Собрание сочинений в 10 томах. Том 5. Секта
Шрифт:
— Не я заказывал, — смутился Смирнов. — Мой постарался. Любит пустить пыль в глаза.
— Иван Николаевич?
— Знаете?
— Кто ж его не знает, — Корнилов развел руками, — фигура заметная. — И, круто меняя тему, спросил: — Вы довольны работой?
— Как вам сказать?.. Насчет заработка, грех жаловаться, а вообще скучновато. Как говорит один мой дружок, негоже забивать гвозди микроскопом. Не для того меня столько натаскивали. Понимаете?
— Чего же тут не понять? Могу лишь посочувствовать. Все мы — как бы это поточнее сказать? — малость стреножены… Не жалеете, что к нам не пошли?
— Не жалею! — с излишней резкостью, о чем сразу и пожалел, отрезал Валентин. — Кстати, — он вынул полученную в метро листовку, — полюбуйтесь.
Корнилов надел очки — бумага была сероватая, а шрифт мелкий — и внимательно прочитал с обеих сторон.
— Ишь ты! «Учитель всего человечества»!.. Что-то знакомое слышится. Не находите?
— «Гений всех времен и народов»? — усмехнулся Всесвятский.
— В этом духе, — Корнилов собрался было возвратить лихую агитку владельцу, но передумал. — Вы позволите снять копию?
— Берите на здоровье… Такого добра на каждой станции навалом. Я как-то раньше внимания не обращал, а тут вот взял и полюбопытствовал… А что, для милиции — это новость?
— Для милиции, может, и не новость, но угрозыск пока материями духовного плана не занимается.
— Налицо убийство! — Смирнов сгоряча налил новую рюмку и залпом опрокинул. — И какое! — он закашлялся. — Не в то горло пошла, — объяснил, запив «фантой».
— Все так: налицо, но пока нет оснований подозревать в преступлении сектантов. Тем более что мы не знаем, к какой именно секте примкнула Светлана Владиславовна.
— Генерал считает, что к этой, — сказал Всесвятский, — «Атман».
— «Атман» или «АУМ»?.. У меня есть сведения, что она была активисткой «АУМ сенрикё».
— Вы мне раньше не говорили.
— Навел справки, Вячеслав Никитич, кое-какие зацепки есть, но ситуация довольно запутанная. Судя по этому тексту, «Великий учитель» выступает, если не как преемник Асахары, то как продолжатель. Известно, что после вселенского скандала с «АУМ сенрикё» и решения суда большинство сектантов ушло в подполье. Я не исключаю, что многие могли примкнуть к «Атману». Терминология больно схожая. И апломб.
— А прощупать их нельзя?
— На каком основании? Мне нужна хоть какая-нибудь улика.
— Агентура? — шепнул Всесвятский.
— Я не занимаюсь сектами.
— Так уж и не занимаетесь? — недоверчиво прищурился Смирнов. — А кто занимается? ФСБ? Прокуратура? Никого не колышет?
— А что, если попробовать на общественных началах? — предложил Всесвятский, подмигнув Смирнову. — Дадим улику муровцам, Валентин?
— Как вы себе это представляете? — Корнилов безнадежно махнул рукой. — Сделать из сектанта осведомителя невозможно. Они все зомбированные, причем на нескольких уровнях.
— А заслать?
— Смотря кого, — задумчиво протянул Корнилов. — У них тоже своя контрразведка действует. Мигом расколют, да еще и перевербуют. Тут нужен асс… Может, у вас найдется подходящая кандидатура, Валентин Петрович?
— Надо обмозговать, — Смирнов понял, что в угрозыске, если впрямую и не работают с сектой, то по меньшей мере интересуются.
— Вот и ладушки, — Корнилов спрятал сигареты. — Пора и честь знать… Я так понял, вы сегодня не на колесах, Валентин Петрович? Могу подвезти.
— Спасибо на добром слове, но наши пока сидят. И с генералом перемолвиться надо бы…
— Значит, до встречи. Я, с вашего позволения, позвоню.
ЗУБЫ СТАНОВЯТСЯ КРЕПЧЕ И ВЕСЕЛЕЕ
Глава двенадцатая
Оруженосец Дракулы
След объявленного в розыске Калистратова привел Морозова в психиатрическую больницу имени Ганнушкина на Потешной улице. Отрезок мировой линии, оставленной Славой в четырехмерном, как бы выразился физик, пространстве Минковского, был обозначен четырьмя пунктами: пост милицейской охраны на станции метро Бескудниково, КПЗ в РОВД № 76, психоневрологический диспансер № 17 и означенная больница.
С фасада обветшавшее здание старинной постройки выглядело довольно привлекательно: открытые ворота без всякой охраны, сад с яблонями и вишнями, цветы на клумбах, уединенные скамейки, затерянные в кустах сирени и жимолости.
Морозов даже несколько удивился. Неужели психи тут на свободе? Наверное, не буйные. Или, небось, новые методы терапии, заимствованные из-за бугра.
Но стоило ему войти внутрь, как сомнения отпали сами собой. Обстановка была, почти как в колонии: двери на запоре, между рамами крепкие решетки. И двор для прогулок, находившийся с задней стороны, отвечал нужным требованиям. Из окон хорошо была видна высокая стена и одинокое старое дерево посреди голого плаца. Залезть на него было, конечно, можно, но даже самая длинная ветвь не достигала забора. Без веревки не обойдешься.
Такого рода мысли безотчетно пронеслись в мозгу капитана, запертого дежурной сестрой в кабинете главврача. Пока искали историю болезни и заведующего отделением, он не без любопытства воззрился на стеклянный шкафчик рядом с рабочим столом. Вместо привычных орудий медицины, всяких там шприцов, ножниц и скальпелей, на полках лежали какие-то завернутые в лоскуты куколки, самые обычные камни, осколки стекла и прочая дребедень. Лишь заточка, искусно сработанная из алюминиевой ложки, не вызывала вопросов. В тюрьмах ухитрялись мастачить и не такое.