Собрание сочинений в 12 т. Т. 9
Шрифт:
– То вы все раскроете!
– воскликнула девушка с таким презрением и отвращением, что подобие краски выступило на лбу негодяя.
– Да… все!
– подтвердил он.
– Вы этого не сделаете, Николай Старкос!
– Это еще почему?
– Тем самым вы выдадите и самого себя!
– Себя! Неужели вы думаете, что сделки совершались от моего имени? Не воображаете ли вы, Хаджина Элизундо, что Николай Старкос разбойничает на Архипелаге и продает в рабство военнопленных? Нет! Я нисколько не уроню себя, обличив вашего отца, а я его непременно обличу, если вы меня к этому принудите!
Девушка посмотрела пирату прямо
– Николай Старкос, - снова заговорила она, - я могла бы вас обезоружить одним словом, ибо не любовь, не симпатия толкают вас на брак со мной! Вы хотите завладеть богатством моего отца. Да, я могла бы сказать: вам нужны лишь мои миллионы! Вот они!… Возьмите их! И убирайтесь отсюда, чтобы я вас никогда больше не видела!… Но я так не скажу, Николай Старкос!… Унаследованное мною богатство вам не достанется!… Я оставлю его у себя!… И распоряжусь им го своему усмотрению!… Вам его никогда не видать!… А теперь вон из этой комнаты! Вон из моего дома!… Вон!…
Высоко подняв голову, протянув руку вперед, Хаджина, казалось, проклинала капитана, как несколько недель назад на пороге отчего дома его прокляла Андроника. Но если в тот день Старкос отступил перед грозным жестом матери, то на сей раз он решительно шагнул к девушке.
– Хаджина Элизундо, - тихо произнес он, - мне нужны эти миллионы!… Они мне нужны, и я получу их… любой ценой.
– Нет!… Скорее я их уничтожу, скорее выброшу их в море!
– отвечала Хаджина.
– А я говорю, что получу их!… Я этого хочу!
Николай Старкос схватил девушку за руку. Он не помнил себя от бешенства. У него потемнело в глазах. Он был готов убить ее!
В один миг Хаджина поняла, что ей грозит. Умереть! Ах, не все ли равно теперь! Смерть нисколько ее не пугала! Но сильный характер повелевал ей иначе распорядиться своей судьбою… Хаджина приговорила себя к жизни.
– Ксарис!
– крикнула она.
Дверь распахнулась. На пороге появился Ксарис.
– Выгони этого человека!
Старкос не успел опомниться, как очутился в железных объятьях. Он задыхался. Он силился что-то сказать, крикнуть… Но это было так же невозможно, как вырваться из тисков. И вот помятого, полузадушенного, не имевшего даже сил завыть от обиды, его вышвырнули за дверь.
Ксарис напутствовал его так:
– Я убил бы тебя, будь на то ее воля! Я это сделаю, как только она прикажет.
И он запер дверь.
Улица в тот час уже опустела. Никто не видел, как Николая Старкоса выставили из дома банкира Элизундо. Зато все видели, как он туда вошел, и этого было вполне достаточно. Когда до Анри д’Альбаре дошла весть, что его соперника принимали там, куда он сам не имел доступа, офицер подумал, как и все остальные, что капитан «Каристы» на правах жениха виделся с глазу на глаз с Хаджиной.
Какой это был для него удар! Старкоса принимали в доме, строго-настрого закрытом для него! В первую минуту он чуть не проклял Хаджину, да и кто на его месте поступил бы иначе? Но ему удалось взять себя в руки, и хотя все, повидимому, говорило против девушки, любовь одержала верх над гневом.
– Нет! нет!… - восклицал он.
– Невозможно!… Она… и этот человек! Быть не может!… Немыслимо!
Между тем, хорошенько поразмыслив, Старкос, попреки своим угрозам, решил молчать. Он рассудил, что пока не стоит открывать тайну покойного
Так было решено им и Скопело. Старкос без утайки рассказал своему помощнику, чем закончился визит к Хаджине. Скопело согласился с капитаном и заметил, что раз уж дела приняли дурной оборот, то самое правильное выжидать, ничего не разглашая. Больше всего сообщников смущало, что девушка и не подумала купить деньгами их молчание. Чем это объяснить? Непостижимо!
В течение нескольких дней, до 12 ноября, Николай Старкос ни на час не покидал саколеву. Он изыскивал, он изобретал средства, способные привести его к цели. При этом он главным образом рассчитывал на удачу, ни разу не изменявшую ему на его мерзком пути… Но теперь он напрасно на нее надеялся.
Анри д’Альбаре тоже уединился. Он больше не возобновлял попыток увидеться со своей бывшей невестой, считая, что это ни к чему не приведет. И все же надежда не покидала его.
Двенадцатого ноября вечером офицеру принесли письмо. Сердце подсказало ему, что оно от Хаджины. Открыв его, он первым делом посмотрев на подпись: предчувствие не обмануло его.
Несколько строк, написанных рукой девушки, гласили:
«Анри!
Смерть отца возвратила мне свободу, и все же вы должны отказаться от меня! Дочь банкира Элизундо не достойна вас! Я никогда не выйду замуж за негодяя Николая Старкоса, но не могу стать и вашей женой - женой честного человека! Простите и прощайте!
Хаджина Элизундо».
Прочитав письмо, Анри д’Альбаре, не раздумывая, бросился на Страда Реале…
Дом был заперт, брошен и пуст, словно Хаджина и ее верный Ксарис покинули его навсегда.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Архипелаг в огне
Остров Скио, или, как его с некоторых пор называют, Хиос, находится в Эгейском море, к западу от Смирнского залива, у побережья Малой Азии. Вместе с Лесбосом на севере и Самосом на юге он входит в группу Спорадских островов, расположенных в восточной части Архипелага. Его периметр не превышает сорока лье. На Хиосе возвышается гора Пиллиней (ныне гора Элиас), достигающая высоты в две тысячи пятьсот футов над уровнем моря.
Важнейшие города на острове - Волиссос, Питие, Дельфиниум, Левкония, Кавкаса, но самый крупный из них его столица, Хиос. Здесь 30 октября 1827 года высадился полковник Фавье во главе небольшого экспедиционного корпуса, который насчитывал семьсот солдат регулярных войск и двести всадников, а также полторы тысячи солдат на жалованье у жителей; корпусу были приданы десять гаубиц и десять пушек.
Вмешательство европейских держав после битвы при Наварине еще не привело к окончательному решению греческого вопроса. По существу Англия, Франция и Россия стремились ограничить новое королевство территорией, на которую распространилось восстание. Однако греческое правительство не могло с этим согласиться. Оно требовало помимо всей континентальной Греции острова Крит и Хиос, необходимые для обеспечения независимости страны. Поэтому, в то время как Миаулис сражался на Крите, а Дюка - на материке, Фавье в указанный нами день высадился в Мавролимене, на Хиосе.