Собрание сочинений в 12 т. Т. 11
Шрифт:
– Да, с Господина, как и со всех, кто лелеет мечту взять над нами верх! Они увидят, легко ли одолеть германскую нацию!… - воскликнул Карл.
– Немецкие слова славен– славяне и склавен– рабы - равнозначны, мы срифмуем их в одном из стихов нашего ливонского гимна и заставим их петь хором…
– И петь в такт на немецком языке!
– добавил Зигфрид под дружные «хох» [19] своих товарищей.
Читатель видит, что молодые люди старательно готовились к предстоящему торжественному банкету. Однако их особенно
Кто же этот Карл, пользовавшийся таким авторитетом у некоторой части университетской молодежи, кто этот смелый, но злопамятный и задиристый молодой человек?… Высокого роста светлый блондин, с жестким взглядом и злым выражением лица, он всегда был вожаком и зачинщиком.
Карл, сын банкира Франка Иохаузена, оканчивал в этом году университет. Еще каких-нибудь несколько месяцев - и он вернется в Ригу, где ему, естественно, приготовлено теплое местечко в банке отца и дяди.
А кто же такой Иван, по адресу которого ни Зигфрид, ни Карл не скупились на угрозы?… Читатель, наверно, узнал в нем сына рижского учителя Дмитрия Николева. Иван мог положиться на своего друга Господина, тоже славянина, как Карл Иохаузен на Зигфрида.
Древний ганзейский город Дерпт основан русскими в 1150 году. Так принято считать, хотя некоторые историки относят его основание к знаменитому тысячному году, тому самому, в котором должно было произойти светопреставление. Но если и можно сомневаться относительно времени основания Дерпта, одного из живописнейших городов Прибалтийского края, то нет сомнения, что его знаменитый университет основан Густавом-Адольфом в 1632 году и реорганизован в том виде, как он существует и доныне, в 1812 году. По словам некоторых путешественников, Дерпт напоминает город современной Греции. Так и кажется, что его дома целиком перенесены из столицы короля Оттона.
Дерпт не столько торговый, сколько студенческий город. Центром его является университет, делящийся на корпорации, или, вернее, на «нации», отнюдь несвязанные между собой прочными узами братства. Из предыдущего описания видно, что в Дерпте, как и в других городах Эстляндии, Лифляндии и Курляндии, неприязнь между славянами и германцами накалила страсти. Вследствие этого спокойствие воцаряется в Дерпте лишь во время университетских каникул, когда невыносимая летняя жара разгоняет студентов по домам, к их семьям.
При большом количестве студентов - около девяти сот - требуется штат в семьдесят два преподавателя, ведущих различные предметы: физику, математику, литературу. Все это существует за счет довольно обременительного бюджета в двести тридцать четыре тысячи рублей в год. Таково же, с разницей в четыре тысячи, и число томов университетской библиотеки, одной из самых значительных и наиболее посещаемых в Европе.
Однако Дерпт - в силу своего географического положения на скрещении глазных дорог Прибалтийского края, в двухстах километрах от Риги и лишь в ста тридцати от Петербурга - все же не утратил полностью характера торгового города. Да и мог ли забыть Дерпт, что он был когда-то одним из самых цветущих ганзейских городов? Но как ни мало развита в нем теперь торговля, находится она целиком в германских руках. В общем, местное эстонское население состоит лишь из рабочих и слуг.
Дерпт
В университете, как и среди городского населения, в те годы преобладали германцы. На девятьсот студентов насчитывалось лишь около пятидесяти славян.
Среди последних выделялся Иван Николев. Товарищи признавали его если не вожаком, то во всяком случае своим представителем во всех столкновениях, которые мудрому и осторожному ректору не всегда удавалось предотвратить.
В то время как Карл Иохаузен с группой товарищей прохаживался по двору, обсуждая возможные столкновения на будущем торжестве, другая группа студентов, русских по духу и по рождению, в сторонке совещалась о том же.
Среди этой группы выделялся студент лет восемнадцати, ростом выше среднего, крепкий для своего возраста, с живым и открытым взглядом. У него было красивое лицо, на щеках едва пробивалась бородка, а верхнюю губу уже украшали тонкие усики. При первом же знакомстве молодой человек располагал к себе, несмотря на строгое выражение лица - выражение вдумчивого, трудолюбивого, уже озабоченного мыслью о будущем студента.
Иван Николев кончал второй курс университета. Его легко было узнать уже по одному только сходству с Илькой. Оба они отличались серьезным, рассудительным характером и были полны сознания долга, - особенно Иван, - может быть, в большей степени, чем это свойственно такому юному возрасту. Понятно поэтому то влияние, каким он пользовался среди товарищей благодаря ревностной защите славянского дела.
Его друг Господин происходил из Ревеля, из богатой эстонской семьи. Хотя и на год старше Ивана Николева, он не отличался его серьезностью. Это был молодой человек, более склонный наносить, чем отражать, удары, жадный к развлечениям, увлекающийся спортом. Зато это был душа-парень, искренний друг, и Иван мог всецело положиться на него и на его преданность.
О чем же могли беседовать эти двое молодых людей, как не о празднестве, волновавшем все без различия студенческие корпорации.
По своему обыкновению, Господин давал волю врожденной горячности. Напрасно Иван старался его успокоить.
– Эти германские варвары намереваются не допустить нас на свой банкет!… - кричал Господин.
– Они отказались принять наши взносы, чтобы лишить нас права участвовать в торжестве!… Вот как! Им стыдно чокнуться с нами бокалами!… Но последнее слово за нами, и их обед может окончиться еще до десерта!
– Согласен, это бессовестно, - ответил Иван.
– Однако стоит ли из-за этого затевать с ними ссору?… Они заупрямились и хотят праздновать особняком - ну и пусть!… Давайте и мы отпразднуем сами, без них. Это не помешает нам, дружище Господин, весело осушить бокалы во славу университета!
Но пылкий Господин не хотел и слышать об этом. Допустить такое положение - значило отступить, и он выходил из себя, накаляясь от своих собственных слов.
– Все эго весьма разумно, Иван, - возражал он, - ты - воплощенный здравый смысл. Никто не сомневается, что ты столь же умен, как и храбр!… Но, что касается меня, я вовсе не рассудителен и не хочу таким быть! Я смотрю на поведение Карла Иохаузена и его шайки как на оскорбительный вызов и не потерплю дольше…