Собрание сочинений в 10 томах. Том 4. Под ливнем багряным
Шрифт:
Повстанцы, однако, и не помышляли о сдаче. Депутация горожан смело потребовала подтверждения пожалованных прав и вольностей. От имени короля ответ «гнуснейшим и ненавистнейшим на земле и на море» прочитал молодой граф Бомонт.
Оскорбленные эссексцы спешно принялись сооружать завалы и копать рвы. Переворачивались скованные цепью повозки, вколачивались заостренные бревна.
Тяжелой коннице Бекингэма и ополчению местных магнатов пришлось штурмом брать позиции, неся ощутимый урон. Потери повстанцев только одними убитыми составили до пятисот человек. Отступив в районе Колчестера и Хантингдона, они призвали
Всех, кто не полег на поле битвы, повесили на опушке леса, принадлежащего эрлу Уорику.
В тот же день были задушены очаги сопротивления в Норфолке, Кембридже и Нортгемптоне. Молодой епископ нориджской епархии Генри Спенсер, надев латы, сам повел в бой завербованных по всему графству наемников. Захватив красильщика Листера, укрывшегося в жнивье, он приказал подвергнуть его тройной казни: повешению, обезглавливанию и четвертованию. Напутствуя в жизнь вечную, кроткий пастырь был настолько предупредителен, что поддержал голову осужденного, когда того волокли к виселице. Части разрубленного тела были потом выставлены в назидание «нарушителям королевского мира» в Нориче, Ярмуте, Линне и Фелмингеме.
Повстанцев, искавших спасения в церкви, Спенсер приказывал убивать прямо на месте.
— Босоногие удостоились чести, — шутил он потом, — которой вовсе не заслужили. Но не будем мелочными.
— Церковь не мстит, — одобрительно соглашался архиепископ Куртней.
По его представлению король подписал указ о назначении главным судьей королевства Роберта Трезилиана.
— Лучшей замены бедному Кавендишу и придумать трудно, — примас дал своему протеже лестную аттестацию. — Сэр Роберт — опытнейший юстициарий, муж змеиной мудрости и великого ума.
О деяниях мужа сего подробно повествует Найтон, каноник Лестерский, которого никак не заподозришь в симпатиях к бунтарям:
«Разъезжая повсюду, он никому не давал пощады и произвел великое кровопролитие… Ибо над всеми, кто был обвинен перед ним в вышесказанном деле, справедливо, или из неприязни, он немедленно произносил смертный приговор. Одних он приказал обезглавливать, других вешать, иных велел волочить через весь город, затем обезглавливать, четвертовать и вешать в четырех концах города, у иных же приказывал выпускать внутренности и сжигать их на глазах у них, пока они еще были живы, а затем четвертовать их и вешать в четырех частях города, воздавая каждому по заслугам его».
Люди занимались привычным делом, ели, спали, грешили, каялись. Под резцом ваятеля оживал камень. В соборе Глостера была закончена гробница Эдуарда Второго, в Вестминстере не утихал восхищенный шепот у саркофага Эдуарда Третьего. Гениальный зодчий свел арки средокрестия в Уэльской церкви. Изысканные стихи о небесной любви слагал Джон Гаузер, одинаково свободно владея французским, английским, латынью. В Оксфорде и Кембридже решались тончайшие проблемы гносеологии духа, а рядом творились немыслимые гнусности. И все это как-то уживалось под одним небом.
Мерзость палачей обнажает ничтожество власти. В памяти народа преступный король неотделим от злодея судьи.
Прибыв в сопровождении Трезилиана в Челмсфорд, Ричард
Днем позже последовал новый указ, где Ричард доводил до всеобщего сведения, что Джон, герцог Ланкастерский, которого вместе с другими верными подданными облыжно обвинили в измене королю и королевству, вовсе не повинен в этих преступлениях, а, напротив, всегда был и остается верным короне, являясь главным ревнителем королевской чести.
Обведенный вокруг пальца, Болинброк повез отцу добрые вести. Он так и не понял, что с эрой Гонта покончено навсегда и двор не желает его возвращения. Самое время было бросить черни подачку.
Для усмирения Сент-Олбанса Бекингэм намеревался послать Уорика, однако в самую последнюю минуту выяснилось, что беспорядки в собственных манорах высокородного эрла требуют его безотлагательного вмешательства. В самых изысканных выражениях Бошан Уорик дал понять королю, что своя рубашка ближе к телу, и увел лучшую часть войска.
Пришлось Ричарду самому идти походом на непокорный город. В хвосте обоза тащился и Трезилиан вместе со всей канцелярией и заплечных дел мастерами. Главный палач по прозвищу Джон Ой-Ой важно трусил на осле. За две недели «боев» он успел составить себе приличное состояние. Его счета казна оплачивала в первую очередь.
Уильям Грайндкоб, завлеченный обманом в ловушку, уже сидел в монастырской темнице и дожидался суда.
С судом, однако, не получалось. Трезилиан натолкнулся на неожиданные трудности, не сумев преодолеть сопротивления присяжных. Ни один из двенадцати не захотел поддержать обвинение.
— Мы не можем никого обвинить в этом городе и передать суду, — заявили они через своего старшину. — В нашей среде нет преступников. Все преданы королю.
Завязались сложные переговоры. Трезилиан никак не соглашался остаться без добычи. Сент-олбансцы, напротив, во что бы то ни стало стремились выручить Грайндкоба. Они умоляли его возвратить грамоты королю и аббату и тем самым спасти жизнь.
— Сограждане, — ответил он сердобольным парламентерам, — завоевав свободу, вы уничтожили бремя вековой тирании. Держитесь же твердо, насколько хватит сил. Пусть ожидающая меня участь вас не тревожит. Нельзя ослаблять мужество. Мне предстоит умереть за нашу свободу. И я почитаю за счастье стать мучеником. Считайте, что моя голова уже скатилась, и продолжайте действовать так, как вы действовали.
Депутация удалилась, обливаясь слезами, а Трезилиан принялся обрабатывать присяжных, которые не умели ни читать, ни писать. В конце концов он вырвал у них приговор обманом. Грайндкоб и вместе с ним пятнадцать видных повстанцев были повешены. Среди них находились Джон Цирюльник и Джон Каменщик. Согласно специальному повелению короля, тела их должны были оставаться на виселице до тех пор, «пока смогут висеть».
Когда король отбыл на несколько дней поохотиться в лесах Эстхемстеда, кто-то тайно снял и захоронил трупы. Но ревностный судья, дрожа от усердия и ненависти, истыкал вокруг всю землю и, обнаружив свежезасыпанные ямы, велел разрыть.