Собрание сочинений в 10-ти томах. Том 3

Гюго Виктор

Он не знал, что сказать. В глубине души он опасался, что его повесят.

Его повесит толпа, если он ее заставит ждать, его повесит кардинал, если он его не дождется; куда ни повернись, перед ним разверзалась пропасть, то есть виселица.

К счастью, какой-то человек пришел ему на выручку и принял всю ответственность на себя.

Этот незнакомец стоял по ту сторону балюстрады, в пространстве, остававшемся свободным вокруг мраморного стола, и до сей поры не был никем примечен благодаря тому, что его долговязая и тощая особа не могла попасть ни в чье поле зрения,

будучи заслонена массивным каменным столбом, к которому он прислонялся. Это был высокий, худой, бледный, белокурый и еще молодой человек, хотя щеки и лоб его уже бороздили морщины; его черный саржевый камзол потерся и залоснился от времени. Сверкая глазами и улыбаясь, он приблизился к мраморному столу и сделал знак рукой несчастному страдальцу. Но тот до того растерялся, что ничего не замечал.

Новоприбывший сделал шаг вперед.

– Юпитер!
– сказал он.
– Милейший Юпитер!

Тот не слышал его.

Потеряв терпение, высокий блондин крикнул ему чуть не в самое ухо:

– Мишель Жиборн!

– Кто меня зовет?
– как бы внезапно пробудившись от сна, спросил Юпитер.

– Я, - ответил незнакомец в черном.

– А!
– произнес Юпитер.

– Начинайте сейчас же!
– продолжал тот.
– Удовлетворите требование народа. Я берусь умилостивить судью, а тот в свою очередь умилостивит кардинала.

Юпитер облегченно вздохнул.

– Всемилостивейшие господа горожане!
– крикнул он во весь голос толпе, все еще продолжавшей его освистывать.
– Мы сейчас начнем!

– Evoe, Jupiter! Plaudite, cives!¹¹

, - закричали школяры.

– Слава! Слава!
– закричала толпа.

Раздался оглушительный взрыв рукоплесканий, и даже после того, как Юпитер ушел за занавес, зала все еще дрожала от приветственных криков.

Тем временем незнакомец, столь магически превративший «бурю в штиль», как говорит наш милый старик Корнель, скромно отступил в полумрак своего каменного столба, и, несомненно, по-прежнему остался бы там невидим, недвижим и безмолвен, не окликни его две молодые женщины, сидевшие в первом ряду и обратившие внимание на его беседу с Мишелем Жиборном Юпитером.

– Мэтр!
– позвала его одна из них, делая ему знак приблизиться.

– Тес, милая Лиенарда, - сказала ее соседка, хорошенькая, цветущая, по-праздничному расфранченная девушка, - он не духовное лицо, а светское, к нему следует обращаться не «мэтр», а «мессир».

– Мессир!
– повторила Лиенарда.

Незнакомец приблизился к балюстраде.

– Что угодно, сударыни?
– учтиво спросил он.

– О, ничего!
– смутившись, ответила Лиенарда.
– Это моя соседка, Жискета ла Жансьен, хочет вам что-то сказать.

– Да нет же, - зардевшись, возразила Жискета.
– Лиенарда окликнула вас «мэтр», а я поправила ее и объяснила, что вас следует назвать «мессир».

Девушки потупили глазки. Незнакомец не прочь был завязать беседу; он, улыбаясь, глядел на них.

– Итак, вам нечего мне сказать, сударыни?

– О нет, решительно нечего, -

ответила Жискета.

– Нечего, - повторила Лиенарда.

Высокий молодой блондин хотел было уйти, но любопытным девушкам не хотелось выпускать добычу из рук.

– Мессир!
– со стремительностью воды, врывающейся в открытый шлюз, или женщины, принявшей твердое решение, обратилась к нему Жискета. Вам, как видно, знаком этот военный, который будет играть роль Пречистой девы в мистерии?

– Вы желаете сказать - роль Юпитера?
– спросил незнакомец.

– Да, да!
– воскликнула Лиенарда.
– Какая она дурочка! Так вы знакомы с Юпитером!

– С Мишелем Жиборном? Да, знаком, сударыня.

– Какая у него изумительная борода!
– сказала Лиенарда.

– А то, что они сейчас будут представлять, красиво?
– застенчиво спросила Жискета.

– Великолепно, сударыня, - без малейшей запинки ответил незнакомец.

– Что же это будет?
– спросила Лиенарда.

– Праведный суд Пречистой девы Марии - моралитэ, сударыня.

– Ах вот что?
– сказала Лиенарда.

Последовало короткое молчание. Неизвестный прервал его:

– Это совершенно новая моралитэ, ее еще ни разу не представляли.

– Значит, это не та, которую играли два года тому назад, в день прибытия папского посла, когда три хорошенькие девушки изображали...

– Сирен, - подсказала Лиенарда.

– Совершенно обнаженных, - добавил молодой человек.

Лиенарда стыдливо опустила глазки. Жискета, взглянув на нее, последовала ее примеру. Незнакомец, улыбаясь, продолжал:

– То было очень занятное зрелище. А нынче будут представлять моралитэ, написанную в честь принцессы Фландрской.

– А будут петь пасторали?
– спросила Жискета.

– Фи!
– сказал незнакомец.
– В моралитэ? Не нужно смешивать разные жанры. Будь это шутливая пьеса, тогда сколько угодно!

– Жаль, - проговорила Жискета.
– А в тот день мужчины и женщины вокруг фонтана Понсо разыгрывали дикарей, сражались между собой и принимали всякие позы, когда пели пасторали и мотеты.

– Что годится для папского посла, то не годится для принцессы, - сухо заметил незнакомец.

– А около них, - продолжала Лиенарда, - было устроено состязание на духовых инструментах, которые исполняли возвышенные мелодии.

– А чтоб гуляющие могли освежиться, - подхватила Жискета, - из трех отверстий фонтана били вино, молоко и сладкая настойка. Пил кто только хотел.

– А не доходя фонтана Понсо, близ церкви Пресвятой Троицы, -продолжала Лиенарда, - показывали пантомиму Страсти господни.

– Отлично помню!
– воскликнула Жискета.
– Господь бог на кресте, а справа и слева разбойники.

Тут болтушки, разгоряченные воспоминаниями о дне прибытия папского посла, затрещали наперебой:

– А немного подальше, близ ворот Живописцев, были еще какие-то нарядно одетые особы.

– А помнишь, как охотник около фонтана Непорочных под оглушительный шум охотничьих рогов и лай собак гнался за козочкой?