Собрание сочинений, том 19
Шрифт:
Поэтому новым доказательством высокой инстинктивной политической сознательности французского рабочего класса был тот факт, что как только 16 мая прошлого года все три монархических клики, объединившись в большом заговоре, объявили войну республике, рабочие, как один человек, провозгласили поддержку республики своей главной и непосредственной задачей. Несомненно, здесь они следовали за буржуазными республиканцами и радикалами; но чем же иным может быть рабочий класс, не имеющий ни печати, ни собраний, ни клубов, ни политических союзов, как не придатком радикально-буржуазной партии? Что иное может он делать для завоевания своей политической независимости, как не поддерживать единственную партию, которая обязана обеспечить народу вообще, а стало быть и рабочим, те свободы, которые позволили бы иметь независимую организацию? Некоторые утверждают, что на последних выборах рабочие должны были выставить своих собственных кандидатов. Но даже в тех местностях, в которых они могли бы сделать это с надеждой на успех, — откуда взялись бы кандидаты рабочего класса, достаточно хорошо известные в среде их собственного класса, чтобы найти необходимую поддержку? Недаром же после Коммуны правительство старательно позаботилось о том, чтобы арестовать, как участника этого восстания, каждого рабочего, который приобретал известность хотя бы путем частной агитации в своем собственном районе в Париже.
Победа республиканцев на последних ноябрьских выборах была знаменательна. Еще более знаменательные победы были одержаны на происходивших вслед за тем департаментских, муниципальных и дополнительных выборах. Монархический заговор, может быть, положил бы конец всему этому; но действия заговорщиков были парализованы совершенно определенной позицией армии. Дело было не только в том, что среди офицеров, особенно низших рангов, было много республиканцев; но также и в том — и это обстоятельство сыграло решающую роль, — что солдатская масса отказалась выступить против республики.
80
По закону 1872 г. во Франции была установлена всеобщая обязательная воинская повинность.
Но эта победа республиканцев имеет еще и другое значение. Она показывает, что с 1870 г. сельское население сделало большой шаг вперед. До сих пор каждая победа, одержанная рабочим классом в Париже, очень быстро сводилась на нет из-за реакционного духа мелкого крестьянства, составляющего большую массу французского населения. С начала нынешнего столетия французское крестьянство было бонапартистским. Вторая республика, установленная парижскими рабочими в феврале 1848 г., была отменена шестью миллионами крестьянских голосов, отданных Луи-Наполеону в декабре того же года. Но прусское нашествие 1870 г. поколебало веру крестьянства в империю, а последние ноябрьские выборы показали, что масса сельского населения стала республиканской. Эта перемена имеет величайшее значение. Она означает не только то, что всякая монархическая реставрация отныне стала во Франции безнадежной. Она означает также приближение союза между рабочими в городах и крестьянами в деревнях. Мелкие собственники-крестьяне, созданные великой революцией, являются земельными собственниками только по названию. Их участки заложены ростовщикам; их урожай уходит на оплату процентов и на расходы по тяжбам; нотариус, стряпчий, судебный пристав, аукционный чиновник постоянной угрозой стоят у их дверей. Их положение так же скверно, как и положение рабочих, и почти так же не обеспечено. И если эти крестьяне поворачивают теперь от бонапартизма к республике, то этим они показывают, что не ожидают уж больше улучшения своего положения от тех чудес империи, которые Луи-Наполеон постоянно им обещал, но никогда не исполнял. Вера Тьера в мистическую спасительную силу, которой обладает «император крестьян», была грубо нарушена Второй империей. Чары рассеялись. Французское крестьянство стало, наконец, достаточно сознательным, чтобы искать действительных причин хронической нужды и практических мер к ее устранению. А уж раз оно начало мыслить, оно должно будет скоро обнаружить, что единственное средство спасения лежит для него в союзе с тем единственным классом, который нисколько не заинтересован в его нынешнем жалком положении, — с рабочим классом города.
Таким образом, как бы ни было презренно нынешнее республиканское правительство Франции, все же окончательное установление республики дало, наконец, французским рабочим почву, на которой они могут организоваться как самостоятельная политическая партия и вести будущие сражения не на пользу других, а на свою собственную пользу. На этой почве они могут вдобавок объединиться с доселе враждебной им массой крестьянства и превратить тем самым будущие победы из кратковременного триумфа Парижа над Францией, как это было до сих пор, в окончательный триумф всех угнетенных классов Франции, руководимых рабочими Парижа и крупных провинциальных городов.
Остается рассмотреть еще одну важную европейскую страну — Россию. Нельзя сказать, чтобы в России существовало рабочее движение, о котором стоило бы говорить. Однако внутренние и внешние условия, в которых находится Россия, чрезвычайно своеобразны и чреваты событиями величайшего значения для будущего не только русских рабочих, но и рабочих всей Европы.
В 1861 г. правительство Александра II провело освобождение крепостных и превратило огромное большинство русского народа из крепостных людей, прикрепленных к земле и обязанных к принудительному труду на своих помещиков, в свободных крестьян-собственников. Эта перемена, необходимость которой была уже давно очевидна, была осуществлена таким образом, что ни прежние помещики, ни прежние крепостные не оказались при этом в выигрыше. Крестьянские общины получили земельные наделы, которые должны были впредь стать их собственностью, между тем как помещики должны были получить выкуп за землю, уступленную крестьянам, а отчасти также за принадлежавшее им до сих пор право на труд крестьян. Так как крестьяне явно не могли найти денег на выплату помещикам, то в дело вмешалось государство. Часть этого выкупа была покрыта путем передачи помещику части той земли, которую крестьяне обрабатывали до тех пор самостоятельно; остаток же выплачивался в форме правительственных обязательств, авансированных государством, которые крестьяне должны были вместе с процентами погашать в рассрочку ежегодными платежами. Большинство помещиков распродало эти обязательства и растратило деньги; помещики, таким образом, не только стали теперь беднее, чем были прежде, но и не могут найти работников для обработки своих имений, ибо крестьяне действительно отказываются на них работать и оставлять невозделанными свои собственные поля. Что касается крестьян, то их земельные наделы не только уменьшились в размерах по сравнению с тем, что было у них раньше, причем очень часто до таких размеров, которые в русских условиях недостаточны для прокормления семьи; наделы эти в большинстве случаев составлялись из наихудшей в поместье земли, из болот или других непригодных участков, между тем как хорошая земля, принадлежавшая ранее крестьянам и улучшенная благодаря их труду, передавалась помещикам. При таких обстоятельствах положение крестьян стало также значительно хуже прежнего; но, кроме того, они были обязаны ежегодно выплачивать правительству проценты и часть капитала, который ссудило им государство для выкупа; помимо этого, из года в год увеличивались взимавшиеся с них подати. Далее, до освобождения крестьяне имели некоторые общинные права на помещичью землю: право выпаса для своего скота, право на порубку леса для построек и других целей и т. п. Новый порядок намеренно лишал их этих прав; если они хотели вновь ими пользоваться, то им приходилось торговаться опять-таки с прежним своим помещиком.
Таким образом, меж тем как в результате реформы большинство помещиков еще больше прежнего запуталось в долгах, крестьянство было доведено до такого положения, при котором невозможно ни жить, ни умереть. Великий акт освобождения, на все лады расхваленный и прославленный либеральной прессой Европы, создал не что иное, как лишь твердое основание и абсолютную необходимость будущей революции.
Правительство, со своей стороны, делало все возможное для ускорения этой революции. Взяточничество, которое проникает во все официальные круги и которое парализует всякие добрые намерения, какие можно было бы предполагать, — это традиционное взяточничество сохранялось в таком же, как всегда, отвратительном виде, а когда разразилась турецкая война, оно распустилось пышным цветом в каждом общественном учреждении. Финансы империи, пришедшие в полное расстройство к концу Крымской войны, приходили во все более плачевное состояние. За одним займом заключали другой, так что не оставалось никаких других средств оплатить проценты по старым долгам, кроме заключения новых займов. В течение первых лет царствования Александра старый императорский деспотизм был несколько смягчен; печати было предоставлено больше свободы, был введен суд присяжных, а представительным учреждениям, избираемым соответственно дворянством, городскими буржуа и крестьянами, было позволено принимать некоторое участие в местном и провинциальном управлении. Даже с поляками началось легкое политическое заигрывание. Однако общественное мнение ошиблось насчет благих намерений правительства. Печать стала слишком откровенной. Присяжные стали и в самом деле оправдывать политических заключенных, осуждения которых правительство ожидало даже без всяких улик. Местные и провинциальные собрания [т. е. уездные и губернские земские собрания. Ред.] единодушно заявляли, что правительство своим освободительным актом разорило деревню и что дальше так продолжаться не может. Стали даже поговаривать о созыве национального собрания, как единственном способе покончить с беспорядками, ставшими почти непереносимыми. И, наконец, поляки не захотели, чтобы их и дальше кормили обещаниями, и подняли такое восстание [81] , что понадобились все силы империи и вся свирепость русских генералов, чтобы потопить его в потоках крови. Тогда правительство снова повернуло назад. Жестокие репрессии вновь стали в порядок дня. Печати заткнули рот; политические заключенные были переданы особым судам, состоящим из подобранных для этой цели судей; с местными и провинциальными собраниями перестали считаться. Но было уже поздно. Правительство, проявив однажды признаки испуга, потеряло свой престиж. Вера в его прочность и в его способность решительно сокрушить
81
Имеется в виду польское национально-освободительное восстание 1863—1864 годов.
только один путь спасения, — путь, открывающийся перед всяким правительством, оказавшимся лицом к лицу с непреодолимым сопротивлением народа, — внешняя война. И было решено начать внешнюю войну. Европе было объявлено, что эта война предпринята для избавления христиан от долгого хозяйничанья турок, а русскому народу объявили, что войну ведут во имя возвращения единоплеменных братьев-славян из-под турецкого ига в лоно священной Российской империи.
После долгих месяцев бесславных поражений, война эта теперь доведена до конца столь же бесславным подавлением турецкого сопротивления — отчасти путем предательства, отчасти благодаря громадному численному превосходству. Но завоевание русскими большей части Европейской Турции само является только прелюдией общеевропейской войны. Либо на предстоящей европейской конференции (если эта конференция вообще соберется) России придется отступить от ныне завоеванных позиций настолько, что несоответствие между громадными жертвами и ничтожными результатами должно будет довести народное недовольство до неистового революционного взрыва, либо же Россия должна будет отстаивать свои новозавоеванные позиции в европейской войне. Страна, истощившая более половины своих сил, не даст правительству возможности вести такую войну, — каков бы ни был ее конечный результат, — без существенных уступок народу. А такие уступки при вышеописанной ситуации означают начало революции. Избежать этой революции русское правительство не в состоянии, если даже ему и удастся задержать ее взрыв на год или два. Но русская революция означает нечто большее, чем простую смену правительства в самой России. Она означает исчезновение огромной, хотя и неуклюжей военной державы, которая со времен французской революции являлась становым хребтом объединенного европейского деспотизма. Она означает освобождение Германии от Пруссии, ибо Пруссия всегда была креатурой России и существовала, только опираясь на нее. Она означает освобождение Польши. Она означает пробуждение малых славянских народностей Восточной Европы от грез панславизма, взлелеянных среди них нынешним русским правительством. И она означает начало активной национальной жизни самого русского народа, а вместе с тем возникновение настоящего рабочего движения в России. Словом, она означает такое изменение во всем положении Европы, которое рабочие всех стран должны с радостью приветствовать как гигантский шаг по пути к их общей цели — всеобщему освобождению труда.
К. МАРКС ГОСПОДИН БУХЕР
РЕДАКТОРУ «DAILY NEWS» [82]
Сэр! Согласно телеграмме агентства Рейтер, «господин советник посольства Бухер назначен секретарем-архивариусом конгресса».
Неужели этот «господин Бухер» — тот самый Лотар Бухер, который во время своего продолжительного изгнания в Лондоне блистал в роли восторженного сторонника пресловутого господина Давида Уркарта, русофобские теории которого он еженедельно проповедовал в берлинской «National-Zeitung» [83] ; тот самый Лотар Бухер, который после своего возвращения в Берлин стал таким ярым приверженцем Фердинанда Лассаля, что последний объявил его своим душеприказчиком, завещал ему ежегодный доход и передал ему право издания своих сочинений? Вскоре после смерти Лассаля Лотар Бухер поступил на службу в прусское министерство иностранных дел, был назначен советником посольства и стал доверенным агентом для поручений у Бисмарка.
82
«The Daily News» («Ежедневные новости») — английская либеральная газета, орган промышленной буржуазии; выходила под данным названием в Лондоне с 1846 по 1930 год.
83
«National-Zeitung» («Национальная газета») — немецкая ежедневная буржуазная газета, издавалась в Берлине с 1848 по 1915 год.
Он имел наивность написать мне письмо, приглашая меня, конечно с санкции своего хозяина, писать статьи по финансовым вопросам для прусской официальной газеты «Staats-Anzeiger» [84] .
Денежные условия предоставлялось назначить мне самому, причем меня определенно заверяли, что за мной останется полная свобода высказывать суждения о совершаемых на денежном рынке операциях и о тех, кто их совершает, с моей собственной «научной» точки зрения. После этого странного происшествия меня не мало позабавило, когда я на столбцах издаваемого Иоганном Филиппом Беккером в Женеве органа Интернационала, под названием «Der Vorbote» [85] , стал то и дело встречать извещения о взносах Лотара Бухера в качестве члена «Международного Товарищества Рабочих». Если здесь не перепутаны лица и если есть доля правды в сообщениях о том, что русское и германское правительства хотят, в связи с покушениями Хёделя и Нобилинга, предложить конгрессу международные мероприятия против распространения социализма,—то господин Бухер действительно подходящий человек для того, чтобы со всей авторитетностью заявить конгрессу, что организация, деятельность и учение германской социал-демократической партии имеют с этими покушениями так же мало общего, как с гибелью «Великого курфюрста» [86] или с созывом Берлинского конгресса; что паника, вызванная арестами в Германии, и пыль, столбом поднятая в рептильной прессе, служат исключительно лишь целям предвыборной агитации за такой рейхстаг, который, наконец, одобрит давно уже выработанное князем Бисмарком разрешение парадоксальной проблемы — как наделить германское правительство всеми финансовыми ресурсами современного государства, навязав в то же время снова немецкому народу тот старый политический режим, который был разбит вдребезги ураганом 1848 года. Остаюсь, милостивый государь, преданный Вам
84
«Staats-Anzeiger» — сокращенное название немецкой ежедневной газеты «Koniglich-Preusischer Staats-Anzeiger» («Королевско-прусский государственный вестник»), официального органа прусского правительства; под этим названием выходила в Берлине с 1851 по 1871 год.
85
«Der Vorbote» («Предвестник») — ежемесячный журнал, официальный орган немецких секций Интернационала в Швейцарии; издавался на немецком языке в Женеве с 1866 по 1871 год; ответственным редактором был И. Ф. Беккер. Журнал проводил в общем линию Маркса и Генерального Совета, систематически публикуя документы Интернационала и давая информацию о деятельности секций Товарищества в различных странах.
86
Имеется в виду гибель немецкого броненосца «Великий курфюрст», последовавшая 31 мая 1878 г. в Па-де-Кале у г. Фолкстона (Англия), вследствие столкновения с кораблем «Король Вильгельм».
Карл Маркс
Лондон, 12 июня
Напечатано в газетах «The Daily News» № 10030, 13 июня 1878 г. и «Vorwarts» № 72, 21 июня 1878 г.
Печатается по тексту газеты «The Daily News», сверенному с текстом газеты «Vorwarts»
Перевод с английского
К. МАРКС
ОТВЕТ НА «РАЗЪЯСНЕНИЕ» БУХЕРА
Г-н Лотар Бухер опубликовал в «Norddeutsche Allgemeine Zeitung» свое «разъяснение» от 20 июня, в котором прежде всего констатируется то неприятное обстоятельство, что мое письмо в «Daily News» [См. настоящий том, стр. 147. Ред.] Было воспроизведено национал-либеральными и прогрессистскими газетами. Г-н Бухер заявляет, что потребовалось бы 3000 строк, чтобы выправить нагроможденные мной извращения. Тридцати строк более чем достаточно, чтобы раз навсегда установить правдивость «исправлений» и «дополнений» Бухера.