Собрание сочинений в 10 томах. Том 7
Шрифт:
— Я не хочу отвечать на лживые слова этой рабыни, — сказала, гордо выпрямившись, Хуанна, — и будет более достойно тебя, король, не слушать их. Я сказала все. Теперь делай, что ты хочешь. Будь велик или ничтожен, будь благороден или низок, как научит тебя твоя душа!
И, внезапно опустившись на пол, она принялась горько плакать, причем ее длинные волосы закрыли ей лицо и руки.
Дважды король взглядывал на нее и дважды отворачивался, как бы не смея более смотреть. Наконец он заговорил, устремив свои глаза на стену:
— Встань, королева! — печально сказал он. — Перестань плакать, тебе нечего бояться меня. Я всегда исполнял твою волю, но спрячь свое лицо от меня, мое сердце разбито, и я не могу смотреть на то, что я потерял!
Все еще плача, но полная удивления перед тем, что дикарь мог быть так великодушен, Хуанна поднялась с полу и несвязно заговорила слова благодарности, в то время как вожди с изумлением смотрели на нее, а Соа издевалась и проклинала всех.
— Не благодари меня! — кротко сказал Олфан. — Ты, которая читаешь в сердцах всех, верно прочла в моем сердце. Ну а теперь, покончив с любовью, пойдем воевать. Женщина, в чем секрет этой двери?
— Найди его сам! — прорычала Соа. — Зная ключ, ее легко открыть, Олфан, так же, как и женское сердце. Если не найдешь ключа, то надо овладеть входом силой, так же, как и женской любовью. Конечно, ты, столь искусный в добывании невест, не нуждаешься в моих советах для открытия двери, потому что ты не слушал моих слов относительно женщин, Олфан, и размягчился при виде женских слез, а ты мог бы смыть их поцелуями!
Хуанна, слыша это, в первый раз сказала себе, что у нее с Соа все покончено, что бы ни случилось впоследствии. Действительно, немногие женщины могли бы простить то, что она перенесла из-за нее.
— Направь-ка на нее копье! — сказал Олфан одному из вождей.
Только почувствовав прикосновение стали, Соа перестала смеяться и открыла секрет двери.
XXXIV. Как Оттер вернулся из пещеры Змея
Очутившись на краю ледника, Оттер осмотрелся кругом.
Он стоял на краю пропасти, опускавшейся тремя террасами, общая высота которых составляла не менее трехсот футов. Насколько он мог видеть, было совершенно невозможно спуститься ни на одну из этих террас без помощи веревки. Рассмотреть ближе Оттер не мог, так как шагах в четырехстах от отверстия, ведшего в пещеру, склоны гор, покрытые снегом, были так круты, что он не отважился довериться им.
Усевшись на землю, карлик стал обдумывать свое положение.
Оттер понимал, что было бы безумием пытаться ускользнуть через бассейн до наступления темноты. Перед ним круто поднималась гора, склоны которой были покрыты глыбами льда. Однако кое-где виднелись полоски земли с росшими на них деревьями, кустарниками и даже цветами. Проголодавшись, Оттер пошел искать себе какой-нибудь пищи среди этой бедной растительности.
Взобравшись на склон горы, он вскоре нашел знакомые ему растения, которые когда-то были принесены ему в пищу жрецами.
Подкрепившись этой жалкой пищей и найдя большой сук, заменивший ему палку, он продолжал карабкаться по склону горы, пока наконец не достиг перевала, где и остановился в изумлении: сзади него глубоко внизу лежал город тумана.
Над его головой могучий пик на тысячи футов возносился вверх, оканчиваясь на самой вершине чем-то похожим на человеческий палец, обращенный к небу. Перед ним зрелище было еще страннее: снежные поля, прерываемые черными расщелинами скал, лежавшие одно ниже другого и переходившие постепенно в поля, покрытые растительностью.
Первое из этих снежных полей лежало в полумиле от того места, где стоял Оттер, и ниже его на несколько сот футов.
Между краем перевала и этим полем простиралась громадная пропасть с такими стенами, что ни одно животное не могло бы ступить здесь ногой. Со дна этой пропасти поднималась скала, служившая ложем для ледника, соединявшего обе стены пропасти и служившего своего рода мостом через нее.
Поверхность этого моста местами была довольно отлога, а местами довольно крута. Однако Оттер не мог разглядеть, прерывался ли ледяной мост в каком-нибудь месте на ширину хоть нескольких ярдов. Желая узнать это, карлик взял один из осколков скалы, выглаженной от постоянного трения об лед, и столкнул его вниз по гладкой поверхности ледяного моста. Камень быстро покатился вниз, изменяя свою скорость в зависимости от крутизны склона, по которому он проходил, но нигде не останавливаясь. Приблизившись к самой узкой части моста, он понесся вниз со страшной быстротой, и в одном месте, очевидно, встретил пустое пространство, о ширине которого трудно было судить. Камень как бы повис в воздухе, но через одно мгновение продолжал свой путь по снежному полю и наконец остановился, представляясь издали в виде мошки на белой скатерти.
— Вот, если человек сядет на такой камень, то ему можно безопасно перейти через этот мост! — сказал сам себе Оттер. — Однако немногие согласятся на такое путешествие, разве что верная смерть будет позади них!
Решив сделать вторую пробу, он взял второй камень, более легкий, чем первый, и пустил его вниз по ледяному мосту. Достигнув самого узкого места, камень исчез.
Карлик повторил свой опыт в третий раз, выбрав самый тяжелый камень, какой только он мог сдвинуть. На этот раз камень, подобно первому, благополучно миновал расщелину моста. «Странное место, — подумал Оттер, — лучше, если мне не придется ехать на таком каменном коне!»
С этими словами Оттер пошел обратно в пещеру, где решил провести ночь, чтобы с рассветом попытаться найти выход через горы, примыкавшие к противоположному концу туннеля.
Он отошел на несколько шагов от входа в пещеру и сел вблизи хвоста мертвого крокодила. Он пытался заснуть, но не мог. Ему казалось, что глаза мертвого крокодила смотрят не него из глубины и что мертвецы, жертвы чудовища, шепчут один другому рассказы о своей страшной гибели. Ужас все более и более овладевал Оттером.
Чтобы успокоить себя, Оттер начал громко говорить сам с собой. Вдруг он испуганно вскочил, волосы на его голове встали дыбом, зубы застучали, и самый нос, как он говорил впоследствии, похолодел от ужаса — он услышал, или ему показалось, что сверху раздался голос его господина, звавшего его по имени.
Карлик задрожал при звуке этого голоса. Только громкое «дурак», которым его обозвал Леонард, несколько привело его в себя. Однако из осторожности он все-таки спросил:
— Если это ты, баас, то отчего ты говоришь из воздуха? Подойди ближе ко мне, чтобы я мог коснуться тебя и успокоиться!