Собрание сочинений [Том 1]

Кастанеда Карлос

Дон Хуан умолк, как бы давая мне время собраться с мыслями. Он снял шляпу и изобразил, как чистятся грызуны, за которыми мы весь день наблюдали. Получилось очень забавно. Круглая голова дона Хуана делала его похожим на одного из этих зверьков.

– Быть охотником - значит не просто ставить ловушки, - продолжал он.
– Охотник добывает дичь не потому, что устанавливает ловушки, и не потому, что знает распорядки своей добычи, но потому, что сам не имеет никаких распорядков. И в этом - его единственное решающее преимущество. Охотник не уподобляется тем, на кого он охотится. Они скованы жесткими распорядками, путают след по строго определенной программе, и все причуды их легко предсказуемы. Охотник же свободен, текуч и непредсказуем.

Слова дона Хуана я воспринял как произвольную иррациональную идеализацию.

Я не мог себе представить жизнь без распорядков. Мне хотелось быть с ним предельно честным, поэтому дело было вовсе не в том, чтобы согласиться или не согласиться. Я чувствовал, что то, о чем он говорил, было невыполнимо. Ни для меня, ни для кого бы то ни было другого.

– Мне нет ровным счетом никакого дела до того, что ты по этому поводу чувствуешь, - сказал дон Хуан.
– Чтобы стать охотником, ты должен разрушить все свои распорядки, стереть все программы. Ты уже здорово преуспел в изучении охоты. Ты - способный ученик и схватываешь все на лету. Так что тебе уже должно быть ясно: ты подобен тем, на кого охотишься, ты - легко предсказуем.

Я попросил уточнить на конкретных примерах.

– Я говорю об охоте, - принялся спокойно объяснять дон Хуан.
– Поэтому я так подробно останавливаюсь на том, что свойственно животным: где они кормятся; где, как и в какое время спят; где живут; как передвигаются. Все это - программы, распорядки, на которые я обращаю твое внимание, с тем, чтобы ты провел параллели с самим собой и осознал, что ты сам живешь точно так же. Ты внимательно наблюдал за жизнью и повадками обитателей пустыни. Они едят и пьют в строго определенных местах, они гнездятся на строго определенных участках, они оставляют следы строго определенным образом. То есть всему, что они делают, присуща строгая определенность, поэтому хорошему охотнику ничего не стоит предвидеть и точно рассчитать любое их действие. Я уже говорил, что с моей точки зрения ты ведешь себя точно так же, как те, на кого ты охотишься. И в этом ты отнюдь не уникален. Когда-то в моей жизни появился некто, указавший мне на то же самое в отношении меня самого. Всем нам свойственно вести себя подобно тем, на кого мы охотимся. И это, разумеется, в свою очередь делает нас чьей-то добычей. Таким образом, задача охотника, который отдает себе в этом отчет - прекратить быть добычей. Понимаешь, что я хочу сказать?

Я снова высказал мнение, что его установка невыполнима.

– На это требуется время, - сказал он.
– Можешь начать с того, чтобы отказаться от ежедневного ленча в одно и то же время.

Дон Хуан взглянул на меня и снисходительно улыбнулся, состроив такую забавную мину, что я не смог удержаться от смеха.

– Однако существуют животные, выследить которых невозможно, - продолжал он.
– Например, - особый вид оленя. Очень удачливый охотник может встретиться с таким животным только благодаря редкостному везению, и едва ли ни единственный раз в жизни.

Дон Хуан выдержал драматическую паузу, взглянув на меня пронзительно. Он, похоже, ждал вопроса, но у меня вопросов не было. Тогда он сам спросил:

– Как ты думаешь, почему этих животных так трудно отыскать, и встреча с ними - столь уникальное явление?

Не зная, что сказать, я лишь пожал плечами.

– У них нет распорядков, - произнес он таким тоном, словно это было великое откровение.
– И это делает их волшебными животными.

– Но олень должен спать по ночам, - возразил я.
– Разве это не распорядок?

– Распорядок, если олень спит каждую ночь в строго определенное время и во вполне определенном месте. Но волшебные животные так себя не ведут. Ты сам когда-нибудь, возможно, в этом убедишься. Наверное, весь остаток жизни ты будешь выслеживать одно из таких животных. Это станет твоей судьбой.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Тебе нравится охотиться, и, вероятно, в один из дней пути твои и волшебного существа пересекутся, и ты, вполне возможно, последуешь за ним. Волшебные животные являют собой зрелище воистину дивное. Мне посчастливилось, и мой путь однажды пересекся с тропой одного из них. Это случилось после того, как я очень многое узнал об охоте и долго отрабатывал это искусство. Как-то я бродил по густому лесу в безлюдных горах Центральной Мексики. Вдруг послышался очень мягкий и благозвучный

свист. Я никогда не слышал этого звука, ни разу за многие годы странствований среди дикой природы. Я не мог определить, где находится источник этого свиста; казалось, он доносится сразу со многих сторон. Я решил, что нахожусь в самой середине стада или стаи каких-то неведомых зверей. Дразнящий свист повторился, на этот раз он доносился как будто отовсюду. И я понял, что мне несказанно повезло. Я знал, что это свистит чудесное существо - волшебный олень. Я знал также, что волшебный олень отлично разбирается как в распорядках обычных людей, так и в распорядках охотников. Вычислить, что в такой ситуации будет делать обычный человек, очень легко. Прежде всего страх превратит его в добычу. А добыча может действовать только двумя способами: либо бросается наутек, либо прячется. Если у человека нет оружия, он, вероятнее всего, бросится к открытому месту, чтобы там спастись бегством. Если он вооружен, он приготовит оружие к бою и устроит засаду, либо застыв неподвижно в зарослях, либо рухнув на землю. Охотник же, выслеживающий дичь среди дикой природы, никогда никуда не пойдет, не прикинув прежде, как ему защититься. Поэтому он немедленно спрячется. Он либо бросит свое пончо на землю, либо зацепит его за ветку, а сам спрячется поблизости и станет ждать, пока зверь опять не подаст голос или не шевельнется. Зная все это, я повел себя совершенно иначе. Я быстро встал на голову и начал тихонько подвывать. Я так долго самым натуральным образом лил слезы и всхлипывал, что едва не потерял сознание. Вдруг я ощутил мягкое дыхание, кто-то обнюхивал м ою голову как раз за правым ухом. Я попытался повернуться, чтобы взглянуть, кто это, но не удержал равновесия и перекувырнулся через голову. Я сел и увидел, что на меня смотрит светящееся существо. Олень внимательно меня разглядывал, и я сказал, что не причиню ему вреда. И он заговорил со мной.

Дон Хуан умолк и посмотрел на меня. Я непроизвольно улыбнулся. Говорящий олень - это было, мягко говоря, маловероятно.

– Он заговорил со мной, - с усмешкой повторил дон Хуан.

– Олень заговорил?

– Олень.

Дон Хуан встал и собрал свои охотничьи принадлежности.

– Что, правда заговорил?
– переспросил я еще раз с растерянностью в голосе.

Дон Хуан разразился хохотом.

– И что он сказал?
– спросил я наполовину в шутку.

Я думал, он меня разыгрывает. Дон Хуан немного помолчал, как бы припоминая. Потом глаза его просветлели, он вспомнил:

– Олень сказал мне: «Здорово, приятель!» А я ответил: «Привет!» Тогда он спросил: «Отчего ты плачешь?» Я сказал: «Оттого, что мне грустно». Тогда волшебное существо наклонилось к самому моему уху и произнесло так же ясно, как говорю сейчас я: «Не грусти».

Дон Хуан посмотрел мне в глаза. Вид у него был озорной до невозможности. Он раскатисто рассмеялся.

Я сказал, что беседа у них с оленем вышла несколько туповатой.

– А чего ты ожидал?
– не переставая смеяться, спросил он.
– Я же - индеец.

Его чувство юмора показалось мне настолько потрясающим, что я смог только рассмеяться вместе с ним.

– Ты не поверил в то, что волшебные олени разговаривают, да?

– К сожалению, я не могу поверить в то, что такие вещи вообще возможны, - ответил я.

– Я не виню тебя в этом, - сказал он ободряющим тоном.
– Ведь эта штука - из самых заковыристых.

Глава 9. Последняя битва на Земле

Понедельник, 24 июля 1961

Несколько часов мы с доном Хуаном бродили по пустыне. Около полудня он выбрал тенистое место для отдыха. Едва мы сели на землю, дон Хуан заговорил. Он сказал, что я уже довольно много знаю об охоте, но изменился не в такой степени, как ему бы хотелось.

– Недостаточно знать, как делаются и устанавливаются ловушки, - сказал он.
– Чтобы извлечь из жизни максимум, охотник должен жить так, как подобает охотнику. К сожалению, человек изменяется с большим трудом, и изменения эти происходят очень медленно. Иногда только на то, чтобы человек убедился в необходимости измениться, уходят годы. Я, в частности, потратил на это годы. Но, возможно, у меня не было способностей к охоте. Я думаю, что самым трудным для меня было по-настоящему захотеть измениться.