Собрание сочинений (Том 3)
Шрифт:
Шёл. Улыбался. Шутил. Смеялся. Дошёл до Дона. Дошёл до Волги. До города Сталинграда. Лезет вперёд, как дьявол. Вот-вот и победу схватит. И вдруг что такое?! Ударили русские. Окружили фашистов. Взяли в тугие клещи.
Страшно был ранен солдат. "Вот он, конец", - подумал. Снова гадалку проклятьем вспомнил. Много фашистов тогда погибло. Круммель, однако, чудом каким-то спасся. Вывезли самолётом его из "котла". Отходили солдата, пришёл в себя. Словом добрым вспомнил теперь гадалку.
Отдышались, отлежались фашисты после
– Наступают последние дни России!
– кричали тогда фашисты.
Но снова фашисты здесь были биты. Снова был Круммель ранен. Да так, что еле сшили его, слаталп.
Гнали наши с этой поры фашистов. Отходят фашисты. Отходит Круммель. Бьётся, бьётся. Смотрит - уже он в Минске. Бьётся, бьётся. Смотрит - уже он в Бресте. И вот - в Варшаве. И вот - на Одере.
Отходит, отходит Круммель. Смотрит, а он в Берлине. Бьётся, бьётся. Глянул, а он на Луизенштрассе. Глянул, а рядом родимый дом. Вот ведь судьба какая.
В это время раздался взрыв. Это разорвался советский снаряд. Рухнул Круммель на землю. Лежит на Луизенштрассе.
Закончилась жизнь солдата. Всё точь-в-точь, как судьбою намечено. Всё точь-в-точь, как советским мечом начертано.
БРОНЗОЙ ПОДНЯЛСЯ В НЕБО
Солдат не мечтал, не гадал, не думал. А вышла слава ему в века. На пьедестале к небу солдат поднялся.
Было это в последние дни войны. Уже не километры, а метры оставались до центра Берлина. Солдаты 8-й гвардейской армии готовились к последним боям. В числе их и солдат Николай Масалов. Был он знаменщиком 220-го гвардейского стрелкового полка. Приготовил к атаке знамя.
Ждут солдаты сигнала к бою. Перед ними один из каналов, отходящих от Шпрее. Рядом площадь. За площадью мост. Называется он Горбатым. Мост заминирован, под огнём у противника. Атаку на мост, на тот берег скоро начнут солдаты.
Притихли солдаты. Так всегда перед штурмом. Где-то гремят орудия, где-то идёт стрельба. Но это не здесь. Это в других местах. Здесь тишина. Временная. Но тишина. И вдруг тишину - солдаты вздрогнули: было так неожиданно - плачем прорезал детский голос.
Было неясно, откуда он шёл. С набережной? Со стороны площади? От моста? Из развалин неподалёку стоящего дома?
– Мутти! Мутти! Мамочка!
– повторял голос.
– Девочка, - кто-то сказал из солдат.
Ищут солдаты глазами девочку. Где же она?
– Мутти! Мутти!
– несётся голос.
Определили теперь солдаты. Детский плач шёл от моста. Не видно ребёнка. Камнями от наших, видать, прикрыт.
Вышел вперёд сержант Масалов, подошёл к командиру:
– Разрешите спасти ребёнка.
Подождал командир минуту. О чём-то подумал:
– Разрешаю, сержант Масалов.
Пополз Масалов через площадь к мосту. И сразу же затрещали фашистские пулемёты, забили мины по площади. Прижался солдат к асфальту, ползёт от воронки к воронке, от камня к камню.
– Мутти! Мутти!
– не утихает голос.
Вот полпути прополз Масалов. Вот две трети. Осталась треть. Поднялся он в полный рост, метнулся к мосту, укрылся от пуль под гранитной стенкой.
Потеряли солдаты его из вида. И голос ребёнка утих. И солдата не видно.
Прошла минута, вторая... пять. Волноваться солдаты стали. Неужели смельчак погиб? Неужели погибла девочка?
Ждут солдаты. С тревогой в сторону моста смотрят.
И вот увидели они Масалова. Шёл от моста солдат. Нёс на руках немецкую девочку.
– Жив!
– закричали солдаты.
– Жив!
Раздалась команда:
– Прикрыть Масалова огнём.
Открыли огонь солдаты. Гремят автоматы, строчат пулемёты. Ударили пушки - словно салют солдату.
Пришёл Масалов к своим. Принёс немецкую девочку.
Оказалось, убили фашисты у девочки мать. Перебегала вместе с девочкой площадь, наверное, женщина. Вот и попала под взрыв, под пули.
Держит девочку Масалов. Прижалась она к солдату. Года ей три. Не больше. Прижалась, всхлипывает.
Обступили бойцы Масалова. На девочку смотрят. Пытаются чем-то от слёз отвлечь. На пальцах козу показывают:
– Идёт, идёт рогатая...
Посмотрела девочка на солдат. Казалось, хотела было сильней заплакать. Да вдруг взяла и улыбнулась солдатам девочка.
Отгремела война. В Берлине в одном из красивых старинных парков советским солдатам, всем тем, кто спасал и наш и немецкий народ от фашистов, был установлен памятник.
Холм. На холме пьедестал гранитный. На граните фигура солдата. Стоит он со спасённой девочкой на руках.
Не думал солдат, не ведал. А вышло - бронзой поднялся в небо.
"ТОПОР СВОЕГО ДОРУБИТСЯ"
Их дивизия пробивалась к рейхстагу. Рейхстаг - главное правительственное здание фашистской Германии. Впервые слова про топор Кузьма Рудокоп услышал во время штурма Зееловских высот. Притормозилось чуть-чуть наше тогда наступление. Фашисты на высотах зарылись в землю, мы штурмовали, наступали с равнины, с открытого места.
– Скорей бы уж прорваться, - бросил кто-то из наших солдат.
Вот тут-то Степан Рудокоп услышал:
– Дай срок. Топор своего дорубится.
Повернулся Рудокоп на голос. Видит - солдат, артиллерист. Другие, что рядом с ним, - молодые. А этот старый. Точнее, пожилой уже был солдат. В морщинках лицо. С усами.
Запомнил Рудокоп слова про топор. Запали надёжно в память. И правда, вскоре прорвали наши фашистскую оборону на Зееловских высотах, прорубили дорогу себе к Берлину.
Потом уже под самым Берлином, когда штурмовали Шпрее, когда лезли на бетонные стены берега и, казалось, вот-вот не осилят берег, солдат снова те же слова услышал: