Собрание сочинений Том 7

Лесков Николай Семенович

Левша

Печатается по тексту: Н. С. Лесков. Собрание сочинений, том второй, СПб., 1889.

Впервые напечатано в журнале «Русь», 1881, №№ 49, 50 и 51 (17, 24 и 31 октября) под заглавием «Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе (Цеховая легенда)». Отдельно издано под заглавием «Сказ о тульском Левше и о стальной блохе (Цеховая легенда)», СПб., тип. А. С. Суворина, 1882, и под заглавием «Стальная блоха. Сказ о тульском Левше и о стальной блохе (Цеховая легенда)», СПб., тип. M. M. Стасюлевича, 1894. В Собрании сочинений под заглавием «Левша (Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе)» (в оглавлении тома под заглавием «Косой Левша»).

В отдельное издание 1882 года Лесков внес ряд добавлений — небольших, но усиливающих сатирическую остроту рассказа, обличение народного бесправия и угнетения, невежества, в котором держали народ, религиозных суеверий, обиранья народа

церковниками и т. п. Так, в главе третьей к словам «Наши на что взглянут, всё могут сделать» добавлено: «но только им полезного ученья нет». В главе седьмой, говоря о сборщиках на постройку церквей, Лесков к словам «собирают сборы» добавляет «даже там, где взять нечего». В главе двенадцатой, описывая расправу Платова с Левшой, Лесков вместо «начал трепать» пишет: «начал туда-сюда трепать так, что клочья полетели»; в этом варианте Платов обещает Левше «еще задать»; и в главе девятнадцатой к словам Платова о Левше: «очень коротко с ним знаком» прибавлено: «даже за волоса его драл». В главе тринадцатой речь придворных характеризуется словами: «с лестью или с хитростью». В главе пятнадцатой к словам Левши: «евангелие действительно у нас одно» добавлено: «а только наши книги против ваших толще» и т. д. В журнальном тексте ряд своеобразных, характерных для «Левши» словечек и выражений в народном духе взят в кавычки, в тексте отдельного издания эти кавычки сняты.

При подготовке Собрания сочинений Лесков ограничился лишь единичными добавлениями, перестановками и заменами слов. Существенным отличием является лишь отсутствие вступления, помещенного в «Руси» в виде сноски к заглавию, а в издании 1882 года — под названием «Предисловие». Приводим его текст:

«Я не могу сказать, где именно родилась первая заводка баснословия о стальной блохе, то есть завелась ли она в Туле, на Ижме или в Сестрорецке, но, очевидно, она пошла из одного из этих мест. Во всяком случае сказ о стальной блохе есть специально оружейничья легенда, и она выражает собою гордость русских мастеров ружейного дела. В ней изображается борьба наших мастеров с английскими мастерами, из которой наши вышли победоносно и англичан совершенно посрамили и унизили. Здесь же выясняется некоторая секретная причина военных неудач в Крыму. Я записал эту легенду в Сестрорецке по тамошнему сказу от старого оружейника, тульского выходца, переселившегося на Сестру-реку еще в царствование императора Александра Первого. Рассказчик два года тому назад был еще в добрых силах и в свежей памяти; он охотно вспоминал старину, очень чествовал государя Николая Павловича, жил «по старой вере», читал божественные книги и разводил канареек. Люди к нему относились с почтением».

Отдельное издание 1894 года печаталось с издания 1882 года. Изменения, внесенные в текст Собрания сочинений, в издании 1894 года игнорируются — вплоть до того, что здесь вновь напечатано исключенное в Собрании сочинений предисловие. Ввиду этого текст «Левши» печатается нами по Собранию сочинений, а не по последнему прижизненному изданию 1894 года. Восстановление самим автором исключенного ранее предисловия не представляется возможным в связи с теми причинами, по которым предисловие было исключено (о них см. ниже).

В заметке «О русском левше» (см. ниже) Лесков указывает, что рассказ написан им в мае 1881 года. Это соответствует действительности. 12 мая 1881 года Лесков писал И. С. Аксакову:

«Я преследуем судьбою в лице г-жи Ахматовой, которая затеяла какой-то свой юбилейный альманах и мучит меня требованием статьи. Я дал согласие употребить мое имя, но работы не обещал, п<отому> ч<то> хочу писать повесть для «Р<усской> речи» <давно обещанную>, однако Ахматова преодолела меня, и я должен ей нечто написать. Начал ей писать на всем своем произволе маленькую штучку в 2 листа и вдруг облюбовал это и порешил скрасть это у нее и отдать Вам, а ей написать что-либо побабственнее… Написалось у меня живо и юмористично три маленькие очерка (все вместе в 2 листа) под одним общим заглавием: «Исторические характеры в баснословных сказаниях нового сложения». Это картины народного творчества об императорах: Николае I, Александре II и Александре III (хозяйственном). Все это оч «ень» живо, оч «ень» смешно и полно движения. Словам, это всем, кому читал, нравится, и, по-моему, я вряд ли напишу лучше, т «ем» б «олее» что мне некогда, а Вы можете это провести, ибо это не дерзко, а ласково, хотя не без некоторой правды в глаза. Короче — это цензурно и необидно» (Архив Пушкинского дома, фонд 3, опись 4, ед. хр. 337).

В журнале Аксакова «Русь» «Левша» и был напечатан. Судя по письму, первоначально была задумана серия из трех рассказов: первый — «Левша», последний — «Леон дворецкий сын»; второй, видимо, не был написан, хотя из письма как будто

следует, что написаны были все три рассказа. Отметим, что в письме суммарный объем всех трех «очерков» определен в два печатных листа, между тем уже «Левша» с «Леоном дворецким сыном» занимают почти три листа.

Идея «Левши» возникла у Лескова, вероятно, не позднее 1878 года. Лето 1878 года Лесков провел в Сестрорецке, «в доме какого-то оружейного мастера… За все лето Лесков вел знакомство только с одним помощником начальника местного оружейного завода, полковником H. E. Болониным… Лесков не раз и у него и вообще у кого только было можно доискивался корней ходившего присловья о том, как англичане стальную блоху сделали, а туляки ее подковали да им назад отослали. Все улыбались, подтверждая, что что-то слышали, но что все это, мол, пустое.

Так «Левша» и остался ничем не обязан лету, проведенному в оружейном поселке, на даче у оружейника. Не было там и никакого «старого тульского выходца» (А. Лесков. Жизнь Николая Лескова, стр. 372–373).

Таким образом, сообщение Лескова в предисловии к «Левше» о том, что «сказ» лишь записан им, было литературным вымыслом. По удачной формулировке советского исследователя, «приверженный «старой вере», помнящий еще времена Александра I, оружейный мастер — такой же литературный персонаж-рассказчик, как и бойкая мещанка, от лица которой ведется повествование в рассказе «Воительница», или кроткий духом богатырь Иван Северьяныч «Очарованного Странника» (Э. С. Литвин. Фольклорный источники «Сказа о тульском косом Левше и о стальной блохе.» Н. С. Лескова — «Русский фольклор. Материалы и исследования», М.—Л., 1956, стр. 125–126. В статье дан критический обзор литературы о фольклорных источниках рассказа и предложены сопоставления его с народными сказами и легендами об атамане Платове).

Рецензенты отдельного издания «Левши» поняли предисловие к рассказу буквально. Так, рецензент журнала «Дело» писал: «Авторское участие г. Лескова… в «сказе» ограничивается простым стенографированием»; рецензент «Отечественных записок» полагал, что Лесков пересказал «давно всем известную сказку о стальной блохе». Ввиду таких отзывов Лесков в заметке «О русском левше (Литературное объяснение)» «разоблачил» свое предисловие как литературный прием. Здесь он пишет:

«Все, что есть чисто народногов «Сказе о тульском левше и о стальной блохе», заключается в следующей шутке или прибаутке: «англичане из стали блоху сделали, а наши туляки ее подковали да им назад отослали». Более ничего нет «о блохе», а о «левше», как о герое всей истории и о выразителе русского народа, нет никаких народных сказов, и я считаю невозможным, что об нем кто-нибудь «давно слышал», потому что, — приходится признаться, — я весь этот рассказ сочинилв мае месяце прошлого года, и левшаесть лицо мною выдуманное. Что же касается самой подкованной туляками английской блохи, то это совсем не легенда, а коротенькая шутка или прибаутка, вроде «немецкой обезьяны», которую «немец выдумал, да она садиться не могла (все прыгала), а московский меховщик взял да ей хвост пришил, — она и села».

В этой обезьяне и в блохе даже одна и та же идея и один и тот же тон, в котором похвальбы, может быть, гораздо менее, чем мягкой иронии над своею способностью усовершенствовать всякую заморскую хитрость» («Новое время», 1882, № 2256 от 11 июня, стр. 2).

О «выдуманности» «Левши» Лесков и впоследствии настойчиво сообщал своим читателям: и в рассказе «Старинные психопаты» (1885; см. наст. том, стр. 449), и в заметке «Об Иродовой темнице» («Новое время», 1889, № 4962, стр. 3), — а в Собрании сочинений он исключил предисловие, поведшее к недоразумению.

26 октября 1881 года Лесков писал И. С. Аксакову: «Блоху» здесь очень заметили даже литературщики, но мне кажется, что его лучшая часть все-таки в конце — левша в Англии и его трагическая кончина» (Архив Пушкинского дома, фонд 3, опись 4, ед. хр. 337).

Печатные отзывы о «Левше» появились после выхода отдельного издания. Критика не оценила рассказ по достоинству. На отношение прогрессивной критики влияли и еще не разрушенная репутация Лескова как реакционного писателя, и то, что рассказ был помещен в славянофильском журнале. Самый жанр не вызывал сочувствия. Рецензент радикального журнала «Дело» писал: «В наше время, когда крепостное право отошло в область предания и чесать пяток на сон грядущий уже некому, подобные «сказы» могут оказать значительную услугу» («Дело», 1882, № 6, отд. II, стр. 101–102). В том же тоне пишет рецензент «Отечественных записок»: «… г. Лесков придумал развлечение — рассказывать сказки, или сказы, как он их (вероятно, для большей важности) называет» («Отечественные записки», 1882, № 6, отд. II, стр. 257).