Собрание сочинений [Том 2]
Шрифт:
Дон Хуан пристально посмотрел на меня Он улыбнулся и тряхнул головой.
– Да, - продолжал он, - мысль о смерти - это единственное, что может придать магу мужество. Странно, правда? Она дает магу мужество быть искусным без самомнения, но самое главное - она дает ему мужество быть безжалостным без чувства собственной важности.
Он снова улыбнулся и слегка подтолкнул меня локтем. Я сказал ему, что мысль о собственной смерти ужасает меня и что я постоянно думаю о ней, но это все равно не дает мне мужества и не побуждает к действию. Я только становлюсь циничным и впадаю в глубокую
– Твоя проблема очень проста, - сказал он.
– Тобой слишком легко овладевают чувства Я уже говорил тебе, что маги выслеживают самих себя, чтобы побороть власть, своих навязчивых идей. Имеется много способов сталкинга самого себя. Если ты не хочешь использовать идею смерти, используй для сталкинга самого себя стихи, которые ты мне читаешь.
– Извини, не понял.
– Я уже говорил тебе, что по многим причинам люблю поэзию, - сказал он.
– С ее помощью я занимаюсь выслеживанием самого себя. Это сообщает мне толчок. Я слушаю, как ты читаешь, и останавливаю свой внутренний диалог, позволяя установиться моей внутренней тишине. Затем сочетание стихотворения и внутренней тишины сообщает мне толчок.
Он объяснил, что поэты неосознанно тяготеют к миру магии. Поскольку они не являются магами на пути к знанию, притяжение - это все, что у них есть.
– Посмотрим, сможешь ли ты ощутить, то, о чем я тебе говорил, - сказал он, вручая мне книжку стихов Хосе Горостизы.
Я открыл ее на том месте, где была закладка, и он указал мне свое любимое стихотворение.
… Это беспрестанное неотвратимое умирание,
эта живая смерть, которая убивает Тебя,
о Боже, в Твоих совершенных творениях,
в розах, кристаллах, в неукротимых звездах,
и в сгорающем теле, что полыхает,
подобно костру, зажженному песней;
в мечте, красоте, поражающей глаз…
…и Ты, ты Сам, возможно,
умер миллионы вечностей тому назад,
а мы и не знаем об этом.
Мы - Твои останки, частицы, зола,
не знаем о том, что Ты, подобно звезде,
прячущейся за своим светом,
доходящим до нас пустым светом без звезды,
скрываешь Свою бесконечную катастрофу.
– Слушая эти слова, - сказал дон Хуан, когда я закончил читать, - я чувствую, что этот человек видит суть вещей, и я могу видеть вместе с ним. Меня не интересует, о чем эти стихи. Меня волнует только чувство, которое поэт желает передать. Я проникаюсь этим его желанием, и вместе с ним - красотой. Воистину чудо, что он, подобно настоящему воину, щедро отдает свое чувство тем, кто его воспринимает, - своим читателям, ничего не требуя взамен, оставляя себе только свое стремление к чему-то. Этот толчок, это потрясение красотой и есть сталкинг.
Я был очень тронут. Объяснение дона Хуана задело какую-то невидимую струну моей души.
– Не хочешь ли ты сказать, дон Хуан, что смерть, является нашим единственным настоящим врагом?
– спросил я, немного помолчав.
– Нет, - сказал он убежденно.
– Смерть не является врагом, хотя и кажется им. Смерть не разрушает нас, хотя мы и думаем, что это так.
– Но если она не является нашим разрушителем, тогда что же она такое?
– спросил
– Маги говорят, что смерть является единственным стоящим противником, который у нас есть, - ответил он.
– Смерть - это вызов для нас. Мы все рождены, чтобы принять этот вызов, - и обычные люди, и маги. Маги знают об этом, обычные люди - нет.
– Лично я думаю, дон Хуан, что жизнь, а не смерть является вызовом.
– Жизнь - это процесс, посредством которого смерть бросает нам вызов, - сказал он.
– Смерть является действующей силой, жизнь - это арена действия. И всякий раз на этой арене только двое противников - сам человек и его смерть.
– Я предпочел бы думать, дон Хуан, что именно мы, человеческие существа, являемся теми, кто бросает вызов, - сказал я.
– Вовсе нет, - возразил дон Хуан - Мы пассивны. Подумай об этом. Мы действуем только тогда, когда чувствуем давление смерти. Смерть задает темп для наших поступков и чувств и неумолимо подталкивает нас до тех пор, пока не разрушит нас и не выиграет этот поединок, или же пока мы не совершим невозможное и не победим смерть.
Маги побеждают смерть, и смерть признает поражение, позволяя магам стать свободными и навсегда избежать нового вызова.
– Значит ли это, что маги становятся бессмертными?
– Нет. Не значит, - ответил он.
– Смерть перестает бросать им вызов, и это все.
– Но что это означает, дон Хуан?
– спросил я.
– Это значит, что мысль совершает скачок в непостижимое.
– Что такое «скачок мысли в непостижимое»?
– спросил я, стараясь, чтобы в моем голосе не прозвучали воинственные нотки.
– Наша с тобой постоянная проблема в том, что мы никак не можем прийти к общему для нас обоих смыслу некоторых определений.
– Сейчас ты не искренен, - прервал меня дон Хуан.
– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Требуя рациональных объяснений скачка мысли в непостижимое, ты ломаешь комедию. Ты точно знаешь, что это такое.
– Нет, не знаю, - сказал я.
И вдруг я понял, что знаю, или, вернее, интуитивно постиг то, что он имел в виду. Какая-то часть меня смогла преодолеть мою рациональность, понять и объяснить скачок мысли в непостижимое за пределами уровня метафоры. Плохо было то, что эта часть меня не была достаточно сильной, чтобы выйти на поверхность по желанию.
Я попытался объяснить все это дону Хуану, а он смеялся и говорил, что мое осознание похоже на йо-йо. Иногда оно поднимается вверх, и тогда я четко владею собой. Когда же оно опускается, то я становлюсь рациональным идиотом. Но чаще всего оно колеблется на бесполезной середине, где я - «ни рыба, ни птица».
– Скачок мысли в непостижимое, - объяснил он со вздохом покорности судьбе, - есть нисхождение духа. Это акт ломки барьеров нашего восприятия. Это момент, когда человеческое восприятие достигает предела. Чтобы определить пределы нашего восприятия, маги практикуют искусство засылания разведчиков, первопроходцев. Вот еще одна причина моей любви к стихам. Я воспринимаю их как таких лазутчиков. Но, как я уже говорил тебе, поэты не знают так точно, как маги, чего могут достичь их первопроходцы.