Собрание сочинений в 10 томах. Том 7
Шрифт:
Леонард смотрел на смиренно склонившегося жреца, и его охватило желание последовать совету Оттера и убить его, ибо он знал, что жрец пришел с целью звать их к суду, а затем, может быть, к гибели. У него оставался еще револьвер, а широкая грудь жреца была слишком заметной целью, чтобы можно было промахнуться; но стоило ли проливать кровь? Место Нама займут другие и отплатят насилием за насилие. Нет, пусть он уйдет спокойно, а там видно будет.
XXVI. Хуанна кривит душой
День клонился
После захода солнца Леонард подошел к воротам дворца и взглянул на храм, около которого уже собралась толпа народа. Некоторые из толпы, заметив его, подошли к воротам и, сжав кулаки, посылали ему проклятия.
— Вот предзнаменование того, что ожидает нас сегодня ночью, — сказал Леонард Франциско. — Дела наши очень плохи, дружище! Я не особенно беспокоюсь за себя, но у меня разрывается сердце при мысли о Хуанне. Чем все это кончится?
Возвратившись в комнату, они увидели, что Оттер, в течение последних двадцати четырех часов совершенно трезвый, сидел скорчившись на полу, а Хуанна, погруженная в размышления, ходила взад и вперед по комнате.
— Что нового, Леонард? — спросила она, когда они вошли.
— Ничего, только там идут большие приготовления, — он кивнул по направлению к храму, — и толпа воет у ворот.
Последовало продолжительное молчание, прерванное приходом Олфана с встревоженным лицом.
— Что случилось, Олфан? — спросила Хуанна.
— Королева, — печально ответил тот, — в городе большое волнение, народ жаждет вашей крови. Нам сказал вам, что вас просят прийти в храм для переговоров с народом. Увы! Я должен вам сообщить иное: сегодня ночью состоится суд над вами перед советом старейшин.
— Мы догадывались об этом, Олфан. Ну, если приговор будет против нас, тогда что?
— Тогда, королева, все вы будете брошены в бассейн на съедение Змею.
— Не можешь ли ты защитить нас, Олфан?
— Не могу, королева! Солдаты действительно находятся под моей командой, но они не послушаются меня, так как жрецы нашептали им, что если солнце не покажется, то следующей зимой они все умрут с голоду. Извините меня, королева, но раз вы боги, то зачем вам нужна моя помощь? Ведь я простой человек. Разве боги не могут сами защитить себя и отомстить своим врагам?
Хуанна безнадежно посмотрела на Леонарда,
— Я думаю, вам лучше открыться ему! — сказал он по-английски. — Наше положение безнадежное. По всей вероятности, через несколько часов он узнает, что мы — обманщики. Пусть лучше он узнает правду из наших уст. Он — человек честный. Кроме того, нам он обязан жизнью, хотя его жизнь подвергалась опасности также из-за нас. Мы должны довериться ему и попытать счастья. Если нас постигнет неудача, то все равно мы имели их уже много.
Хуанна поникла головой и некоторое время раздумывала; затем, подняв голову, она спросила:
— Олфан, мы одни? То, что я хочу сказать, не должно быть подслушано никем.
— Мы одни, королева, — ответил он, оглядевшись кругом, — но эти стены имеют уши.
— Олфан, подойди ближе!
Он подошел, и Хуанна, нагнувшись вперед, заговорила с королем почти шепотом:
— Ты не должен меня звать более королевой! Я не богиня, а только смертная женщина; этот же человек, — указала она на Оттера, — не бог, а просто черный карлик.
Она остановилась, ожидая эффекта, который должны были произвести ее слова. Выражение удивления пробежало по лицу короля, но оно было вызвано скорее смелостью, чем содержанием речи Хуанны. Затем он улыбнулся.
— Быть может, я и раньше догадывался об этом! — ответил он. — Однако я все еще должен звать тебя этим именем; ты — королева всех женщин. Разве есть другая столь прелестная и смелая? По крайней мере, здесь таких нет! — И король склонился перед ней с такой изысканной любезностью, которая была бы впору европейцу.
— Я очень рад узнать из твоих собственных уст, королева, — продолжал Олфан, — что ты не богиня, а смертная женщина, так как богини от нас далеки и мы должны почитать их издали, а смертных женщин мы можем любить! — И он снова поклонился.
— Честное слово, — сказал Леонард сам себе, — король выступает в качестве моего соперника!
Что касается Хуанны, то она вскочила, и лицо ее покрылось румянцем. Появилось новое осложнение, но теперь нельзя было обнаруживать свое недовольство.
— Слушай, Олфан, — сказала она, — теперь некогда заниматься разговорами, так как еще до рассвета я могу умереть и очутиться далеко от всякой любви и почитания. Мы пришли в вашу страну за теми красными камнями, которые вы называете кровью Аки и которые у белых людей имеют большую цену и служат для украшения женщин. Вот почему я как женщина побудила Избавителя предпринять это путешествие, а теперь из-за моего безумия наша жизнь в опасности.
— Извини меня, королева, — сказал смущенно Олфан, — но прежде чем ты окончишь свой рассказ, я хотел бы спросить, кто для тебя этот белый человек?
— Он — мой супруг! — смело сказала она.
Олфан печально поник головой, но искра сомнения закралась в его душу, так как образ жизни Хуанны, до мелочей известный ему, противоречил ее ответу. Видя, что он не верит ей, Хуанна прибавила:
— Он мой супруг, и этот человек, — указала она на Франциско, — исполняющий у нас обязанности жреца, повенчал нас согласно нашим обычаям шесть месяцев тому назад, а Оттер был свидетелем брака.
— Ты говоришь, что Избавитель твой супруг, королева, и эти люди подтверждают это, исключая его самого. Скажи мне: ты любишь его и стала бы сожалеть, если бы он умер?
Хуанна вспыхнула, как рубин, украшавший ее лоб, но ответила:
— Да, я люблю его, и если бы он умер, то и я бы умерла!
Леонард с трудом подавил восклицание, готовое сорваться с его губ.
— Я слышал твой ответ, королева, — сказал Олфан тоном глубокого разочарования, — не угодно ли тебе окончить свой рассказ?