Собрание сочинений (Том 2)
Шрифт:
При имени Ленина матросы притихли. Сжал гармонист мехи.
И вдруг:
– А ведь про пляски на съезде не было. Не было, - услышала Нюта знакомый голос.
Оглянулась - подходит Лепёшкин. Улыбается комиссар:
– А ну, гармонист, играй!
Разинулся рот у Ванюты: сам Лепёшкин пустился в пляс.
"Комиссар, а тоже туда же. Вот те и на!" - огорчился Ванюта.
ЖЕРЕБЧИК
Всё случилось совсем непредвиденно. Как-то Виров Нюту повёз в Петроград. Нюта давно о таком мечтала.
Сидят они в катере.
– Хороши башмачки, - соглашается Виров.
– Добрый у нас комиссар.
– Комиссар?! Так дядя Лепёшкин их мне подарил?
– Он, он, Николай Петрович.
Радостно Нюте. Светит апрельское солнце. За бортом о чём-то приятном шепчет морская волна.
– Разные есть города на свете, - стал рассуждать по дороге Виров. Есть город Лондон, есть город Нью-Йорк. Луга - уездный наш город, показал на себя матрос.
– В Индии есть Калькутта, у китайцев Шанхай и Кантон. Ну, там Рим, и Берлин, и Париж, - сыпал названия Виров.
– А всё же, считай, братишка, такого, как Питер, второго нет. Питер - великий город. Душа трудового класса. Никто не забудет семнадцатый год.
Ходили они по Литейному, ходили по Невскому, Летний смотрели сад. Стояли долго у Зимнего.
– Вот туточки, с этого самого места, - стал объяснять матрос, балтийцы пошли на штурм. Между прочим, и я, и Лепёшкин, - добавил он не без гордости.
– А вот тут (они стояли уже у Смольного) самое главное место, братишка, как раз и есть. Тут был товарищ Ленин. Отсюда зашагала Советская власть.
Долго ходили Виров и Нюта по городу. В заключение балтиец решил не отстать от других и тоже Нюте купить гостинец.
Явились на рынок. Время голодное. И пусто и людно. И людно и пусто. Народу хоть отбавляй. А вот с едой-то не очень густо.
Картошкой торгуют поштучно. Рюмками меряют пшено. Дороже золота фунт конины.
Виров и Нюта шли как раз по мясному ряду. Толстый мордастый мужик у прилавка. Лузгает семечки.
– Жеребчик, жеребчик, кому жеребчик!
– выкрикивает он лениво.
Напротив замерла женщина. По виду работница. Солдатка ли, вдовая? Косынкой худобу на лице прикрывает. Рядом два малолетка - два тоненьких, в тростиночку, тельца. Держат за юбку мать, жадно глядят на конину.
Хотел пройти матрос. Да что-то его удержало.
Глянул на женщину, глянул на мальчиков. То ли вспомнил кого матрос. То ли просто душа у него такая. Только вдруг подошёл он к мордастому мужику, наклонился к прилавку. Выбрал Виров побольше кусок, повернулся и сунул вдруг женщине.
Та обомлела, не хочет брать.
– Бери же!
– прикрикнул Виров. Повернулся опять к мужику, достал из кармана деньги, отдал что было.
Пересчитал торговец кредитки - мало.
– Разбой!
– завопил мужик.
– Ах ты, шкура!
– взревел матрос, схватил мужика за грудки.
–
– ещё пуще кричит торговец.
Отпустил его Виров, расстегнул, скинул с себя бушлат.
– Заткнись, - бросил его мордастому.
Женщина стояла окаменев, на лице показались слёзы.
– Да что же я! Да право же, как? Да нет же. Заберите быстрей бушлат, - говорила она и протягивала конину Вирову.
– Но, но!
– прикрикнул матрос, глянул на ребятишек и вдруг сказал тихо-тихо, словно горло ему сдавило: - Бери же, неумная. Может, им жизнь сохранит бушлат...
– Мразь, - помянул Виров торговца, когда они с Нютой оставили рынок.
Молча прошли два квартала. Свернули направо, вышли к Неве. "Вот и опять не купил гостинец, - сокрушённо подумал балтиец.
– Что бы сделать такое для Нюты?" И вот тут-то Виров увидел автомобиль. Это был новенький "роллс-ройс" - машина с открытым верхом. Автомобиль стоял у какого-то здания. Шофёр, рябоватый парень с длинным горбатым носом, важно сидел на переднем сиденье.
"Вот бы Нюту промчать по городу, - мелькнула мысль у балтийца. Радость-то ей какая!"
– А ну, подожди, - обратился он к Нюте. Подошёл к парню, что-то тому сказал.
– Проходи, проходи, - отмахнулся парень.
– Уважь же, братишка, - просительно повторял Виров.
– Да ей же такая штука, считай, как память на целую жизнь.
– Да что ты пристал! Не могу. Пойми, не могу.
– Ах, так...
– не сдержался Виров. Он багровел, багровел. И вдруг вся злоба, не вылитая там, на мордастого, обрушилась здесь, на парня. Попомнишь морской кулак.
Виров ударил с левой, ударил с правой, нацелил в горбатый нос. Парень вскрикнул, схватился за щёки. В ладони, как в чашу, брызнула кровь.
О бесчинстве моряка с "Гавриила" на следующий день было передано в Кронштадт на Балфлот.
Стали выяснять, кто был в городе. Проверили - Виров. Впрочем, матрос и сам не отрицал мордобоя. Он лишь повторял:
– Эх, не того, не того побил. Оно бы мордастому врезать.
И снова Виров был в каюте у комиссара. Вернулся не скоро. А когда шёл, всем стало ясно, что дело худо.
В тот же день на эсминце был объявлен приказ о списании Вирова с "Гавриила". В приказе значилось: "За факт, позорящий звание советского моряка, за нарушение революционных порядков и дисциплины". Сам Лепёшкин приказ читал.
Вместе с матросом ушла с эсминца и Нюта.
А вечером комиссар обнаружил в своей каюте подаренные девочке башмачки.
Глава вторая
БАШМАЧКИ
ЕЗДОВОЙ
Одна из маленьких улиц Кронштадта - Флотская. Здесь находится прачечная и баня для моряков. Кто в среду сюда приходит, кто в пятницу, кто по субботам. Что ни корабль, то специальный отведён день. То-то шуму тогда на Флотской!
Сюда же возят бельё для стирки. Никогда ещё Нюта не видела столько простыней и рубах.