Собрание сочинений в 10 томах. Том 10
Шрифт:
…О Лео! Как бы хотела я стать женщиной. Говорю тебе, я принесла бы тебе, как свадебный дар, все свое величие, будь я уверена, что хоть один короткий год смогу быть женщиной и твоей счастливой женой.
Ты сказал, что я мучила тебя, но еще больше я мучилась сама, ибо хотела, но не смела уступить твоим мольбам. Говорю тебе, Лео, не будь я уверена, что ручеек твоей жизни неминуемо вольется в великий океан моей жизни, ибо море притягивает к себе все реки, а солнце — туманы, я бы не уступила и сейчас. Но я знаю, так подсказывает мне моя мудрость; прежде чем мы достигнем берегов Ливии, свершится великая беда, ты умрешь — и умрешь по своей собственной воле, а я, еще не став женой, овдовею.
Поэтому я, как и покойная Атене, бросаю кости, не зная, что выпадет. Не зная, выиграю я или проиграю. — И она воспроизвела дикий жест, каким отчаявшийся игрок в кости делает свою последнюю попытку.
— Итак, — продолжала она, — кости брошены, но сколько очков я набрала, скрыто от моих глаз. С сомнениями и страхами отныне покончено; что бы ни ожидало нас: жизнь или смерть, — я смело приму то, что нам назначено.
Каким же обрядом мы скрепим наш брак? Я знаю! Холли должен соединить наши руки: только он и никто другой. Он всегда был нашим верным проводником — он и отдаст мне тебя, а меня — тебе. Нашим алтарем будет пылающий город, свидетелями — и на земле и в небесах — мертвые и живые. Вместо всех обрядов и церемоний я коснусь своими губами твоих, а затем я спою тебе свадебную песню любви, какой еще не сочинял ни один смертный поэт и не слышали земные возлюбленные.
За дело, Холли: соедини эту девушку и этого мужчину.
Я повиновался, как во сне, и взял протянутые руки Айши и Лео. И в этот миг через мое тело — от нее к нему — побежал огненный ток, сотрясая меня и обжигая быстрыми волнами неземного блаженства. В то же время я увидел необыкновенно прекрасные картины и услышал мощные звуки величественной музыки; мой мозг был так переполнен жизненной силой, что я опасался за его сохранность.
Сам не знаю как, я соединил их руки; благословил их, сам не знаю какими словами. Затем я прислонился спиной к стене в напряженном ожидании.
И вот что я увидел.
В самозабвенном порыве страсти, столь прекрасной и могучей, что она казалась сверхчеловеческой, Айша прошептала: «О мой муж!» — обняла шею Лео, притянула его голову к себе, так что его золотые кудри смешались с ее черными, цвета воронова крыла, локонами, и поцеловала его в губы.
Так они стояли, обнимая друг друга, и я заметил, что та же диадема света, которая сияла на ее челе, увенчала и чело Лео; ее безупречно стройная фигура, просвечивая через белые покрывала, вся горела неярким огнем. Со счастливым смешком она отодвинулась и сказала:
— Лео Винси, я предаюсь тебе во второй раз и душой и телом, исполняя клятву, что я дала тебе в темных пещерах Кора и повторила здесь, во дворце Калуна. Знай же: что бы ни случилось, отныне мы уже никогда-никогда не расстанемся, отныне мы единое целое. Покуда ты жив, буду жить и я, рядом с тобой, а если тебе суждена смерть, я последую за тобой, через далекие миры и небеса; перед силой моей любви не устоят врата ни рая, ни ада. Я всегда буду там же, где и ты. Мы будем всегда спать вместе, и во всех снах жизни и смерти ты будешь слышать шепот моего голоса; мой голос пробудит тебя в час наступления вечного рассвета, когда навсегда отлетит прочь ночь беспросветного отчаяния.
Слушай же мою песню, и слушай ее внимательно, ибо в ее словах ты познаешь ту сокровенную истину, которую я не могла тебе открыть, не будучи твоей женой. Ты узнаешь, кто я и что я, ты узнаешь, кто ты и что ты, узнаешь о высшем предназначении нашей любви, о причинах ненависти этой мертвой женщины, обо всем, что я скрывала от тебя под оболочкой туманных, непонятных слов и видений.
Слушай же, мой любимый, мой повелитель, Песню Судьбы.
Она замолчала и возвела восторженно горящие глаза к небесам, как бы ожидая, что на нее низойдет вдохновение, и никогда еще, никогда, даже среди огней Кора, не казалась Айша столь божественно прекрасной и величественной, как в этот миг, когда наконец созрел урожай ее любви.
Мой взгляд блуждал между ней и Лео, который стоял бледный и недвижимый, будто окаменевший Шаман, будто охладелое тело Хании с устремленными к потолку глазами. Что происходит в его душе, с удивлением подумал я, почему он не откликается на зов этого гордого существа во всем великолепии ее могущества и ошеломляющей красоты.
Чу! Она запела таким выразительным и мелодичным голосом, что от его медовой сладости у меня захолонуло сердце, дыхание будто остановилось.
Мир не родился еще, не родился еще, и в утробе Безмолвия
души людские дремали.
Но были уже я и ты…
Внезапно Айша оборвала пение, и я скорее почувствовал, чем увидел, ужас на ее лице.
Лео шатался, словно стоял не на каменном полу, а на палубе корабля в бурю. Он тянул, как слепой, руки, пытаясь ее обнять, — и вдруг повалился навзничь.
Какой ужасающий вопль вырвался у нее из груди! Этот вопль мог бы пробудить мертвецов на Равнине! Мог бы долететь до звезд. Один только вопль — и трепещущее, как сердце, молчание.
Я бросился к Лео: он лежал мертвый, убитый поцелуем Айши, испепеленный огнем ее любви, — лежал мертвый на груди мертвой Атене.
Глава XXIV. Смерть Айши
Айша что-то сказала; ее слова поразили меня своей ужасной безнадежностью, полной покорностью воле судьбы, бороться с которой не могла даже она. — Мой господин ненадолго оставил меня; я должна поспешить вслед за ним.
Что было потом, я помню не очень отчетливо. Я потерял человека, который был для меня всем, и другом и сыном, и был буквально раздавлен. Такая печальная нелепость, что я, измученный старик, все еще живу, тогда как он, в самом расцвете сил, умер, умер в тот миг, когда обрел радость и величие, каких не знал еще никто на этом свете!
Опомнившись, Айша с помощью Ороса попыталась оживить его, но тщетно, все ее могущество было тут бессильно. Я убежден, что Лео, хотя каким-то образом и держался на ногах, умер во время ее поцелуя, ибо еще до его падения я увидел, что его лицо напоминало застывшую маску: это было лицо мертвого человека.
Да, я убежден, что, хотя она этого не знала, ее слова были обращены к его духу, ибо ее поцелуй испепелил его плоть.
Когда я наконец пришел в себя, я услышал спокойный, холодный голос Айши — лица ее я не видел, ибо она успела уже его прикрыть; Айша повелевала призванным ею жрецам «унести тело этой проклятой женщины и похоронить ее, как подобает ее сану». Я невольно вспомнил историю об Иуе и Иезавели.