Собрание сочинений, том 19
Шрифт:
После того как Вагнер просто назвал «стоимостью вообще» или «понятием стоимости» то, что обычно называется «потребительной стоимостью», он не может не вспомнить, что «выведенная» (!) «таким образом» (так! так!) «стоимость» есть «потребительная стоимость». После того как он сначала назвал «потребительную стоимость» «понятием стоимости» вообще или «просто стоимостью», он задним числом открывает, что он лишь молол вздор насчет «потребительной стоимости» и таким образом «вывел» последнюю, ибо нахально молоть вздор и выводить — «в сущности» идентичные мыслительные операции. Но при этом случае мы узнаем, какое субъективное обстоятельство соединяет г-на Вагнера с прежними путаными «объективными» понятиями. А именно, он открывает нам секрет, что Родбертус написал ему письмо, — которое можно прочесть в тюбингенском «Zeitschrift» [255] за 1878 г., — в котором он, Родбертус, объясняет, почему существует «лишь один вид стоимости», потребительная стоимость.
255
«Zeitschrift fur die gesammte Staatswissenschaft» («Журнал
«Я» (Вагнер) «присоединился к такому взгляду, значение которого я подчеркнул уже в первом издании».
О том, что говорил Родбертус, Вагнер отзывается так:
«Это вполне правильно и вынуждает к изменению обычного нелогического «разделения» «стоимости» на потребительную стоимость и меновую стоимость, которое я делал еще в § 35 первого издания» (стр. 48, примечание 4),
и тот же Вагнер причисляет (на стр. 49, примечание) меня к людям, по мнению которых «потребительная стоимость» должна быть совершенно «удалена» «из науки».
Все это «вздор». De prime abord [Прежде всего. Ред.] я исхожу не из «понятий», стало быть также не из «понятия стоимости», и потому не имею никакой нужды в «разделении» последнего. Я исхожу из простейшей общественной формы, в которой продукт труда представляется в современном обществе, это — «товар». Я анализирую последний, и притом сначала в той форме, в которой он проявляется. Здесь я нахожу, что, с одной стороны, товар в своей натуральной форме есть предмет потребления, или потребительная стоимость, а с другой стороны, носитель меновой стоимости, и с этой точки зрения он сам — «меновая стоимость». Дальнейший анализ последней показывает мне, что меновая стоимость есть лишь «форма проявления», самостоятельная форма представления содержащейся в товаре стоимости, и тогда я перехожу к анализу последней. Поэтому я ясно пишу на стр. 36 второго издания: «Когда мы в начале этой главы, придерживаясь общепринятого обозначения, говорили: товар есть потребительная стоимость и меновая стоимость, то, строго говоря, это было неверно. Товар есть потребительная стоимость, или предмет потребления, и «стоимость». Он обнаруживает эту свою двойственную природу, когда его стоимость получает собственную, отличную от его натуральной, форму проявления, а именно форму меновой стоимости» и т. д. [256] Стало быть, не я подразделяю стоимость на потребительную стоимость и меновую стоимость, как противоположности, на которые распадается абстракция «стоимости», — а конкретная общественная форма продукта труда, «товар», есть, с одной стороны, потребительная стоимость, а с другой стороны — «стоимость», — а не меновая стоимость, так как одна только форма проявления не составляет ее собственного содержания.
256
К. Marx. «Das Kapital». 2. Aufl., Bd. I, Hamburg, 1872, S. 36 (см. настоящее издание, т. 23, стр. 70).
Во-вторых, только vir obscurus, не понявший ни слова в моем «Капитале», может заключать: так как Маркс в одном примечании в первом издании «Капитала» [257] отвергает всю вздорную болтовню немецких профессоров насчет «потребительной стоимости» вообще и отсылает читателей, желающих знать что-либо о действительных потребительных стоимостях, к «руководствам по товароведению», то потребительная стоимость не играет у него никакой роли. Она, разумеется, не играет роли своей противоположности, «стоимости», которая с первой не имеет ничего общего, кроме слова «стоимость», которое фигурирует в названии «потребительная стоимость». С таким же основанием он мог бы сказать, что «меновая стоимость» отодвигается мной в сторону, так как она лишь форма проявления стоимости, а не сама «стоимость», ибо для меня «стоимость» товара не есть ни ее потребительная, ни ее меновая стоимость.
257
Упоминаемое Марксом примечание находится в его работе «К критике политической экономии» (см. настоящее издание, т. 13, стр. 14).
Если приходится анализировать «товар» — эту простейшую экономическую конкретность, — то надо оставить в стороне все отношения, не имеющие ничего общего с данным объектом анализа. Поэтому то, что следует сказать о товаре, как потребительной стоимости, я сказал в немногих строках, а с другой стороны, я подчеркнул характерную форму, в которой здесь выступает потребительная стоимость, продукт труда, а именно: «Вещь может быть полезной и быть продуктом человеческого труда, но не быть товаром. Тот, кто продуктом своего труда удовлетворяет свою собственную потребность, создает потребительную стоимость, но не товар. Чтобы произвести товар, он должен произвести не просто потребительную стоимость, но потребительную стоимость для других, общественную потребительную стоимость» (стр. 15) [258] . {В этом корень «общественной потребительной стоимости» Родбертуса.}
258
К. Marx. «Das Kapital». 2. Aufl., Bd. I, Hamburg, 1872, S. 15 (см. настоящее издание, т. 23, стр. 49).
Как вытекает из предыдущего, было бы чистейшим вздором к анализу товара, — на том основании, что он представляется, с одной стороны, как потребительная стоимость или благо, а с другой стороны, как «стоимость», — «присовокуплять» всякого рода банальные рассуждения о потребительных стоимостях или благах, не относящихся к области товарного мира, каковы «государственные блага», «общинные блага» и т. д., как это делает Вагнер и вообще немецкие профессора, или насчет блага «здоровья» и т. д. Там, где государство само капиталистический производитель, как при эксплуатации рудников, лесов и т. д., его продукт есть «товар» и обладает поэтому специфическим характером всякого другого товара.
С другой стороны, vir obscurus проглядел, что уже при анализе товара я не ограничиваюсь рассмотрением двойственной формы, в которой он представляется, но сейчас же перехожу к тому, что в этом двойственном бытии товара представляется двоякий характер труда, продуктом которого он является: полезного труда, т. е. конкретных видов труда, создающих потребительные стоимости, и абстрактного труда, труда как затраты рабочей силы, — безразлично, каким «полезным» способом она затрачивается (на этом в дальнейшем покоится изображение процесса производства); что в развитии стоимостной формы товара, в последнем счете ее денежной формы, т. е. денег, стоимость одного товара представляется в потребительной стоимости другого, т. е. в натуральной форме другого товара; что сама прибавочная стоимость выводится из «специфической» потребительной стоимости рабочей силы, присущей исключительно последней и т. д. и т. д., что, стало быть, у меня потребительная стоимость играет важную роль совершенно по-иному, чем в прежней политической экономии, но — и это надо заметить — она принимается во внимание всегда лишь там, где такое исследование вытекает из анализа данных экономических образований, а не из умствований по поводу понятий или слов «потребительная стоимость» и «стоимость».
Поэтому при анализе товара, даже когда речь идет о его «потребительной стоимости», мы не даем тут же определения «капитала», которое было бы чистой нелепостью, пока мы еще остаемся при анализе элементов товара.
Но чем г-н Вагнер недоволен (шокирован) в моем изложении, так это тем, что я не доставляю ему удовольствия и не следую отечественно-немецкому профессорскому «стремлению» к смешению потребительной стоимости со стоимостью. Германское общество — правда, с большим запозданием — все более и более переходит от феодального натурального хозяйства или, по меньшей мере, от преобладания такового к хозяйству капиталистическому, но профессора все еще одной ногой стоят в старом навозе, что вполне естественно. Из крепостных землевладельца они превратились в крепостных государства, попросту — правительства. Поэтому и наш vir obscurus, который даже не заметил, что мой метод анализа, исходным пунктом которого является не человек, а данный общественно-экономический период, не имеет ничего общего с немецко-профессорским методом соединения понятий («словами диспуты ведутся, из слов системы создаются» [Гёте. «Фауст», часть I, сцена четвертая («Кабинет Фауста»). Ред.]), пишет:
«В соответствии со взглядами Родбертуса и Шеффле я выдвигаю на первое место характер потребительной стоимости, который имеет всякая стоимость, и тем более подчеркиваю оценку потребительной стоимости, что оценка меновой стоимости ко многим из важнейших хозяйственных благ просто даже неприменима» {-что-то заставляет его применять? Стало быть, как служитель государства он чувствует себя обязанным смешивать потребительную стоимость со стоимостью!} «например к государству и его функциям, также к другим отношениям публичного хозяйства» (стр. 49, примечание).
{ Это напоминает старых химиков до появления научной химии: на том основании, что коровье масло, называемое в обыденной жизни (по северному обычаю) просто маслом, отличается мягкостью, они назвали маслами хлористые соединения, например, цинковое масло, сурьмяное масло и т. д.; следовательно, выражаясь словами vir obscurus, «они твердо верили в маслянистый характер всех хлористых, цинковых и сурьмяных соединений».} Эта болтовня сводится к следующему. Так как известные блага, в особенности государство (благо!) и его тслугш {особенно услуги его профессоров политической экономии} — не «товары», то содержащиеся в самих «товарах» противоположные особенности { которые к тому же ясно выступают в товарной форме продукта труда} должны быть смешаны друг с другом! Вообще Вагнер и К° вряд ли могли бы доказать, что для них более выгодно, чтобы их «услуги» оценивались по их «потребительной стоимости», по их вещному «содержанию», нежели чтобы они «оценивались» по их «содержанию» (соответственно «социальной таксе», как выражается Вагнер), т. е. по их оплате.