Собрание сочинений в 14 томах. Том 12
Шрифт:
Грэхем рассеянно смотрел на картину Кейта с обычными для этого художника контрастами пронизанного солнцем воздуха и тонущих в сумеречной тени овец, как вдруг уголком глаза заметил, что в дальнюю дверь вошла Паола. И опять при виде нее у него слегка захватило дыхание. Она была вся в белом и казалась совсем юной и даже выше ростом благодаря свободным складам холоку — этой изысканно-простой и как будто бесформенной одежды. Грэхем видел холоку на ее родине, Гавайях, где она придавала прелесть даже некрасивым женщинам, а красивых делала вдвое пленительнее.
Они улыбнулись друг другу через всю комнату, и он отметил в движениях ее тела, в повороте головы, в отрытом, приветливом взгляде что-то товарищеское, дружелюбное, словно она хотела сказать: «Мы друзья». Так по крайней мере
— У этой комнаты есть один недостаток, — серьезно сказал он.
— Ну что вы! Какой же?
— Ей следовало быть гораздо длиннее, в два раза длиннее.
— Почему? — спросила она, недоуменно покачивая головой, а он любовался нежным девическим румянцем ее щек, который никак не вязался с ее тридцатью восемью годами.
— А потому, — отвечал он, — что вам тогда пришлось бы пройти вдвое больше и я бы мог дольше вами любоваться. Я всегда говорил, что холоку — самая прелестная одежда, когда-либо изобретенная для женщин.
— Значит, дело не во мне, а в моем холоку, — отозвалась она. — Я вижу, вы совсем как Дик: у вас комплименты всегда на веревочке, — едва мы, бедняжки, им поверим, как вы потянете за веревочку — и нет комплимента. А теперь давайте я покажу вам комнату, — быстро продолжала она, словно желая предупредить его возражения. — Дик ее отдал мне. И здесь все по моему выбору, даже пропорции.
— А картины?
— Я их выбрала сама, все до единой, и каждую из них люблю, хотя Дик и спорил со мной относительно Верещагина [18] . Он очень одобрил обоих Милле [19] , вон того Коро, а также Изабе; он допускает, что в музыкальной комнате может висеть какое-нибудь полотно Верещагина, но только не это. Он предпочитает местных художников иностранцам, — хочет, чтобы наших висело больше, чем чужих, и чтобы мы научились ценить своих мастеров.
18
Верещагин, Василий Васильевич (1842–1904) — русский художник, на рубеже XIX–XX веков пользовавшийся мировой известностью. Называя себя «военным художником», Верещагин писал свои батальные полотна по эскизам, сделанным на поле боя. Верещагин был на Кубе во время испано-американской войны 1889 года и создал ряд картин и рисунков, часть которых осталась в США. Выставка картин Верещагина в США прошла с огромным успехом. Материально нуждавшийся художник вынужден был продать в США много своих работ.
19
Оба Милле. — Имеются в виду французский художник Милле, Жан Франсуа (1814–1875), создатель картин из народного быта, и фламандский художник Милле, Франсуа (1642–1679), мастер пейзажа.
— Я недостаточно знаю художников Тихоокеанского побережья, — сказал Грэхем. — Мне хотелось бы услышать о них… Покажите мне… Да, несомненно, там висит Кейт… А кто рядом с ним? Чудесная вещь.
— Некто Мак-Комас, — отозвалась Паола. Грэхем только что собрался провести полчасика в приятной беседе о живописи, как в комнату вошел Доналд Уэйр; на лице его было написано беспокойство, но при виде маленькой хозяйки глаза радостно заблестели. Держа под мышкой скрипку, он с деловитым видом направился прямо к роялю и начал расставлять ноты.
— Мы будем до завтрака работать, — обернулась Паола к Грэхему. — Доналд уверяет, что я ужасно отстала, и, думаю, он отчасти прав. Увидимся за завтраком. Если хотите, можете, конечно, здесь остаться, но предупреждаю, что будет настоящая работа. А перед вечером пойдем купаться. Дик назначил встречу возле бассейна в четыре. Он говорит, у него есть новая песня и он непременно ее исполнит… Который час, мистер Уэйр?
— Без десяти одиннадцать, — ответил скрипач с некоторым раздражением.
— Вы пришли слишком рано: мы условились на одиннадцать. Поэтому, сударь, вам придется подождать до одиннадцати. Я должна сначала поздороваться с Диком. Я с ним еще не виделась
Паола знала точно, как распределено время мужа. Последний листок ее записной книжки, всегда лежавший а ночном столике, был исчерчен какими-то иероглифами, напоминавшими ей о том, что в шесть тридцать он пьет кофе; что если он не поехал верхом, его можно иногда застать до восьми сорока пяти в постели за просмотром книг или корректур; от девяти до десяти к нему нельзя, ибо он диктует письма Блэйку; от десяти до одиннадцати к нему тоже нельзя — он совещается со своими экономами и управляющими, в то время как Бонбрайт, секретарь, с быстротой репортера записывает эти молниеносные интервью.
В одиннадцать, если не было срочных телеграмм или неотложных дел, она могла застать мужа одного, хотя и тут он всегда был чем-нибудь занят. Проходя мимо конторы, она услышала стук пишущей машинки и поняла, что Дик уже один. В библиотеке она встретила Бонбрайта, искавшего какую-то книгу для Мэнсона, скотовода, ведающего шотхорнами, — это означало, что Дик покончил и с делами по имению.
Она нажала кнопку, и ряд полок с книгами повернулся перед ней, открыв витую стальную лесенку, которая вела в рабочий кабинет Дика. Наверху, послушные скрытой пружине, полки опять повернулись, и она бесшумно вошла.
Но тут она услышала голос Джереми Брэкстона, и по ее лицу пробежала тень досады. Еще никого не видя и сама никем не замеченная, Паола в нерешительности становилась.
— Затопить, так затопить, — говорил директор рудников Харвест. — Конечно, воду можно будет потом выкачать, хотя для этого потребуется целое состояние, да и как-то стыдно затоплять старые рудники.
— Но ведь отчеты за последний год показали, что мы работаем положительно себе в убыток, — услышала Паола голос Дика. — Нас грабят все: любой головорез из банды Уэрты [20] , любой пеон-конокрад. А тут еще чрезвычайные налоги, бандиты, повстанцы, федералисты.
20
Нас грабят все: любой головорез из банды Уэрты… — Здесь и дальше Лондон говорит о событиях, разыгрывающихся в 1913 году в Мексике. Лондон не понял сущности мексиканской революции 1911–1912 годов и последовавших за нею бурных лет гражданской войны в Мексике.
В 1911 году в Мексике победила буржуазно-демократическая революция. Диктаторский режим Порфирио Диаса был свергнут. Однако в феврале 1913 года (то есть накануне событий, происходящих в романе) генерал Викториано Уэрта (1854–1916) поднял мятеж против республиканского правительства Мадеро, сменившего диктатуру Диаса. Сторонники Уэрты называли себя «федералистами».
Против диктаторского режима Уэрты выступил участник революции 1911 года Венустиано Карранса (у Лондона — Арранса), сумевший на время сплотить вокруг себя значительные силы. К Каррансе примкнул со своими партизанскими отрядами и Франсиско Вилъя (1877–1923) — вожак крестьянского революционного движения, отличившийся в войне против Диаса. Сторонники Каррансы — конституционалисты. В дальнейшем Карранса при помощи Вильи разгромил Уэрту. Затем Вилья отошел от Каррансы, убедившись в том, что его буржуазно-либеральная программа не удовлетворяет восставшие крестьянские массы.
В ходе революции и гражданской войны в Мексике проникновение американского капитала в страну было приостановлено, так как значительная часть американских концессий была национализирована.
Можно было бы уж как-нибудь потерпеть, если бы предвиделся всему этому конец, но у нас нет никаких гарантий, что беспорядки не продлятся еще десять — двадцать лет.
— И все-таки — подумайте! Топить жалко! — опять возразил управляющий.
— А вы не забывайте о Вилье, — возразил, в свою очередь, Дик с язвительным смехом, горечь которого не ускользнула от Паолы. — Он ведь заявил, что если победит, то раздаст всю землю пеонам; следующий неизбежный шаг — рудники. Как вы думаете, сколько мы переплатили за минувший год конституционалистам?