Собрание сочинений (Том 2)
Шрифт:
В школе их тоже учили разным делам. Учителя, взрослые и серьезные люди, помогали им строить и клеить модели, выпиливать из фанеры красивые узоры и даже делать простенькие игрушки для малышей-первоклассников. И никто никогда не говорил им, что это пустяки, баловство.
А скворечник? В нем живут птицы, и даже малышам известно, что птиц надо оберегать. Они полезны. Почему же скворечники - баловство? И модель какого-нибудь самолета или корабля - баловство? Или игрушка, которой радуется карапуз?
– Ты чего молчишь?
– спросил
– И ягоды не ешь.
Костины руки и рот были совсем лиловыми от черники.
– Я не молчу, - сказал Павка.
– А как ты думаешь, Гагарин или Титов строили модели, когда маленькие были?
– Ясно, строили, - ответил Костя.
– А недавно, я по радио слышал, в Москве соревнования были разных моделей, так их не одни ребята делали, а и большие тоже.
– И я думаю, строили, - ответил Павка.
– А почему ты о них?
– насторожился Костя.
– Да так просто, - неопределенно ответил Павка.
– Вспомнил почему-то...
11
Мать, конечно, заметила, что Павка перестал бывать у Егора Спиридоновича. И не вспоминал о нем совсем.
Она удивилась:
– Уж не поссорились ли вы?
– А чего нам ссориться?
– отвечал вопросом Павка.
Больше он ничего не мог сказать.
Да и себе он вряд ли мог бы все объяснить. Просто не хотелось ему больше встречаться с Егором Спиридоновичем.
Так всегда бывает, когда ты слишком доверился и полюбил человека, а он оказался совсем не таким, как ты его представлял...
12
Прошла неделя, а может, чуть больше.
И вот выдался первый по-настоящему летний день. Проснувшись, Павка увидел на полу солнечные лучи, а за окном - кусок голубого неба и улицу, залитую ярким светом. Такого он уже давно не помнил.
Наверное, потому сегодня особенно громко галдели птицы в палисаднике и небывало ярко цвели большие садовые ромашки под окном. Мать их очень любила. Павка уже настолько привык к ним, что раньше и не замечал их, а сейчас заметил. Уж очень хороши они в это солнечное утро. Как никогда!
Павка выбежал на крыльцо. Потянулся, взглянул теперь уже на все небо и на село, купавшееся в солнечном утре.
"Наверное, проспал, - решил он.
– Дома никого нет".
Он забыл, что сегодня четверг и, значит, мать не могла уйти на работу. По четвергам у нее выходные.
"Сейчас на Быстрице хорошо, - подумал Павка.
– И в лесу. Позвать, что ль, Костю?"
Только он вспомнил про Костю, как в калитке появилась мать.
– Встал уже?
– спросила она.
– Ты бы, сынок, к дружку своему зашел, к Костику...
– Я и сам думал, - перебил ее Павка.
– Вот умоюсь только...
– И сходи, - закончила мать.
– Несчастье у них. Скончалась Матвеевна. Вчера под ночь. Я как раз от них иду. А то чего мальчишке с покойницей там сидеть. Пойдите лучше с ним куда-нибудь, погуляйте...
Когда Павка пришел в дом Завьяловых, там толпился народ. За спинами не было ничего видно. Павка пробился чуть вперед и скорей догадался, чем увидел, что Матвеевна лежит на столе, а стол застлан букетиками ненастоящих цветов и ветками хвои. Никто не плакал. Лишь вздыхали и говорили вполголоса. Все то, что обычно говорят в таких случаях:
– Пожила со свое...
– Отмучилась...
– Ты о себе думай теперь. Что ж ей, покойнице, нужно?
– Все там будем!
Наконец Павка нашел Костю и потянул его во двор:
– Пойдем, что здесь-то все стоять...
Они вышли в сени и тут заметили Егора Спиридоновича. Он разговаривал с Костиной матерью, покручивая рукой сантиметр.
– И не волнуйся, - говорил Егор Спиридонович.
– Все будет сделано. И гроб сделаю, и могилу вырою там, где ты сказала...
– Спасибо тебе, Спиридоныч! Спасибо, милый! Не знаю, как и благодарить тебя, что сам пришел, - отвечала Костина мать.
– Вот только как заплачу тебе, не ведаю. Не то что пятнадцати рублей - полтинника нет! Сынишке форму купила как раз на пенсию. Потратилась. Если бы знала...
– Да не беда это. Не думай сейчас!
– успокоил ее Егор Спиридонович. Получишь пенсию - отдашь. Пятнадцать рублей, как договорились. А впрочем, ладно, двенадцать можно. Случай такой...
Егор Спиридонович двинулся к выходу.
Вид у него был деловой и, как показалось Павке, даже довольный. Таким его Павка наблюдал не раз. Всегда, когда у Егора Спиридоновича появлялась работа.
В дверях Павка заметил отца и мать. Они рассуждали о чем-то с соседкой Завьяловых.
Павка прислушался.
– Вот он, хваленый ваш!
– говорил отец.
– Золотые руки! Да только кому радость от них? Понимаю, когда человек для людей трудится. А этот что? Для кармана своего! С таким не то что в коммунизм идти, а и сейчас тошно...
Павка слушал отца, и ему казалось, что это он про Егора Спиридоновича говорит. Может, и верно. Уж очень точные слова. И сам Павка об этом думал, да выразить не мог.
– Мало ли! И другие берут, - робко возразила мать.
– Ведь не так, за дело.
– За дело. Не всякое дело деньгами надо мерить, - сказал отец.
– А то, что есть еще такие, верно. Вчера были - терпели. И сегодня еще кое-где встречаются. Но только не завтра!
...Павка вышел на улицу и вновь заметил Егора Спиридоновича. Он стоял у калитки.
Тут они нечаянно и столкнулись.
– Ты, дружок!
– обрадовался Егор Спиридонович, похлопав Павку по плечу.
– Пропал совсем, не заходишь! Что так?
Павка смутился, не зная, что ответить.
"Соврать что-нибудь? Или так отговориться?
– пронеслось в голове.
– А как?"
Егор Спиридонович продолжал ласково смотреть на Павку. И от этого Павке стало почему-то еще больше не по себе. Лицо его покрылось красными пятнами.