Собрание сочинений в 14 томах. Том 7
Шрифт:
На следующий день драка возобновилась и возобновлялась по-прежнему изо дня в день. Каждый раз в начале побоища Мартин сильно страдал от боли, но потом боль притуплялась, и он дрался, ослепленный яростью, как во сне, видя перед собою лишь широкие скулы Масляной Рожи и горящие, как у зверя, глаза. Он сосредоточил все свое внимание на этой роже, все остальное перестало существовать. В мире не было ничего, кроме этой рожи, и Мартин знал, что успокоится он лишь тогда, когда превратит ее в кровавое месиво или когда в кровавое месиво превратится его собственная физиономия. Тогда можно будет прекратить состязание. Но согласиться ему, Мартину, на ничью — это было невозможно!
И вот настал день,
Мартин мысленно перескочил через несколько лет и увидел себя сидящим на галерке в театре. Он только что вернулся из плавания, ему уже шел семнадцатый год. Среди зрителей вспыхнула ссора. Кто-то кого-то толкнул. Мартин вмешался и встретился со сверкающими глазами своего старинного врага — Масляной Рожи.
— После спектакля я тебе всыплю, — прошипел Мартину его враг.
Мартин кивнул головой. К месту скандала спешил блюститель порядка.
— Встретимся у выхода после конца, — шепнул Мартин, делая вид, что поглощен происходящим на сцене.
Блюститель порядка посмотрел на них и отошел.
— Ты с компанией? — спросил Мартин Масляную Рожу по окончании действия.
— Конечно!
— Тогда я тоже кое-кого позову, — объявил Мартин. Во время антракта он навербовал себе партию: трех приятелей с гвоздильного завода, одного пожарного, полдюжины матросов и столько же молодцов из знаменитой шайки с Маркет-стрит.
По окончании спектакля обе партии пошли по разным сторонам улицы. В тихом переулке неподалеку они сошлись и устроили военный совет.
— Самое подходящее место — это мост Восьмой улицы, — сказал рыжий парень из шайки Масляной Рожи, — драться будете посередке, под электрическим фонарем, а мы будем смотреть, не идут ли фараоны. Если с одной стороны покажутся, мы удерем в другую сторону.
— Ладно. Идет, — сказал Мартин, посоветовавшись со своими.
Мост Восьмой улицы, перекинутый через рукав устья Сан-Антонио, по длине равен трем городским кварталам. Посредине моста и на обоих концах его горели электрические фонари. Ни один полисмен не мог подойти незамеченным. Перед закрытыми глазами Мартина возникло во всех подробностях это удобное для боя место. Он увидел обе шайки, хмурые и враждебные, стоявшие друг против друга, каждая позади своего бойца. Мартин и Масляная Рожа разделись до пояса. Дозорные заняли свои наблюдательные посты на концах моста. Один из матросов взял у Мартина куртку, рубашку и шапку, чтобы в случае появления полиции удрать с ними в безопасное место. Мартин ясно увидел самого себя: как он выходит на середину круга, смотрит прямо в глаза Масляной Роже и говорит, подняв кулак:
— Никаких церемоний разводить не будем! Понял? Драться до конца! Без уверток. У нас с тобой старые счеты, и надо свести их вчистую! Понял?
Противник заколебался — Мартин заметил это, — но Масляная Рожа был самолюбив и не хотел ударить лицом в грязь перед столькими зрителями.
— Ну что же, выходи, — крикнул он, — чего разболтался! До конца так до конца!
И тут, сжав кулаки, они бросились друг на друга. как два молодых бычка, со всем пылом юности, охваченные желанием бить, ломать, калечить. Все, что было достигнуто человечеством на его тысячелетнем трудном пути к совершенству, рухнуло в один миг. Только электрический фонарь торчал, как забытая веха прогресса. Мартин и Масляная Рожа были дикарями каменного века, обитающими в пещерах и на деревьях.
— Боже! Что за скоты мы были! Что за дикие звери! — простонал Мартин, вспоминая подробности этого боя. Благодаря необычайной силе своего воображения он видел все так живо, словно сидел в кинематографе. Он был одновременно и участником и зрителем. Все, чему он научился за эти долгие месяцы, заставляло его содрогаться от этого зрелища; но вскоре прошлое вытеснило настоящее из его сознания, и он снова стал былым Мартином Иденом и, только что вернувшись из плавания, дрался с Масляной Рожей посреди моста на Восьмой улице. Он напрягал силы, потел, обливался кровью, ликовал, когда кулаки его попадали в цель.
Казалось, то были не люди, а два буйных вихря, налетевшие друг на друга. Время шло, и обе партии стояли, присмирев и затаив дыхание. Подобной ярости они не видели, и она внушала им страх. Перед ними боролись два зверя, более свирепые, чем они сами.
Когда остыл первый порыв, противники стали драться осторожнее и обдуманнее. Ни один не брал верх.
— Ничья будет, — долетели до Мартина слова.
Он сделал нечаянно обманное движение, но в тот же миг получил страшный удар в щеку, рассекший ее до кости. Голый кулак не мог нанести такой раны. Мартин услыхал возгласы изумления и почувствовал, что из щеки у него хлещет кровь. Но он не подал и виду. Он тотчас же насторожился, так как хорошо знал, с кем имел дело, и мог ожидать всякой низости. Он стал внимательно следить за противником и, уловив блеск металла, сделал ловкий маневр и поймал его за руку.
— Разожми кулак! — гаркнул он. — Ты меня хватил кастетом!
Обе партии с ревом и руганью бросились друг на друга; еще секунда — и произошла бы общая свалка и Мартин не утолил бы своей жажды мести. Он был вне себя.
— А ну назад! — загремел он. — Все назад! Понятно?
Они расступились. Они были звери, но он был сверх зверь, внушавший ужас, и этот ужас заставил их подчиниться.
— Это мое дело, и никто пусть не мешается. Эй, ты! Давай сюда кастет.
Масляная Рожа повиновался, немного испуганный, и отдал предательское оружие.
— Это ты ему дал железку, рыжая сволочь, — продолжал Мартин, швырнув кастет в воду, — я видел, как ты тут терся, не догадался только, что тебе нужно. Если ты еще раз сунешься, я изобью тебя до смерти. Понял?
Бой возобновился, и хотя оба противника дошли до полного изнеможения, они все же продолжали осыпать друг друга ударами, пока, наконец, окружавшая их звериная стая, насытив свою жажду крови, не почувствовала страха и не начала уговаривать их прекратить драку. Масляная Рожа, едва державшийся на ногах, избитый до потери человеческого облика и превратившийся в какое-то страшное чудовище, остановился в нерешительности, но Мартин кинулся на него, снова и снова осыпая ударами.
Казалось, они боролись уже целую вечность, и Масляная Рожа заметно стал сдавать, как вдруг послышался громкий хруст, и правая рука Мартина беспомощно повисла. Кость была сломана. Все слышали, и все поняли. Понял и Масляная Рожа и, как тигр, набросился на раненого противника, колотя изо всех сил. Партия Мартина бросилась на выручку. Но Мартин, одурев от сыпавшихся на него ударов, не переставая изрыгать проклятия вперемежку со стонами боли и злобы, крикнул, чтобы они не вмешивались, и все бил одной левой рукой, ничего не сознавая, колотил и колотил. Словно издалека доносились до него испуганные перешептывания, потом он услышал, как кто-то сказал дрожащим голосом: «Ребята, это не драка! Это убийство! Надо растащить их!»