Собрание сочинений в 10 томах. Том 7. Бог паутины: Роман в Интернете
Шрифт:
С-14 — радиоактивный изотоп обычного углерода С-12 — образуется под воздействием космического излучения. В атмосфере и биосфере пропорции обоих изотопов одинаковы, и в этом смысле нет никакой разницы между организмом человека и мыши, гигантской секвойей и микроскопической водорослью. В воздухе, который мы вдыхаем и выдыхаем, изотопный состав остается неизменным. Это своеобразный индикатор жизни, потому что со смертью живого существа прекращается и его обмен углекислым газом с атмосферой. Попросту говоря, организм перестает дышать. Тяжелый углерод, как и любое радиоактивное вещество, подвержен распаду, поэтому в останках живых организмов его концентрация постоянно уменьшается со скоростью, определяемой полураспадом: 5568 + 30
Вначале полученные результаты вызвали у археологов недоверие, но четкая согласованность различных дат убедила их в надежности метода.
Ошибки возникали прежде всего по причине загрязнения образцов и ненадежной связи, говоря научным языком, артефакта с археологическим контекстом, что в конечном счете зависит от профессионального уровня самого исследователя. По угольку, найденному, скажем, рядом с древней амфорой, никак нельзя судить о ее возрасте. Она может оказаться намного старше. Осаждавшие Трою греки пользовались утварью, унаследованной от дедов и прадедов, но жгли в кострах дерево, что было под рукой. Радиоактивная метка заставляла хорошенько задуматься над тем, что и как выкапывается из-под земли. Чем больше образцов подвергалось исследованию, тем полнее и надежнее становилась археологическая система.
Самым серьезным ее недостатком является основная константа — период полураспада. Постепенно созревала уверенность, что она несколько занижена, но, пока не выработан новый международный эталон, расчеты проводятся по старинке. Внушает сомнение и прежняя убежденность в постоянстве скорости накопления С-14. В далеком прошлом его содержание в атмосфере было более высоким, чем сейчас.
Основываясь на новом методе дендрохронологической колонки, Климовицкому удалось разработать шкалу поправок, позволившую перевести так называемые «радиоуглеродные годы» в календарные — солнечные.
Он не сомневался, что его результат окажется самым точным из ныне возможных. Начальную часть работы, правда, наиболее легкую, удалось выполнить за рекордно короткий срок, немало удивив израильских коллег. Самое трудное ожидало на островах Эгеиды.
Датировку вулканического пепла Павел Борисович предполагал провести в лаборатории профессора Скордилиса, в Афинах, о чем была достигнута предварительная договоренность. Рокфеллеровский грант оказался лучшей рекомендацией. Особых трудностей в работе с геологическим материалом не предвиделось. Методикой калий-аргоновых измерений Климовицкий владел в совершенстве.
Ее физические принципы основываются на тех же закономерностях, что и радиоуглеродный анализ.
Калий-40 — изотоп содержащегося в земной коре щелочного металла — постепенно превращается в аргон-40, период полураспада которого составляет один миллион триста тысяч лет. Этот инертный газ улетучивается из расплавленных вулканических пород, но оседает в их кристаллической решетке при затвердевании. Определить соотношение К-40: Аг-40 ничуть не сложнее, чем С-14: С-12.
Беспокойство внушали не экспериментальные трудности, а, как это чаще бывает, чисто экономические. Пребывание на Святой земле обошлось Климовицкому в семь тысяч долларов. Не подвернись вовремя богатый спонсор, на Крите вообще можно было бы поставить крест: морские работы обойдутся на порядок дороже.
Инфантильный авантюризм, присущий мироощущению советского человека, обладает счастливой способностью игнорировать житейскую математику с ее неумолимой цифирью. Здесь и пресловутое «авось», и замечательный девиз: «Пусть нельзя, но если очень хочется, то можно».
А хотелось почти до умопомрачения, невзирая на то, что по самым скромным подсчетам выходил дефицит в двадцать тысяч. Напрасно Павел Борисович пытался ограничить себя в мелочах, съехав из фешенебельного отеля в приют для паломников из России. Лишние четыре сотни никак не могли спасти положения. Он успокаивал себя сумасбродными надеждами на каких-нибудь рыбаков или любителей подводного плаванья, которые по щучьему велению подвернутся в самый последний момент и из чистого энтузиазма придут на помощь.
Первоначальное опьянение открывшимися возможностями схлынуло, а с ним и надобность пускать пыль в глаза, но фантазия продолжала рисовать радужные картины. Главное место в них занимал пирс с причаленными катерами и яхтами. Перед глазами явственно возникал то скучающий миллионер, весь в белом, то небритый, до черноты загорелый грек — ловец губок, и обоим для полноты счастья не хватало только маленького приключения в Санторинской бухте.
При всей склонности к иллюзиям, Климовицкий осознавал, что глубинного бурения ему никак не осилить. О полноценных колонках фунта не стоило и мечтать. Но и смириться с тем, что работать придется с уже имеющимися образцами, он никак не желал. Надо же соблюсти хотя бы видимость личного участия в отборе материала. Заранее пытаясь обмануть возможных оппонентов, он обманывал самого себя. Прав снисходительно-умудренный Бенгур: все давно уже сделано, а пара десятков лет в ту или иную сторону ничего не изменит; на фараонах далеко не уедешь. Установить абсолютные хронологические даты еще никому не удалось.
Решение пришло неожиданно и как бы со стороны, хотя все последние дни Павел Борисович затаенно выискивал подходящую лазейку.
По телевидению передавали репортаж из Египта. Охотники за археологическими сокровищами ухитрились отколоть голову от колоссальной статуи Рамсеса Великого, установленной возле одного из асуанских храмов. Полиция древностей — единственное в мире специализированное учреждение такого рода — сумела выйти на след похитителей и вернуть искалеченный шедевр. Съемочная группа запечатлела финальные кадры возвращения фараона на первоначальное место. В торжественной процессии было что-то от древних мистерий, от последней церемонии, когда жрецы собрали из разграбленных усыпальниц оскверненные мумии и при свете факелов унесли их в тайное хранилище. Сотни людей вышли тогда на дорогу, чтобы в скорбном молчании проводить своих царей и богов.
И была ночь, и многим казалось, что светозарный Ра навсегда отвратил свой лик от народа, не сумевшего уберечь вечный сон сыновей Солнца.
Климовицкий пришел к скоропалительному выводу, что «тьма египетская» (его идея фикс) явилась предвестником этого печального, но закономерного финала, ибо Египет фараонов и без того побил все рекорды долгожительства. В сияющем венке великих цивилизаций один только Крит мог бы выступить достойным соперником, если бы не вулкан Санторина, положивший предел минойской талассократии.
Уходя в преисподнюю, где его ожидал железный трон верховного судии, Минос послал вещий знак собрату Осирису, затмив безоблачный горизонт траурной вуалью пепла.
Желанный повод отсрочить поездку был, таким образом, как бы ниспослан свыше. Климовицкий вновь мысленно обратился к Генриху Шлиману. Своим успехом великий интуитивист целиком и полностью обязан безоглядной вере в слово «Илиады». Но разве богодухновенное слово Библии на весах истории значит меньше?
Павел Борисович раскрыл карманный томик, отпечатанный на тончайшей бумаге тщанием Библейского общества, который сопровождал его в поездке по святым местам. Ведь и Шлиман никогда не расставался с Гомером! «И поселил Иосиф отца своего и братьев своих, и дал им владение в Земле Египетской, в лучшей части Земли, в земле Раамсес, как повелел фараон».