Собрание сочинений [Том 1]
Шрифт:
– Вроде бы - машиной, - сказал я.
– Нет. Я имею в виду, что твоя машина - это свечи зажигания. Я рассматриваю свечи как ключевое звено явления, именуемого машиной. Подействовав на них своей волей, я могу сделать так, что твоя машина не будет работать.
Дон Хуан сел в машину. Сделав мне знак последовать его примеру, он поудобнее устроился на переднем сидении.
– Теперь смотри, - сказал он.
– Я - ворона. Поэтому прежде всего должен распушить перья.
Он встряхнулся всем телом. Движение напомнило мне купающегося в луже воробья. Он опустил голову, как птица, которая пьет воду.
– Вот так, - сказал он и засмеялся. Смех был очень странный, он обладал каким-то непонятным гипнотическим действием. Я вспомнил, что слышал этот смех много раз. Но раньше не замечал, чтобы он гипнотизировал, может быть, потому, что при мне дон
– Потом ворона расслабляет шею, - сказал дон Хуан, вращая шеей и потирая щеки о плечи.
– Потом смотрит на мир. Сначала - одним глазом, потом - вторым.
Он закрутил головой, поочередно «взглядывая на мир» то одним, то другим глазом. Тон его смеха стал выше. У меня появилось дурацкое ощущение, что он вот-вот прямо на моих глазах превратится в ворону. Я хотел смехом отогнать это наваждение, но был почти парализован. Я самым натуральным образом чувствовал, что меня как бы обволакивает какая-то сила. Но я не был испуган и не ощущал ни головокружения, ни сонливости. По-моему, никакие из моих способностей затронуты не были.
– Ну все, теперь заводи, - сказал дон Хуан.
Я включил стартер и автоматически нажал на газ. Стартер завизжал, но двигатель не запускался. Смех дона Хуана был похож на мягкое ритмичное карканье. Я снова попытался завести мотор, потом еще, и еще. Минут десять я крутил стартер. Безрезультатно. А дон Хуан все каркал. Тогда я плюнул на это дело и уселся неподвижно.
Дон Хуан внимательно меня разглядывал и я знал, что своим смехом он вогнал меня в некое подобие гипнотического транса. Я вполне отдавал себе отчет в происходящем, но в то же время не был самим собой. Все время, пока я тщетно пытался завести машину, состояние мое было смесью покорности и немоты. Складывалось такое впечатление, что дон Хуан делал что-то не только с машиной, но и со мной тоже. Когда он прекратил каркать, я решил, что уже все, решительно крутанул ключ и нажал на газ. Я был уверен, что весь фокус заключается в том, что дон Хуан загипнотизировал меня своим карканьем, заставив поверить в то, что мотор не заводится. Краем глаза я видел, что он с интересом наблюдает за тем, как я с остервенением жму на педаль газа. Дон Хуан мягко похлопал меня по плечу и сказал, что ярость делает меня «тверже», так что, может быть, ему даже не придется вечером меня купать. Чем больше я буду себя накручивать, тем скорее окончательно оправлюсь от встречи с союзником.
– Не смущайся, - подзадоривал дон Хуан.
– Дай еще газу! Жми, жми сильнее!
Я услышал обычные раскаты его гомерического хохота, почувствовал, что смешон, и издал дурацкий блеющий смешок.
Через некоторое время дон Хуан сказал, что отпустил машину.
И мотор завелся!
Глава 14
28 сентября 1969
Я стоял перед домом дона Хуана и не решался войти - что-то жуткое было и в самом доме, и в окружавшем его пейзаже. Мне вдруг показалось, что дон Хуан прячется где-то поблизости и наблюдает за мной. Я позвал его, а потом, набравшись решимости, вошел-таки в дом. Дона Хуана там не было. Я поставил две сумки с продуктами на кучу дров и сел. Все вроде как обычно, я десятки раз приезжал, когда его не было дома. Но впервые за все годы знакомства с доном Хуаном мне было страшно одному в его доме. Я чувствовал присутствие чего-то, словно здесь, рядом со мной был кто-то еще, кто-то невидимый. Я вспомнил, что однажды, несколько лет назад, уже испытывал подобное чувство, смутное ощущение, что нечто неизвестное бродит вокруг меня, когда я один. Я вскочил на ноги и пулей вылетел из дома.
Приехал я в этот раз для того, чтобы сказать дону Хуану, что накапливающийся эффект установки «видеть» стал сказываться на моем состоянии. Мне все чаще становилось не по себе, я почти постоянно ощущал беспричинное смутное беспокойство, уставал, не утомляясь. Ощущение, которое я испытал, сидя только что в доме дона Хуана, разбудило во мне воспоминания о том, как впервые у меня появился подобный страх.
Все началось несколько лет назад, когда дон Хуан втянул меня в очень странное противостояние с женщиной-колдуньей, которую он называл «Ла Каталина». 23 ноября 1961 года я приехал к дону Хуану. Он сидел дома с вывихом голеностопного сустава. Мне он объяснил, что это дело рук его врага - ведьмы, которая могла обернуться черным дроздом. Она уже неоднократно делала попытки его убить.
– Я покажу ее тебе, как только смогу ходить, - сказал дон Хуан.
– Ты должен знать,
– А зачем ей тебя убивать?
Он нервно пожал плечами и ничего не сказал. Когда я приехал через десять дней, он уже был в полном порядке. Он покрутил ступней, демонстрируя мне совсем здоровую ногу, и сказал, что все так быстро прошло благодаря хитроумной жесткой повязке, которую он сам себе сделал.
– Хорошо, что ты приехал, - сказал он.
– Сегодня я хочу предложить тебе небольшое путешествие.
Он сел в машину рядом со мной, и мы отправились в безлюдный район. Дон Хуан указывал дорогу. Когда мы приехали и остановились, дон Хуан поудобнее устроился на сидении, вытянув ноги и откинувшись на спинку, словно собирался вздремнуть. Мне он велел расслабиться и сохранять спокойствие, потому что вечер - очень опасное время для того дела, которым мы заняты, и до наступления темноты нам нужно сидеть как можно тише и незаметнее.
– Чем это мы таким заняты?
– поинтересовался я.
– Мы приехали, чтобы отметить Ла Каталину, - ответил он.
Когда совсем стемнело, мы потихоньку вышли из машины и очень медленно и бесшумно углубились в чаппараль.
С того места, где мы остановились, были видны черные силуэты холмов, возвышавшихся по обе стороны. Мы находились на дне довольно широкого каньона с плоским дном. Дон Хуан подробно объяснил мне, что нужно делать, чтобы сливаться с чаппаралем, и научил сидеть, как он выразился, «в готовности». Нужно было сесть, подогнув левую ногу под правое бедро и поставить ступню полностью согнутой правой ноги на землю, подняв колено вертикально вверх. Дон Хуан сказал, что подогнутая нога должна выполнять роль пружины, которая подбросит тело, когда потребуется мгновенно встать. Потом он велел мне сесть лицом на запад, потому что в том направлении находился дом Ла Каталины. Сам он сел рядом, справа от меня, и шепотом сказал, чтобы я сфокусировал взгляд на земле перед собой, и выслеживал, вернее, выжидал волну ветра, от которой зашевелятся кусты. Когда ветер коснется низких кустов над самой поверхностью земли, на которых сосредоточен мой взгляд, я должен мгновенно вскинуть голову и посмотреть вверх. Там я увижу колдунью «во всем блеске ее зловещего великолепия». Он именно так и выразился, слово в слово. Когда я попросил объяснить, что он имеет в виду, дон Хуан сказал, что, увидев шевеление кустов и взглянув вверх, я сам все пойму. «Маг в полете», сказал он, это нечто невообразимое, не поддающееся никакому описанию.
Дул довольно устойчивый ветерок, и «шевеление» кустов обнаруживалось не раз и не два. Я то и дело вскидывал голову в полной готовности узреть что-нибудь жуткое и трансцендентальное, однако в небе было пусто. Каждый раз, когда порыв ветра раскачивал кусты, дон Хуан стоя яростно ударял ногой по земле, осматривался и взмахивал руками, как крыльями. Сила его движений была необычайной.
После нескольких неудачных попыток увидеть «колдунью в полете» я понял, что никакого трансцендентального явления не предвидится. Но дон Хуан так истово «демонстрировал силу», что я безропотно проторчал там всю ночь.
На рассвете дон Хуан присел рядом со мной. Казалось, он почти в изнеможении и едва двигается. Он прилег на спину и пробормотал, что ему не удалось «пронзить эту женщину». Он повторил эти слова несколько раз, и с каждым разом в них звучало все более глубокое отчаяние. Я с легкостью поддался его настроению. Потом в течение нескольких месяцев дон Хуан ни словом не упоминал ни об этом событии, ни о самой колдунье. Я решил, что он либо забыл об этом, либо разобрался со своими проблемами сам. Но, приехав однажды, я застал его, что называется, «на взводе». От его обычного спокойствия не осталось и следа, когда он начал рассказывать мне, как прошлой ночью «черный дрозд» стоял прямо перед ним, почти его касаясь, и он даже не сразу проснулся. Искусство колдуньи было настолько изощренным, что он вообще не почувствовал ее присутствия. Ему просто повезло, проснись он на мгновение позже, и он уже не успел бы вступить в чудовищную битву за свою жизнь. Он говорил взволнованно, почти с пафосом. Меня охватило сострадание и беспокойство. Мрачным драматическим тоном он еще раз подтвердил, что не в состоянии остановить Ла Каталину, и следующий ее визит к нему станет последним, потому что этот день будет его последним днем на земле. Еще немного - и я бы разрыдался. Дон Хуан заметил мое состояние и засмеялся, как мне показалось, храбро. Похлопав меня по спине, он сказал, что, впрочем, еще не все потеряно. У него осталось еще одна карта, последняя козырная карта в этой смертельной игре.