Собрание сочинений в 10 томах. Том 10: Атлас Гурагона; Бронзовая улыбка; Корона Гималаев

Парнов Еремей Иудович

Я никогда не забуду теплый прием, который был оказан моему другу писателю Мариану Ткачеву и мне в Королевской академии. Вот краткий перечень присутствовавших на приеме лиц. Я выписал его из газеты «Райзинг Непал», давшей полный отчет о встрече: канцлер академии Сурья Бикрам Тивали, видный историк и языковед; вице-канцлер Банщел, известный художник и искусствовед; Бахадур Малла, поэт, писатель, драматург; Ашар Читракар, скульптор; Мохан Койрам, поэт, новеллист; Чандар Прасад Горкали, ученый-биолог; Индранатх Бхаттарай Даршаначарья, философ; Сатья Мохан Джоши, писатель, поэт, секретарь Академии; Таулси Дивас, поэт, прозаик. Потом я узнал, что это был полный состав академии, состоящей, по традиции, из девяти членов.

В университете я познакомился с видным непальским дипломатом Бал Чандра Шармой, представлявшим

свою страну в ЮНЕСКО, не раз занимавшим министерские посты. Мы беседовали с ним о духе Непала. Мысли, высказанные господином Шармой, я поспешил записать сразу же по возвращении в гостиницу. Когда же впоследствии в «Курьере» была опубликована статья моего собеседника «Чарующий пейзаж Непала», я вновь мысленно вернулся к нашей встрече.

— Гостеприимство, оптимизм, терпимость, взаимопонимание, творческий дух, способность довольствоваться малым, — считает Бал Чандра Шарма, — все это неотъемлемые черты непальского характера, и именно благодаря им, не говоря уже о благоприятном географическом положении страны, Непал стал идеальным «местом встреч» разных культур и направлений мысли. Плодородная долина Катманду не знала тех бед и несчастий, которые обрушивались на соседние страны. Поэтому мыслители и художники находили здесь радушный прием.

В известной мере можно согласиться с тем, что Непал представляет собой уникальное явление в мировой истории. Непальцы, в частности, не знали опустошительных религиозных войн. На языке непали, равно как и на древнем неварском, не существует даже такого понятия. В долине Катманду относительно мирно уживались самые разные секты и философские учения. По подсчетам историков, общее количество убитых в битвах, которые вели непальские княжества, не превышало тысячи человек. Разумеется, кроме междоусобиц, история страны знала такие набеги, когда истреблялись целые селения, сжигались мирные города. Но недаром возвышаются ступы, воздвигнутые индийским царем Ашокой еще в III веке до н. э.!

Миролюбие неваров, населявших долину Катманду, приводило в изумление европейских путешественников. Дезидери, один из немногих счастливцев, побывавших в Непале в XVIII–XIX веках, оставил нам прелюбопытное описание неварских баталий: «То ли из сострадания ко всем живым существам, то ли из трусости, они ведут себя на войне крайне смешным и невероятным образом. Когда встречаются две армии, они начинают поносить друг друга всякими словами. После нескольких выстрелов, если никто не ранен, войско, подвергшееся нападению, возвращается в крепость, которых здесь много… Однако если кто-либо убит или ранен, пострадавшая армия просит мира и посылает к противнику растрепанную полураздетую женщину, которая плачет, бьет себя в грудь, просит пощады и умоляет прекратить резню и кровопролитие. После этого армия-победительница диктует условия побежденным, и война заканчивается».

Так и видится в этих словах пренебрежительная усмешка. Ценности, взращенные в долине Катманду, нелепо взвешивать на весах, где гирями служат пушечные ядра. Учение Гаутамы и антивоенные эдикты Ашоки, словно легирующие добавки, растворились в расплаве культур, языков, религий и рас. Они придали блеск и твердость сплаву — уникальному творению Гималаев, которое с честью может выдержать сравнение с любой из великих цивилизаций Земли.

Свободолюбие и гордость непальцев проявлялись не в междоусобицах. Когда дело касалось независимости родины, права непальцев на собственный образ жизни, они умели постоять за себя. Достаточно сказать, что Великобритании так и не удалось установить в Непале колониальный режим.

— В этом нет ничего парадоксального, — объяснил Б. Ч. Шарма. — Мы по праву гордимся тем, что наша многовековая история — это история свободного и независимого государства. Непал никогда не был колонией. Неприсоединение, неприятие любых форм расизма, колониализма и эксплуатации, мирное сосуществование и дружба со всеми, кто предлагает нам дружбу, — таковы наши руководящие принципы.

Эти принципы во многом определяют и современную внешнюю политику гималайской страны, которая считалась «мировой загадкой», «государством-отшельником» хотя бы по той причине, что просто-напросто не пропускала иностранцев через границу.

В исторически короткие сроки непальцам удалось достигнуть заметных успехов в различных областях хозяйственной деятельности,

но внешний облик затерянного среди гор, изолированного от мира королевства почти не изменился. Достаточно пройтись по узким улочкам Патана или Бхадгаона, где нечистоты выплескиваются прямо из окон и по каменным желобам стекают в застойную лужу на окраине, чтобы ощутить себя затерянным в средневековье. Разве не таковы были Париж времен мушкетеров, Москва при Василии Шуйском? Но приметы нови можно увидеть повсюду. В том же Патане устанавливаются новые электрические столбы, эксперты ЮНЕСКО руководят работами по реставрации дворцов и многоярусных пагод, а в небе со свистом проносятся реактивные лайнеры. Традиции и современность замыкаются здесь в кольце, подобно тому, как неразличимо переходят друг в друга следствия и причины в колесе санскары. Не случайно же эмблемой королевских авиалиний выбрана маска красного Бхайрава. Ужасный обликом охранитель пожирает ныне пространство и время на высоте нескольких тысяч метров, вполне соизмеримой, однако, с гималайской короной. Гималайские боги не протестовали. Все так же летел над площадью крылатый Гаруда — победитель змей, загадочно улыбался Вишну под балдахином девятиглавой кобры, покровитель знания Манджушри замахивался мечом на силы тьмы и невежества.

Трудно забыть игру электрических отсветов на позолоте этого пылающего меча. Я зажег перед Манджушри курительную палочку из благовонного сандала. Другую палочку я поставил на алтарь Ганеши, покровителя писателей, слонов и купцов.

Кого-кого, а божественного патрона здесь может отыскать себе каждый. Индуистский пантеон, наверное, самый обширный. Он щедро снабжает даже буддизм, который изначально вообще отрицал богов. Тем более что непальские индуисты и буддисты в основном принадлежат к тантрийской школе, почитающей ведических небожителей, женскую энергию, духов и демонов.

Странно, конечно, в последней четверти двадцатого века говорить о богах, магах и прочих трансцедентальных материях. Но религия в этой стране — нечто большее, чем просто вера в предвечных распорядителей судеб. Она, по сути, определяет весь образ жизни непальцев, равно затрагивает их духовную культуру и быт, этику и взаимоотношения, зачастую предопределяет те или иные поступки. Не удивительно, что еще английские путешественники, первыми проникшие в недоступное королевство, поражались обилию здешних храмов, которых не меньше, чем домов, и «идолов», которых не меньше, чем людей. Эта очевидная особенность непальских городов и впрямь достойна удивления. Но специфичность Непала в другом. Ведь и вся Индия, и вся Юго-Восточная Азия покрыты множеством культовых сооружений. Английские путешественники, по стопам которых шли солдаты Ост-индской компании, навязавшей Непалу вековую тиранию Ранов, заметили лишь внешнюю сторону вещей. А есть внутренняя, важнейшая. Последние сто-двести лет даже ортодоксальные брахманисты наряду со своими богами почитают и буддийские святыни, а последователи Гаутамы воздают почести индуистским богам. Можно надеяться, что буддисты — невары получат полное равенство и в светской жизни. Высоко в горах, где в фиолетовом небе сверкает острая, как плавник акулы, Мачапучхре, я встречал лам древней «красношапочной» секты, строгих «желтошапочных» аскетов и «черношапочных» адептов исконного шаманства «бон». Все они жили на доброхотное подаяние горцев и не вступали друг с другом в споры по поводу того, чье учение правильней.

Одним словом, не только «идолы» прячутся под каменными сводами шикхар и черепичными крышами пагод.

Подобного согласия, однако, не увидишь в мирской, так сказать, жизни. Беспощадная капиталистическая эксплуатация трудового населения в городах и полуфеодальная — в деревнях тоже составляют непальскую явь. Этим Непал, увы, не отличается от других стран капиталистического мира, потому что законы общественного развития равно справедливы для всех государств: и открытых, и закрытых.

Древние святилища Непала с их неподражаемой скульптурой и живописью, выполненной нестареющими минеральными красками, поражают воображение. По своим художественным достоинствам они, наверное, не уступают памятникам цивилизации доколумбовой Америки или Древнего Египта. Но ступенчатые пирамиды Паленке давно поглотила сельва, и гробницы фараонов замели пески, тогда как тысячелетняя гималайская цивилизация — живая реальность нашего времени.