Собрание сочинений в 10 томах. Том 9. Пылающие скалы. Проснись, Фамагуста
Шрифт:
Да, все получилось как надо. С чисто химической стороны идея себя полностью оправдала. Практически цель была столь же далека, столь же недостижима, как и в начале пути. Нужно было строить полузаводской стенд, переходить к исследованию больших масс реагентов, но для этого не было ни средств, ни возможностей. Пока Марлен обивал пороги приемных и кабинетов, на всю катушку эксплуатируя многосторонние связи шефа, Кирилл собирал заслуженный урожай. Статьи за подписью Е. В. Доровского, К. И. Ланского, М. Б. Ровнина спустя год появились в журналах «Химия твердого топлива», «Заводская лаборатория» и «Торфяная промышленность». Какой-никакой, а все же заявочный столбик. Притом необходимая предпосылка к защите. Они сами поставили фамилию шефа на первое место, чему, кстати, благоприятствовал алфавитный порядок, и он подписал, почти не глядя, принял как должное.
— Вот что, ребята, — сказал он однажды, мимолетно проглядывая очередную статью, — надо подавать заявку на изобретение… А то растащат, чего доброго, по крупицам, потом иди доказывай.
— Надо бы хоть проверить в заводских условиях, — попробовал было если не возразить, то предостеречь Ланской.
— И проверим! — с присущей ему беспечной скоропалительностью заверил Евгений Владимирович. — Пока заявка будет блуждать по бюрократическим лабиринтам, построим установку и все должным образом прокрутим. Ведь учтите, что первой реакцией комитета будет отказ. Мы, конечно, пошлем свои возражения, и пойдет писать контора. Так зачем время терять?
Ланской молчаливо признал абсолютную правоту шефа, хотя тот и действовал, как арап.
— Ив самом деле, — заметил потом Малик, — почему мы должны быть лучше других?
— Что же, принимаем условия игры. Единственное утешение, что она придумана не нами, — бравируя благопристойным цинизмом, заключил Ланской.
— Значит, сделаешь, Кира?
Он только плечом дернул в ответ. Кому же еще было считать, составлять графики, выводить формулы и конструировать обтекаемые, почти ритуальные фразы? Малик пробивал оборудование, гнал анализы, опыты, шеф бросал на ходу идеи. Притом ни тот ни другой не могли бы взять даже табличного интеграла, а на эмпирическую зависимость, извлеченную из десятка-другого точек, взирали как на откровение. Само собой выходило, что обобщать материал приходилось ему. За то и держали его, за то и холили, смотря сквозь пальцы на эмоциональные всплески и скачки настроения. Засев на неделю в патентную библиотеку, Кирилл не без трепета набросал предварительную болванку, которую шеф без лишних слов утвердил как основной вариант. Лишь формулу изобретения немножко подправил, добавив к словам «твердые топлива» еще и «жидкие».
— Но мы же не пробовали нефть! — вспыхнул Ланской.
— Разницы нет, — с привычным апломбом разъяснил Доровский. — И здесь и там работают летучие. Мы с чистыми углеводородами экспериментировали? А что такое нефть, если не смесь углеводородов?
И опять шеф попал в самое яблочко. Все-таки он был незаурядным ученым. Так нахраписто действовать можно, лишь точно зная, чего хочешь. У природы бесчисленное количество всевозможных закономерностей, поэтому ничего не стоит потонуть в бескрылом, ползучем эмпиризме. Только подлинному мыслителю дано сразу, еще до опыта, различить основную, единственно необходимую взаимосвязь. Установить количественную закономерность может, по сути, каждый. Предвидеть новое качество — удел избранных. С таким мозгом нужно родиться.
Рассеянно пропуская сквозь пальцы кремнийорганический шланг, по которому в склянки Тищенко медленно пробулькивался аргон, Ланской вынужден был признать, что был несправедлив к Доровскому. Поддавался нахлынувшему чувству обиды и раздражения и все видел в черном свете. Нет, им с Ровниным есть за что благодарить шефа. Разве не он, пусть, как всегда, походя и в самой неподобающей обстановке, продиктовал Марлену план исследований? Перечень соединений, охватывающих весь органический мир? Пусть Доровский далеко не ангел и вполне от мира сего, но ученый он, безусловно, незаурядный. Обидно лишь, что ради академического звания, к которому стремился столько лет, он готов пожертвовать темой, наконец, судьбами вверившихся ему людей. Его, Кирилла, судьбой. До слез обидно. Но кто бы оказался лучше на месте Доровского? Слишком велик соблазн. И вообще мир не рушится, и все остается по-прежнему, только осложняется и обретает нервирующую неопределенность. И еще Кирилл подумал о том, что пожилому человеку не так-то просто сняться с насиженного места, расстаться, может быть, на долгое время с семьей и начать все сызнова, где-то далеко от дома, среди суровой природы и незнакомых людей. Окупает ли заманчивый титул и сопряженные с ним блага подобную жертву? Не нам судить. Шеф просто-таки отважный мужик, коли решился на такое на седьмом десятке. Пусть недруги, коих немало, зовут его за глаза авантюристом. Никакой он не авантюрист, а чертовски жадный до жизни и уверенный в себе трудяга. Он слишком за многое хватается, и вполне понятно, что ничему не способен отдать себя целиком. Остается лишь удивляться быстроте, с которой он вникает в самое существо очередной проблемы. Если и присутствует здесь авантюрная жилка, то она скорее на пользу делу, нежели во вред. Не всем же быть осторожными праведниками. Кто-то обязательно должен очертя голову лезть на рожон, прорубая просеку для идущих сзади.
За окном незаметно стемнело. Ланской включил люминесцентные трубки под потолком. Глянув на часы — рабочий день давно кончился, — вырубил напряжение, затем завернул до предела редуктор баллона. Установка, которую они, отлаживая автоматику, уже вторую неделю гоняли вхолостую, перестала гудеть и булькать. Погасли неоновые глазки всевозможных релейных устройств. Вернулись на нуль стрелки приборов и самописцы потенциометров. От трубчатой печи, однако, исходил еще устойчивый жар, припахивающий разогретой изоляцией и железом. Пока кожух не охладится, уходить было рискованно, и Кирилл принялся разбирать журнальные оттиски, прикидывая, хватит ли материала на полновесную диссертацию. В свете недавних событий следовало форсировать защиту. Пока шеф еще на месте, нужно выжать из него все, что только возможно. Публикаций и материала было, пожалуй, достаточно, но явно недоставало теоретического обоснования процесса, чтобы выставить работу на соискание химической степени. Замахиваться без полупромышленного опробования на технические науки было тоже рискованно, не говоря уж о том, что это не очень устраивало самого Кирилла, мечтавшего посвятить себя теоретической физхимии.
Вот и говори после этого, что научно-технический прогресс не зависит от судеб отдельных личностей. Еще как зависит, несмотря на всю свою безусловную объективность. Оставалось одно: подналечь на теорию. А Малику оставить железо. Пусть отправляется на поклон к рабочему классу. Без установки — труба.
Кирилл улыбнулся при мысли, что по первой прикидке главной деталью установки как раз и станет труба из лучшей инструментальной стали, где рудные частицы будут плясать в закрученном вихре горячих газов.
«Работать, чтобы жить, или жить, чтобы работать?» — задал себе Ланской сакраментальный вопрос и не нашел однозначного ответа. В принципе он принимал оба варианта. Как ни мудри, а вперед продвигаться надо. Стрела времени подгоняет.
Бережно прижимая к заметно выпиравшему животику кварцевый цилиндр с припаянными по торцам вакуумными кранами, в лабораторию ворвался запыхавшийся Марлен.
— Красотища! — Шумно отдуваясь, он отодвинул штатив с пробирками и опустил сверкающее матовыми прожилками сооружение на стол. — То, что надо!
— Не подкачал дядя Ваня, — одобрил Кирилл, любуясь игрой света в молочной глубине стекла. Диaфpaгма была врезана точно посередке, создавая нужное сужение для газовой струи. — Мастер. Второго такого днем с огнем не сыщешь.
— Еле на ногах стоит, а горелку ведет, что твой рейсфедер. — Ровнин локтем отер лицо.
— Своими руками губим человека.
— Я что-то не встречал стеклодува, который бы сделал тебе за так. Да еще без очереди. Не мы первые, не мы последние.
— Удобная философия, — вздохнул Ланской. — Но вещица действительно загляденье! — Он попробовал трехходовой кран. — Как по маслу… Поставим?
— А чего тянуть? — с готовностью согласился Малик.
Они подняли раму вытяжного шкафа и принялись методично отсоединять ведущие к реактору шланги и провода.
— Не остыла еще, — ненароком притронувшись к кожуху печи, Кирилл привычно схватился за мочку уха. — Опять дотемна провозимся.
— Не на дядю вкалываем, — отозвался Ровнин. Он все еще не мог отдышаться, и его широкая грудь ходуном ходила под облегающей тканью халата.