Собрание сочинений [Том 1]
Шрифт:
– А что это за имя, которое ты называл? Хоть это ты можешь мне сказать?
– Нет. Его имя никогда не должно упоминаться, его произносят только когда зовут его.
– А если я сам захочу позвать его?
– Если когда-нибудь он примет тебя, то скажет тебе свое имя. Это имя будет только для тебя одного - чтобы громко звать его или спокойно произносить про себя. Как знать, может, он скажет, что его зовут Хосе?
– Почему нельзя упоминать его имени?
– Ты что, не видел его глаза? С защитником шутки плохи. А я тебе никак не втолкую, что это значит - что он с тобой играл!
– Какой же он защитник, если может кому-то причинить
– Ответ очень прост. Мескалито - защитник, потому что доступен каждому, кто его ищет.
– Но ведь все в мире доступно каждому, кто ищет, разве не так?
– Нет, не так. Союзные силы доступны только брухо, а к Мескалито может приобщиться каждый.
– Но почему же тогда он некоторым приносит вред?
– Те, кому он приносит вред, не любят Мескалито, и однако ищут его в надежде что-нибудь получить без особых трудов. Естественно, что для таких людей встреча всегда ужасна.
– Что происходит, когда он полностью принимает человека?
– Он является ему как человек или как свет. Когда человек наконец заслужит это, Мескалито становится постоянным. Он больше не меняется. Может быть, когда ты вновь встретишься с ним, он будет светом, и однажды даже возьмет тебя в полет и откроет тебе все свои тайны.
– Что мне нужно делать, чтобы достичь этого, дон Хуан?
– Тебе надо быть сильным человеком, и твоя жизнь должна быть правдивой.
– Что такое «правдивая жизнь»?
– Жизнь, прожитая в полном сознании и с полной ответственностью, хорошая, сильная жизнь.
Глава 5
Время от времени дон Хуан словно мимоходом спрашивал, как там посаженный мной дурман. За прошедший год саженец вырос в большой куст, принес семена, и семенные коробочки высохли. Наконец дон Хуан, вероятно, решил, что пришло для меня время узнать о «траве дьявола» побольше.
Воскресенье, 27 января 1963
Сегодня я получил от дона Хуана предварительную информацию насчет «второй порции», которая составляет следующий этап в традиционном обучении. По его словам, только с этой порции начинается настоящее обучение; в сравнении с ней первая порция - для детей. Вторая порция должна быть освоена в совершенстве, ее надлежит принять, сказал дон Хуан, по крайней мере раз двадцать, прежде чем приступать к третьей. Я спросил:
– Что дает вторая порция?
– Ее используют для виденья. С ее помощью человек может переноситься по воздуху и увидеть все, что пожелает.
– Что, в самом деле можно летать по воздуху, дон Хуан?
– Почему же нет? Я уже говорил тебе, «трава дьявола» для тех, кто ищет силы. Освоивший вторую порцию может с помощью «травы дьявола» делать невообразимые вещи, чтобы получить еще больше силы.
– Ну а например, какие вещи, дон Хуан?
– Этого я не могу сказать. У каждого по-разному.
Понедельник, 28 января 1963
Дон Хуан сказал:
– Если у тебя на втором этапе все пройдет успешно, мне останется только показать следующий. Лично я в процессе обучения понял, что «трава дьявола» не для меня, и решил оставить ее путь.
– Что привело тебя к этому решению?
– Несколько раз она меня чуть не убила. Однажды было так плохо, что под конец я думал - от боли мне крышка. Но все же выкарабкался.
– Что, был какой-то особый способ этого избежать?
– Да, есть один способ.
– Это что, заклинание, процедура или еще что-нибудь?
– Это способ схватывания вещей.
Я хватался за вещи, как дети хватаются за сладости. «Трава дьявола» - это лишь один из миллиона путей. Да и все что угодно - лишь один путь из миллиона (un camino centre cantidades de aminos). Поэтому ты всегда должен помнить, что путь - это только путь; если ты чувствуешь, что он не по тебе, то должен оставить его любой ценой. Чтобы обладать такой ясностью, ты должен вести дисциплинированную жизнь. Только при этом условии ты будешь знать, что любой путь - это всего лишь путь, и ничто не мешает ни тебе самому, ни кому угодно оставить его, если это велит тебе твое сердце. Но предупреждаю: твое решение должно быть свободно от страха или честолюбия. Смотри на любой путь прямо и без колебаний. Испытай его столько раз, сколько найдешь нужным. Затем задай себе, и только себе самому, один вопрос. Этот вопрос задают лишь очень старые люди. Мой бенефактор задал мне его однажды, когда я был молод, но понять его мне тогда помешала слишком горячая кровь. Теперь я его понимаю. Я задам этот вопрос тебе: имеет ли твой путь сердце? Все пути одинаковы: они ведут никуда. Они ведут через кусты или в кусты. Я могу сказать, что в своей жизни прошел длинные-длинные пути, но я не нахожусь нигде. Таков смысл вопроса, который задал мой бенефактор.
Есть ли у этого пути сердце? Если есть, то это хороший путь: если нет, то от него никакого толку. Оба пути ведут никуда, но у одного есть сердце, а у другого - нет. Один путь делает путешествие по нему радостным: сколько ни странствовать, ты и твой путь нераздельны. Другой путь заставит тебя проклинать свою жизнь. Один путь дает тебе силы, другой - уничтожает тебя.
Воскресенье, 21 апреля 1963
Пополудни во вторник 16 апреля я отправился с доном Хуаном в горы, туда, где рос его дурман. Он велел подождать в машине. Вернулся дон Хуан почти через три часа с завернутым в красную тряпку свертком.
Когда мы поехали назад, он сказал, указывая на сверток, что это его последний мне подарок.
Я спросил, не значит ли это, что он больше не будет меня учить. Он объяснил, что имел в виду тот факт, что у меня теперь есть свое созревшее растение, и в его растениях я больше не нуждаюсь.
Вечером мы уселись в его комнате. Он вытащил хорошо обработанную каменную ступку и пестик. Чаша ступки была примерно шесть дюймов в диаметре. Развернув большой сверток, полный мешочков поменьше, он отобрал из них два и положил рядом со мной на циновку: затем добавил к ним еще четыре такого же размера из свертка, который мы привезли. Он сказал, что это семена и что я должен растереть их в мелкий порошок. Дон Хуан сам развернул первый мешочек и часть его содержимого отсыпал в ступку. Семена были сухие и круглые, по цвету напоминающие желтую карамель.
Я начал работать пестиком; спустя несколько минут он меня поправил, сказав, что нужно не толочь по дну, а орудовать пестиком от одного края к другому, по всему диаметру. Я спросил, что он собирается делать с тем, что получится, но он не ответил.
Семена первой порции оказались ужасно твердыми. Чтобы их размолоть, мне понадобилось часа четыре. От позы, в которой я сидел, болела спина. Я лег и хотел тут же уснуть, но дон Хуан открыл следующий мешочек и отсыпал из него в ступку. Эти семена были темнее и точно слиплись между собой. То, что осталось в пакете, напоминало порошок из крохотных круглых темных зерен.