерний, яростно нападали, один в Лондоне, а другой в России, на радикальную партию и клеветали на Чернышевского, говоря, что он, пожалуй, кончит тем, что получит орден. — Чернышевский в очень сдержанной статье призывал Герцена подумать о последствиях той новой роли, которую собирался играть «Колокол», заняв открыто враждебную позицию по отношению к русской революционной партии [376] . Герцен торжественно заявил, что он готов произнести в присутствии тех, кого он называл международной демократией, то есть Мадзини, Виктора Гюго, Ледрю-Роллена, Луи Блана и т. д., пресловутый тост за здравие великого царя-освободителя; и что бы ни говорили, прибавлял он, петербургские революционные Даниилы, я знаю, что, вопреки им и их воплям, этот тост найдет благоприятный отклик в Зимнем дворце (резиденция царя). Революционными Даниилами были Чернышевский и его друзья.
376
Речь идет о конфликте, возникшем между Герценом, с одной стороны, Чернышевским и Добролюбовым, с другой, в связи с колебаниями Герцена в сторону либерализма при оценке подготовлявшейся царским правительством отмены крепостного права. Представители революционных демократов на страницах «Современника», а также в письмах в «Колокол» выступали с резкой критикой этих колебаний Герцена. В 60-х годах Герцен, порвав с либерализмом, полностью стал на сторону революционной демократии.